Комбатанты (СИ) - "Майский День" (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗

Комбатанты

Глава 1

Ох голова моя, головушка — больно-то как! Это что же такое было вчера? Не вспомнить, ну и ладно. Сейчас просто расчехлить бы глазоньки и сообразить, где у нас находится сегодня.

Я не ощущал вокруг родного логова. Иногда просто понимаешь, что не дома и тогда приходится решать: пускаться в бегство сразу или подождать разъяснения происходящих событий. Оба эти пути судьба наделила своими ухабами, так что соображать требовалось быстро. Я разлепил веки и сонно огляделся.

Небо раскинулось надо мной. Большое, безмятежное, зараза, и абсолютно незнакомое. Лиловое такое. Ну на планете нахожусь — уже хорошо. Попробую разобраться дальше. Я осторожно повернул голову и обнаружил скалы. Классический горный пейзаж с выразительными пиками, плавными осыпями, долинами и прочими перевалами основательно мозолил глаза.

Лежал я на спине, следовательно, чтобы встать, пришлось завалиться на бок, потом на живот, воспользоваться руками и ногами и лишь тогда правильно соотнести себя с местной вертикалью.

Голова перестала болеть, но не прояснилась, я тупо созерцал представший мутному взору мир. Долина внизу выглядела привлекательно. Приятный набор из растений, озерца, блестящих ручейков, бегущих от границы снегов, что дышала в спину приятной прохладой. Если приложиться мордой к ближайшему сугробу, станет мне лучше? Проверять я поленился.

Широко зевнул, глотая вкусный чистый воздух, почесал задницу, обнаружил, что одет. Тянуло спуститься вниз, но из чистого упрямства или повинуясь смутным инстинктам я пошёл вдоль склона. Огибал крупные камни, переползал через мелкие. Крылья со свистом скребли жёсткую шкуру горы, но поднять их и нести как следует у меня не хватало энергии. Да и плевать было, поскольку никто ведь не видит. Спустился в распадок, трудолюбиво вскарабкался по другому борту и за очередной живописной скалой увидел то, от чего встопорщились перья на лопатках.

Века и галактики! А этот что тут делает? Это моё место, мой беспорядок, и предвечерний, стоявший статуей и созерцавший мою долину, в регламент происходящего никак не вписывался.

— Эй ты! — сказал я. — Вали отсюда, пока цел, это моя планета!

Он оглянулся без удивления, должно быть уши заранее доложили ему о моём приближении, поскольку я не осторожничал и брёл, поминая по пути все опоры бытия от сущего всего сущего до костылей и несущих конструкций.

Соперник, значит, нарисовался. Я его оглядел. Ростом примерно с меня, а больше, само собой разумеется, никакого сходства не наблюдалось. Лицом светел, власы златые, крылья как горные снега — что такому делать в реальном мире? Сам я тоже не образец породы, увы, не смуглый, как полагалось бы, а лишь слегка желтоватый, но хоть не розовею умильно.

— С каких это пор, предутренний? — высокомерно осведомился сей юноша.

— С тех самых, как я заявил её таковой. Что тут непонятного? Кто первый слово сказал, того и планета.

Пусть я не помню, как меня сюда занесло и зачем, но морду светлому набью и без этих основополагающих сведений. Я повёл плечом и вздёрнул крылья. Клыки скалить не стал — много чести белопёрому.

Он разглядывал меня с заторможенным любопытством, словно никогда прежде тёмных не наблюдал. В драку не кинулся, но и прочь — тоже, торчал на камне флюгером. То ли вообще не боялся, то ли вострепетал до полной прострации, ну да я при любом раскладе был сильнее. Он спросил:

— Не хочешь сначала разобраться, что происходит, а потом делить мир?

Рассудительно прозвучало и вполне разумно. Я сам о том же помышлял и топорщился более для порядка. Многие наши предвечерних на дух не выносят, но я отношусь к ним терпимо. Самая горячая моя подружка как раз из этой породы происходила — и ничего. Я думал, что они холодные, пустые от своей величавости, но Илени задавала мне такого жару, что на других я тогда вовсе перестал заглядываться. Взгрустнулось слегка. Эх, где сейчас бегает моя красоточка с розовой попой, упругими грудками и таким показным смирением в голубых глазах! Как же сладко было обнимать её, жечь кожу поцелуями, загонять в нежное тело каменного от желания дружка!

