Вторжение - Мэй Джулиан (читаемые книги читать .TXT) 📗

Элсворт. Умственная полиция! Я и не думал, что доживу до такого.

Ремилард (с натянутым смешком ). Поглядели бы вы мою ежедневную почту. Простые люди уже не склонны считать нас героями. А телевизионные проповеди брата Эрнеста, евангелиста из Алабамы!.. Послушать его, так мы вестники анархии, творцы зла и до Страшного Суда осталось не более пяти лет. И ведь у этого человека огромная аудитория. Антиоперантное движение повсюду набирает силу. Взять хотя бы испанских los Hijos de la Tierra, Сыновей Земли, или исламских фундаменталистов, объявивших нас посланцами шайтана. Я глубоко убежден, что оперантность в третьем тысячелетии станет основой величайших социальных изменений — если нам удастся выжить во втором. Однако не исключено, что воинствующее нормальное население изберет самый простой способ разрешить поставленную нами дилемму…

Элсворт (затушив спичку и разгоняя рукой дым .) Опять эсхатологические прогнозы! Пораженчество! И у кого?! У того, кто воспитан па высоких принципах иезуитской морали! (Указывает на фотографический портрет Тейяра де Шардена note 109.) У того, кто с молодых ногтей впитал ностальгию отца Пьера по единству и глобальному сознанию, его оптимистические надежды на пришествие Омеги! Чтобы я больше этого не слышал! Умники вроде тебя, бесспорно, бросили вызов нам, обычным людям, но мы как-нибудь справимся. В конце концов, теперь не средние века и нами не управляют мракобесы.

Ремилард. Да, слава Богу. Будьте снисходительны ко мне, отец Джарет. Вы ведь знаете, я, сталкиваясь со сложностями бытия, всегда грешил нигилизмом и сомнениями. Собственно, и теперь из-за этого к вам пожаловал.

Элсворт. А я полагал, тебе попросту стыдно стало оттого, что ты забыл старого учителя!

Ремилард. Мне нужен совет особого нравственного свойства. Ни один из философов и моралистов Дартмута не смог меня понять.

Элсворт. Да ну? Ох уж это юное нахальство интеллектуальной элиты! Ничьи проблемы не сравнятся с вашими! Я часто думаю — что заставило Джона фон Неймана обратиться к вере на смертном одре? Он хотел примириться с этим миром? Страшился величия Бесконечности? Нет. Он попросил: «Приведите мне умного священника».

Ремилард (с улыбкой ). И ему, разумеется, привели иезуита.

Элсворт (вздыхает ). Бьюсь об заклад, это стоило бедняге лишнего часа в чистилище… Ну так что тебя мучит?

Ремилард. Две вещи, отец Джарет. И обе имеют значение как во всеобщем, так и в личном плане. Первая будет проходить у нас под маркой исповеди.

Элсворт. Гм.

Ремилард. Этот вопрос мы до некоторой степени уже затронули. Предположим, мне известно имя метапреступника. Но я установил его путем умственного вторжения, прочтя тайные мысли мерзавца. Иными словами, пошел на сознательное нарушение прав личности.

Элсворт. Стало быть, вся великая нравственная дилемма нечто вроде кражи обличительного письма. Ну что я могу сказать?.. Красть грешно.

Ремилард. Признаюсь, грешен. Но не в том дело. Если бы я украл письмо, то можно было бы передать его компетентным властям. А как быть, когда воруешь мысли?

Элсворт. Н-да…

Ремилард. Кроме моей телепатии, иных доказательств вины нет. Но я ее не выдумал, поскольку результаты злодеяний налицо. Человек умеет здорово ставить экраны — понимаете, что это значит?.. Даже оперант не в силах за них проникнуть и уличить его. Короче, суду представить абсолютно нечего. А кое-какие из его преступлений даже не оговорены в современном уголовном кодексе. Скажем, нет закона против нанесения умственных увечий, поскольку ущерб недоказуем. Так что же мне делать?

Элсворт (медленно выпуская дым ). Любопытная задача.

