Вторжение - Мэй Джулиан (читаемые книги читать .TXT) 📗
— А их не заботит собственная безопасность здесь, в Алма-Ате?
— Ну что вы! — отозвался Камиль. — Им известно, что ближайшие бои ведутся в тысяче километров отсюда. Кроме того, они понимают, что Алма-Ата современный город с очень небольшим процентом шиитов среди населения. У кого были сомнения, те остались дома. Но основная масса поверила обещанию академика Тамары Гаврыс-Сахвадзе, что Алма-Ата встретит их еще радушнее, чем в девяносто втором. Так что товарищ Генеральный секретарь может выступать спокойно, не опасаясь враждебных откликов.
— Уже легче. Он вас, умников, любит, вы, можно сказать, рупор его политики. А если Генерального холодно примут на конгрессе, это даст пищу отдельным группировкам в Москве для его дискредитации. — Сергей спроецировал образ человека, балансирующего на канате.
Камиль помрачнел.
— Не только его, но и всех нас. Вам ли, товарищ полковник, не понять нашей критической роли в открытом обществе. Все советские граждане радуются новой свободе и личной ответственности за процветание общества. Но гласность была бы невозможна без контроля, осуществляемого нами, адептами ВЭ, из Двадцатого отдела КГБ.
— Еще бы, все вы патентованные герои! — язвительно усмехнулся Архипов. — Вот и продолжайте выполнять свой долг, выявлять реакционеров и террористов, но упаси вас Господи запугивать простаков. Особенно простаков-мусульман.
— Многие мои собратья по вере очень отстают в общественном сознании, — признал Камиль. — Эпоха Разума воцарилась слишком быстро, чтобы все смогли ассимилироваться. Согласно учению Пророка, чары — один из семи разрушительных грехов, в чем нас, как правило, и обвиняют. Более того — распространяются слухи, что наше появление на Земле предвещает конец света. То, что КГБ опирается на оперантов, приводит в ярость реакционеров и пугает даже правоверных мусульманских граждан.
— А пороховой погреб на юге вот-вот вспыхнет, и я лично не вижу никакого выхода. Пока генеральному везло. Бунты были мелкие, мы сумели их подавить силами тамошней милиции и приграничных частей КГБ. Но если антиоперантное безумие будет нарастать, то джихад подхватят огромные массы среднеазиатских суннитов. Тогда восстание сможет подавить только армия, а мы окажемся в глубокой жопе.
Воображение Сергея нарисовало во весь рост портрет маршала Егора Камышинского, министра обороны, приверженца жесткой линии и давнего противника Генерального секретаря в Политбюро. К портрету Сергей добавил рога, волчьи клыки, а вместо полового члена торчала ввысь тактическая ракета.
Камиль захихикал.
— Для ясновидца-неофита вы хорошо навострились, товарищ полковник. Вам бы надо сдать повторный экзамен на оперантность.
Сергей выругался и сплюнул на тротуар. Проходящая мимо красивая молодая женщина, видя такое бескультурье, нахмурилась.
— Назвала вас грубым старым ослом, — прошептал Камиль.
— Сам вижу, — прорычал Сергей. — А тебя, черножопый, в прежние времена под трибунал бы отдали за разговор в таком тоне со старшим по званию.
— В прежние времена! Да если б мы жили в прежние времена, то вы бы сейчас тряслись, что американские ракеты взорвут вас со всеми потрохами, а не смотрели бы по японской технике лучшие американские фильмы и спортивные программы со всех концов света и не слушали английские серебряные диски. Выше голову, товарищ полковник! Новый мир не так уж плох. Кто бы мог подумать, что ребятам из КГБ все будут аплодировать?
Сергей потряс головой и сунул под язык еще одну таблетку.
Камиль открыл дипломат и вытащил мини-диктофон.
— Здесь мои приглушенные комментарии по поводу открытия конгресса и дневных докладов. Ничего неординарного не происходит, так что товарищу Генеральному не о чем волноваться. Операнты озабочены сохранением своего имиджа на планете и ненадежностью приемов, позволяющих выявить скрытых психопатов… А еще предложением американского правительства исключить оперантов из политических структур. Однако статус оперантов в Советском Союзе не внушает конгрессу опасений. Наша страна видится всем как весьма перспективная, быстро наращивающая темпы технического прогресса после отказа от неудачных политических экспериментов. Наши успехи в разработке программы воспитания юных субоперантов встречены с восхищением, равно как и новые школы для акселератов ВЭ и телепатические тренировки. Японцы полагают, что их обучающая техника превосходит нашу. Может быть, так оно и есть. Завтрашний день будет весь посвящен образованию. Ожидается оживленная дискуссия.
