Лабиринт отражений - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги без txt) 📗

– Конечно.

– Леонид, все, что ты назвал, – правильно. Но этим удовольствиям – место в реальности.

– Реальность не столь доступна.

– Как и глубина, Леня. Я не знаю, откуда ты берешь деньги для постоянных визитов сюда, да и не мое это дело. Но миллиарды людей никогда не были в глубине.

– Миллионы людей никогда не видели телевизора.

– Виртуальность не должна быть эрзацем реальности, – убежденно говорит Надя.

– Да, конечно. Превратим нищих и убогих в накопители информации, станем импульсами в электронной сети…

– Леонид, ты знаком с учением тюринцев лишь понаслышке, – убежденно говорит Надя. – Посети как-нибудь нашу церковь.

Пожимаю плечами. Может быть, и побываю. Но в глубине много интересных мест. На все не хватит жизни.

– Я пойду. – Надя встает. Бросает на стойку бара монетку. – У меня еще полчаса сегодня… надо посетить пару мест.

– В поисках Дибенко? – киваю я. – А может быть – теплый песок, гавайский пляж и красное чилийское?

Надя улыбается:

– Леня, это уже не будет работой. Вечерний пляж и вино… захочется продолжения. А виртуальный секс забавен, но только если ты дома, в запертой комнате. Я вошла с работы. Шесть компьютеров в комнате, все заняты. Представляешь, какое зрелище я буду представлять для коллег?

Она предельно откровенна и умна. Хорошая девочка. Дай бог, чтобы и в реальности Надя была такой же смышленой и открытой.

– Тогда – удачи, – киваю я.

– Спасибо, таинственный незнакомец. – Надя наклоняется и чмокает меня в щеку.

– Леня, маркер! – шепчут булавки на моих плечах.

Достаю платок-вирусофаг и стираю помаду со щеки. Грожу Наде пальцем:

– Я предпочитаю оставаться таинственным, девочка.

Кажется, она растерялась. Однако ей хватило выдержки, чтобы развести руками и неторопливо удалиться.

Блин. Испортила песню, дура!

Так хорошо поговорили…

Залпом осушаю бокал и щелкаю пальцами, подзывая бармена.

– Джин-тоник, один к одному!

Бармен морщится, но смешивает требуемое. Блин. Заказать, что ли, текилы с томатным соком – какую рожу он скорчит?

– Леня?

Оглядываюсь.

Мой друг-оборотень стоит рядом. Белый костюм, лакированные туфли, чуть старомодный галстук. Лицо чуть напряженное.

– Привет, Ромка. Садись.

– Что за девица?

– Ничего интересного.

Мы, дайверы, всегда немножко параноики. Что поделать.

Слишком много желающих узнать наши реальные имена.

Оборотень шумно втягивает воздух, хмурится:

– Она пыталась тебя пометить!

– Я знаю. Не беспокойся, это просто журналистка.

Ромка садится, кивает бармену. Тот корчит жуткую рожу – но подает ему граненый стакан, наполненный «Абсолютом-пеппер». Мне даже смотреть тяжело, как Роман пьет. А он, слегка морщась, вытирает рот и возвращает стакан.

Может быть, он в реальности – алкоголик?

Не знаю.

Мы таимся друг от друга точно так же, как от врагов. Мы слишком ценный товар. Глубоководные рыбы, мерцающие колдовским светом уроды, которых мечтает попробовать каждая акула.

– Ты донес яблочко? – спрашивает Роман.

– Все в порядке, – откидываю полу пиджака, хлопаю по карману рубашки, где лежит дискета. – Товар на месте.

Оборотень чуть расслабляется.

– А покупатель?

Смотрю на часы.

– Через десять минут. Рядышком, у реки.

– Пошли? – Роман берет стакан.

Я подхватываю свой, и мы выходим в ту дверь ресторана, что в каменной стене. В маленьком тамбуре я тихо говорю:

– Индивидуальное пространство для нас обоих. Допуск для человека, назвавшего код «серый-серый-черный».

– Принято, – слышится из потолка. Теперь, сколько бы посетителей ни захотело погулять в виртуальном пространстве «Трех поросят», их мы не увидим. Только покупателя, которому я загодя сообщил код.

За второй дверью – лес. Дремучий, первобытный, северный. Холодный ветер пронизывает до костей, я ежусь. Мой спутник к холоду совершенно равнодушен. Может быть, у него более простой шлем – без кондиционера?