Жадная до ласки так же как я сам, она всегда встречала мои домогательства одобрительной улыбкой. Короткий приступ, долгое пьяное от восторга обладание, бесконечное завершающее наслаждение. Мы стоили друг друга, вот если бы здесь вместо этого чудака оказалась моя Илени, я бы не торговался из-за планеты, нам бы и одной на двоих хватило.

Я вздохнул, растревоженный тёплыми мыслями и оглядел предвечернего без былого раздражения. Вполне вероятно, он нормальный парень, сработаемся. Интересно, у него задница розовеет в порыве страсти? Или это только у девиц его породы происходит?

— Давай разберёмся, — согласился я покладисто. — Делать-то всё равно нечего, а так хоть развлечение.

Он слез с камня и воссел на него, предлагая, как видно, приступить к степенной беседе. Не старше ведь меня, зачем корчит из себя патриарха? Или ему так положено? Я пораскинул мозгами. Давно, вообще говоря, следовало это сделать. Едва приступил к процессу, как страшная догадка травмировала едва окрепшее после предыдущего потрясения сознание, и я спросил:

— Ты отличник что ли?

— Да! — веско ответил он.

Я плюхнулся задом в протестующе скрипнувшую щебёнку и вообще перестал что-либо понимать. Догадаться, что выбросили вчерашних курсантов в предназначенный им мир, труда не составляло. Все приметы к тому вели, но почему меня в паре вот с этим? Уму сие было непостижимо, глупости — тоже. И могли торжественные проводы организовать, сделать всё, как положено. То есть, почести меня не интересовали, но зная заранее о собственной незавидной судьбе, я бы успел от неё свинтить. При моём проворстве сделать это труда не составляло.

Я вообще не собирался работать по специальности, да и дядя, старый хрыч и по совместительству ректор нашего учебного балагана, клятвенно обещал пристроить любимого племянника на тёплое местечко. Ладно бы мне сулил, так ведь маменьке. А это уже выглядело серьёзной заявкой на исполнение. Я от души понадеялся, что она прибьёт братика раньше, чем я вернусь, а то ведь когда сам засучу рукава, пощады родственник не дождётся.

— Мы оба кураторы этого мира! — спокойно и внушительно заявил предвечерний. — Нас сюда распределили.

Усердные в науках зубрилы любят говорить очевидные вещи так, словно открытие сделали, но я даже не рассердился. Планета уютно лежала у ног, встречала нежно, стоило ли ругаться со светлым? Скорее, следовало ему посочувствовать. То, что мне достался он — это всего лишь тонкая до прозрачности печаль, наоборот — вот где горе. Я слыл самым нерадивым курсантом всей академии, звание это заслужил усердными трудами и носил его с честью и по праву. Добыть из меня толику знаний не сумел был даже гром небесный. Так что бедняга предвечерний ещё не знал, что словил на свою погибель! Я миролюбиво спросил:

— Как тебя звать, зубрила белобрысый?

— Пока не знаю, — ответил он грустно и величаво.

Спихнуть его что ли с камня, чтобы не принимал себя слишком всерьёз? Трёпка точно пошла бы на пользу, но тратить усилия на перевоспитание коллеги я пока не собирался. У меня были заботы поважнее.

Я тоже помнил всё, кроме родного имени, так происходит всегда при попадании в предначертанный мир. Он примет и даст новое, соответствующее местному колориту. Следовало лишь подождать неизбежного совмещения событий.

Вернуться, не выполнив своё предназначение, я теперь не мог: просто не нашёл бы обратной дороги. Нас для того и держали до поры в сфере чистого познания, чтобы слишком шустрыми не становились. Следовательно, надлежало с максимальными удобствами устраиваться здесь, а что главное я усматривал в нашей работе? Правильно вы рассудили: устроить всё так, чтобы не делать её самому, а спихнуть на другого, и нетрудно догадаться, кому светило стать первой жертвой.