— Чтоб вы сдохли с вашими дискуссиями! — проворчал Сергей. — Дай Бог, чтобы речь Генерального прошла гладко, а потом махну недельки на две в Сочи — язву лечить.
Камиль Дониш поднялся со скамьи.
— До свиданья, товарищ полковник Поищу вас вечером в публике. Постарайтесь упокоить свою язву каким-нибудь йогуртом или рисовым пудингом. Иначе сверхчувствительным соседям в зале заседаний будет не по себе.
Сергей бросил вслед молодому нахалу непристойное меню собственного изготовления. Но тот и ухом не повел. Ох, уж эти ясновидцы! Такие дерзкие, неподкупные, а ради своей глобальной элиты не задумываясь родину продадут! Генеральный очень рискует, строя на них свою политику. Ведь советский мозговой трест на девяносто процентов состоит не из славян. Взять хотя бы Камиля — таджик, а они так быстро плодятся, что скоро превысят число чистокровных русских. Двадцатый отдел КГБ и группа метапсихологов — сплошные чурки… впрочем, как и все советское общество — оперантное или нет. До чего докатились!..
Не заботясь о том, что его тайные мысли могут подслушать, полковник Сергей Архипов пошел по проспекту Ленина по направлению к ближайшему кафе. У него в распоряжении сорок пять минут, чтобы перекусить, потом надо идти в алма-атинское отделение КГБ и договариваться об организации встречи Генерального в аэропорту. Коллега приглашал на ужин, но Сергей под благовидным предлогом отказался. Казахской кухней только желудок себе растравлять.
В кафе, как всегда, стояла длиннющая очередь, причем на многих были значки участников шестого конгресса. Сергей полез в карман за служебным удостоверением в полной уверенности, что его немедленно усадят за свободный столик.
Так и случилось. Но едва он уселся и взял в руки меню, как другой человек решительно подошел к столику и отодвинул стул.
Маленький франтоватый человечек, явно иностранец; на значке надпись: ДЖ. СМИТ — УНИВЕРСИТЕТ САЙМОНА ФРЕЗЕРА — ВАНКУВЕР. Два верхних резца разделены щербиной, как у хорька.
Сергей открыл было рот, чтобы поставить наглеца на место, и тут же, помимо своей воли, закрыл его. Смит управлял им, как марионеткой.
— Привет, Сережа! Как поживаешь, старик? — Финстер прищелкнул пальцами и не успел усесться за столик, как молодая официантка уже бросилась к нему со вторым меню. — Помнишь, как мы с тобой на карачках выползали из паба в Эдинбурге? Да, много воды утекло с тех пор… Кстати, слышал печальные новости из Ташкента? Великий муфтий Средней Азии убит. Ужас! Бедняга шел в мечеть и вдруг ни с того ни с сего вспыхнул, как огненный столп. Говорят, это дело рук какого-то извращенца операнта. Весь город горит. Я еле оттуда выбрался, едва поспел на последний самолет… Ну, что будем заказывать?
— Надо подумать… — услышал Сергей голос издалека. (Неужели это его собственный? )
Доктор Петр Сахвадзе с нескрываемым отвращением разглядывал дымящийся серебряный поднос.
— Наше фирменное блюдо! — Метрдотель ухмыльнулся в усы. — Специально для аксакала. Вы должны разрезать и дать каждому из гостей ту часть деликатеса, которая лучше всего соответствует его характеру. С днем рождения вас и приятного аппетита!
Он положил перед Петром нож и вилку и с гордым достоинством удалился. Собравшиеся за столом — дочь Тамара, внуки, коллеги — засмеялись, захлопали. Телепатические приветствия так энергично звучали в эфире, что Петру был почти понятен их смысл.
Баранья голова злобно ощерилась на него с подноса; одно ухо вздернуто, другое опущено вниз. Вместо глаз перепелиные яйца, фаршированные маслинами, в раскрытой пасти огромный гранат, на шее ожерелье из золотистой бумаги. Петру, как имениннику и старейшине, надлежит не только разделить этот шедевр кулинарного искусства, но и сопроводить выдачу каждой порции соответствующим афоризмом.