Бог знает…

Зарабатывает он не меньше моего, но, может быть, у него огромная семья. Или Роман и впрямь алкоголик, проматывающий сотни зеленых за считанные дни?

За нашей спиной – маленький каменный домик, так выглядят «Три поросенка» с этой стороны. Идем по тропинке, помаленьку отхлебывая из бокалов.

– Тебе нравится перцовка? – мимоходом спрашиваю у оборотня.

– Да.

Сухо и без малейших комментариев. Хотел бы я знать, Роман, кто ты на самом деле.

Но это невозможно. Виртуальность жестока к неосторожным.

Выходим к реке. Крутой обрыв, схваченный цепким покровом низкого кустарника. Очень сильный ветер, я щурюсь. Небо затянуто тучами. Река не то чтобы горная, но порожистая и быстрая. Вдали вьется стая каких-то крупных птиц – не знаю, каких именно, они никогда не подлетают близко. Над обрывом – столик, на нем стоят бутылки джина, тоника и «Абсолют-пеппера». Еще никелированный термос, в нем, я знаю, глинтвейн. Вкусный, с корицей, ванилью, мускатным орехом, перцем, кориандром. Три плетеных стула. Садимся рядом, смотрим на реку.

Красиво.

Белая пена на камнях, холодный ветер, полный бокал в руке, сизые тучи, клубящиеся над головой. Завтра наверняка пойдет снег. Но в виртуальности не бывает «завтра».

– Хотел бы я знать, – делаю глоток, – откуда взята эта река.

– Места красивее не видал я в своей жизни… – странным тоном произносит оборотень.

Вот так всегда. У каждого свои ассоциации и аналогии. Для Романа явно этот пейзаж что-то означает. Для меня – просто красивое место.

– Ты здесь бывал?

– В какой-то мере.

Интересно.

– Что это за птицы, Роман?

– Гарпии, – не глядя отвечает он. Хлоп – и его стакан пуст.

Но он все равно не пьянеет.

Как я ненавижу тайну, которая окружает нас. Мы боимся друг друга. Мы боимся всего.

– А погода приятная, – бросаю наугад.

– Снежное нынче лето… – говорит оборотень. И смотрит на меня с иронией. Он узнает эту местность. Она отзывается чем-то в его душе.

Мне не дано узнать, чем именно.

Наливаю себе глинтвейна в тяжелую керамическую чашу. Вдыхаю аромат. Снежное лето? Пускай. Нет ничего лучше плохой погоды.

– Леня, ты куришь травку? – Роман протягивает мне портсигар.

– Нет.

Наверное, он и впрямь алкоголик и наркоман…

– Говорят, куда безвреднее алкоголя и табака.

– Говорят, что в Москве кур доят.

Роман колеблется, но закуривает.

Блин. Надины доводы начинают казаться мне не такими уж безумными.

Я пью глинтвейн, Роман курит анашу. Минуты через две щелчком отправляет недокуренную сигарету вниз и говорит:

– Детская забава. Плесни мне вина.

– Это глинтвейн.

– Какая, на фиг, разница…

Теперь мы оба потягиваем горячее вино с пряностями. Роман кивает:

– Рулез!

Я согласно киваю. «Рулез» – это что-то хорошее. Холодное пиво, компьютер седьмого поколения, юная красавица, удачно обезвреженный вирус… глинтвейн.

Сидим над обрывом, и нам хорошо.

– Что было в том яблочке?

– Новое лекарство от простуды. Очень эффективное.

Роман хмурится:

– Это стоит шесть тысяч?

– Это стоит сто.

– А… – Роман меняется в лице.

– Давай дождемся покупателя.

Оборотень кивает:

– Твоя операция, тебе решать.

Покупатель появляется минут через десять, когда я уже начинаю беспокоиться. Я знал его лишь под кличкой Тертый, а он меня под прозвищем Стрелок. Покупатель опрятен и неприметен, простой костюм, незапоминающееся лицо. Молодой парень с дипломатом в руке.

– Добрый вечер, Стрелок! – говорит он мне. Голос излишне ровен – Тертый общается через программу-переводчик.

– Доброе утро, – поглядывая на часы, отвечаю я. Это взаимная игра. Выяснить индивидуальное время дайвера, определить, в каком часовом поясе тот проживает, – уже немало.

– Как я ценю ваш юмор… – Тертый садится на третий стул, вопросительно смотрит на меня: – Урожай созрел?