Ремилард. Я знал, что она вас заинтересует. Объективно все так и есть. Изнутри его мозг — сплошная куча дерьма.

Элсворт. Так. А этот метапсихический монстр, он что, лично тебе знаком? Я имею в виду, ты достаточно близко его знаешь, чтобы избежать недоразумения?

Ремилард. Он мой родственник.

Элсворт. Ясно. И речь идет о серьезных нравственных злоупотреблениях?

Ремилард. Более чем серьезных.

Элсворт. И ты, конечно, не можешь притащить этого человека в полицейский участок и вывернуть Наизнанку его мозг.

Ремилард. Не могу. Во-первых, он попросту убил бы меня при первой же попытке. Во-вторых, даже если бы мне удалось вытряхнуть из него признание, скажем, с помощью друзей-оперантов, все равно такие улики неприемлемы. В Соединенных Штатах никто не вправе вынуждать человека свидетельствовать против самого себя.

Элсворт. Тогда единственный выход — добыть вещественные доказательства. Уподобиться правительственной ищейке и всеми правдами и неправдами раскопать улики для предъявления суду. Ты, разумеется, понимаешь… я не собираюсь толкать тебя на путь греха.

Ремилард. Но я… не могу.

Элсворт. Не можешь или не хочешь?.. Ты, вероятно, слишком занят, чтобы добиваться торжества справедливости. У тебя другие дела.

Ремилард (хмурясь ). Да, у меня дела. Долг перед мета-психическим сообществом, перед всем развивающимся человечеством. Скорее всего, мне вовсе не удастся получить компромат на одного-единственного преступника, а поиски могут насторожить его и поставить под угрозу мою жизнь… Мою работу.

Элсворт. Он вправду способен тебя убить?

Ремилард. Или нанести мне тяжелую умственную травму.

Элсворт. Ну, в общем, ты не обязан подвергать себя опасности во имя чьего-то блага. Caritas non obligat cum tanto incomodo note 110. Такой долг налагают на себя лишь служители закона, но никак не частное лицо.

Ремилард (со вздохом ). Да, безусловно.

Элсворт. С другой стороны, Христос учит нас: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» note 111. В этом истинное величие любви. Он, конечно, имел в виду нравственный идеал… Доблесть не всегда сопряжена с доводами рассудка. Твоя работа, несомненно, очень важна.

Ремилард. Так-то оно так, но я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как ему все сходит с рук! Сам он не откажется от своей гнусности.

Элсворт. Наберись терпения. Время лучший советчик.

Ремилард. Я отвлекаюсь на другое. А это… воистину мелочь по сравнению с прочими моими проблемами. Я устранился прежде, когда у меня были только смутные подозрения, и моя непричастность стоила многим жизни. Теперь же, когда я совершенно уверен, у меня связаны руки.

Элсворт. Думаешь, ты единственный, кто сталкивается с подобными проблемами? Они вечны, Дени! Вечны, как племя человеческое. Внемли царю Давиду: «Не завидуй делающим беззаконие… Уповай на Господа и делай добро… Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» note 112.

Ремилард. Но если «делающий беззаконие» — твой родной брат?

Элсворт. Ох, сынок!

Ремилард. Быть может, именно я виноват в том, что он стал таким. Я с детства не любил его и никогда не пытался убедить в том, что он… «делает беззаконие». Напротив, я радовался, что уехал из дома сюда, к вам, подальше от него. Я всегда избегал его, даже когда понял, что он обдуманно подавил умственные силы моих младших братьев и сестер. Знаете почему? Я боялся. И до сих пор боюсь.

Элсворт. Но ты должен хотя бы избавить их от его влияния.

Ремилард. Я пытался. Но из них только одна совершеннолетняя, и она не желает. Он ее околдовал. А другие… Я уговаривал мать переехать ко мне вместе с ними. Я знаю, ей бы хотелось, но она тоже отказывается. Он и на нее влияет. Я не могу их заставить.

Элсворт. Тогда на сегодняшний день ты сделал все, что мог. Продолжай убеждать мать и старшую сестру, так чтобы не навлечь на них беды. Ведь твой брат и для них представляет опасность?