Схизматрица - Стерлинг Брюс (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
— Чудесно, — в неподдельном восхищении улыбнулся Линдсей.
Мурасаки все еще медлила, вопросительно глядя на него.
— Вы уж не взыщите, что я так глазею, — сказал Линдсей. — Вы так напоминаете мне вашу мать…
— Господин канцлер, а вы — правда он? Тот самый Абеляр Линдсей, бывший любовник моей матери?
— Да, мы с Кицунэ были дружны.
— А во мне правда очень много от нее?
— Клоны — самостоятельные люди, — мягко сказал Линдсей. — Когда-то, в Совете Колец, у меня была семья. Мои согенетики — то есть дети — были клонами. И я любил их.
— Не думайте, что я — просто кусок стены. Клетки стены бедны хромосомами. Химерные бластомы… Стена не совсем человечна, не как изначальная плоть Кицунэ. Или моя. — Она испытующе заглянула в его глаза. — Вы не против начать с разговора со мной? Я вас не утомляю?
— Вовсе нет.
— Прежде мы, стенорожденные, сталкивались с препятствиями. Некоторые иностранцы считали нас монстрами. — Она вздохнула. — А мы, скорее, немного скучноваты.
— Вы полагаете? — сочувственно спросил он.
— Вот в Царицыном Кластере не так. Там же так весело и интересно, да? Постоянно что-то происходит. Пираты. Постлюди. Перебежчики. Инвесторы. Я иногда смотрю фильмы. А как мне нравится ваша одежда!
— Она гораздо красивее на расстоянии, — улыбнулся Линдсей. — Цикады одеваются по социальному положению. Иногда процесс занимает не один час.
— Вы просто предубеждены, господин канцлер Линдсей. Недаром вы изобрели раздевание в обществе.
Линдсей моргнул. Что же это такое?! Теперь он никогда и нигде не избавится от этого ярлыка?!
— Я видела в пьесе, — пояснила девушка. — «Интрасолар» из Голдрейха приезжал на гастроли. Играли «Жалость, к тварям земным» Фернанда Феттерлинга. Там герой в кульминационный момент срывает с себя одежду.
Линдсей был огорчен и раздосадован. С тех пор как Феттерлинг сделался дзенским серотонистом, его пьесы вконец утратили былую энергию. Он рассказал бы об этом девушке, но слишком уж жаль было Феттерлинга. Что за трагическая судьба! По политическим причинам Феттерлинг долгие годы оставался неличностью, и Линдсей не осуждал драматурга, выбравшего покой за любую цену.
— В наши дни это не очень принято, — сказал он. — Утратило всякий смысл. Порой люди раздеваются лишь для расстановки акцентов в беседе.
— Я думала, это чудесно… Хотя на Дембовской обнаженность почти ничего не значит… Но не мне рассказывать вам о пьесах. Ведь это вы создали «Кабуки Интрасолар»?
— Не я. Федор Рюмин.
— Кто это?
— Блестящий драматург. Он умер несколько лет назад.
— Он был очень старый?
— Предельно. Даже старше меня.
— Ох, извините, — смутилась она. — Мне уже пора. Вам и стеноматери многое нужно обсудить. — Она прижала ладонь к стене позади нее и снова обратилась к нему:
— Спасибо, что вы были ко мне снисходительны. Это очень большая честь для меня.
Из стены выросло щупальце плоти. Плоское утолщение на его конце коснулось шеи девушки. Подняв волосы, она соединила щупальце с разъемом. Лицо ее мгновенно расслабилось.
Ноги девушки подкосились, она начала медленно опускаться на пол, но подключившаяся Кицунэ успела ее подхватить. Тело коротко встрепенулось в судороге обратной связи, затем Кицунэ выпрямила его и огладила ладонями предплечья. Лицо снова обрело выразительность, а тело — грациозность. Старая, свирепая жизненная энергия словно бы электризовала его. Только глаза были мертвы.
— Привет, Кицунэ.
— Тебе нравится это тело, дорогой? — Она блаженно потянулась. — Ничто не возвращает воспоминания так, как это. Быть совсем юной женщиной… Как ты называешь себя теперь?
— Абеляр Линдсей. Канцлер Космоситета метасистем Царицына Кластера, отдел системы Юпитера.
— И еще арбитр лиги Жизнелюбивых?
— Положение в общественных клубах не дает никаких законных прав, — улыбнулся Линдсей.
— Ну, этого положения достаточно, чтобы привлечь сюда перебежчика из Союза старателей… Она назвалась Верой Константин. И это имя столько для тебя значит, что ты сам приехал сюда?
— Приехал, — пожал плечами Линдсей.
— Дочь старого врага? И согенетик давно умершей женщины, чьего имени я не помню?
— Вера Келланд.
— А ты помнишь его хорошо… Может, даже лучше наших с тобой отношений?
— Они у нас были разные, Кицунэ. Я помню нашу молодость в Дзайбацу, хотя не так хорошо, как хотелось бы. Я помню те тридцать лет на Дембовской, когда я сторонился тебя из-за твоего превращения и потерянной жены.
— Стоило мне нажать, и ты не устоял бы передо мной, в какой бы форме я ни была. Все эти тридцать лет я только дразнила тебя.
— С тех пор я изменился. Теперь на меня нажимают другие вещи.
— Но и форма у меня теперь лучше. Совсем как старая. — Движением плеч она сбросила кимоно с тела девушки. — Ну что, попробуем? В память о былых временах.
Линдсей приблизился к телу и медленно провел сморщенной ладонью по ее боку.
— Просто прекрасно.
— Оно твое. Наслаждайся.
Со вздохом Линдсей провел по щупальцеобразному отростку, прилипшему к затылку девушки.
— Во время дуэли с Константином на меня тоже устанавливали нечто подобное. При передаче по проводам многое теряется. Ты не ощутишь того же, Кицунэ. Все будет не так, как раньше.
— Как раньше? — Она громко захохотала. Рот открывался, но лицо почти не двигалось. — Я так давно вышла за эти рамки, что забыла их.
— Ну хорошо. Но и я не смогу ощущать того же. — Отступив назад, он опустился на пол. — Если тебя это утешит, я все еще к тебе что-то чувствую. Несмотря на годы и перемены. Я не могу выразить этого в словах. Но то, что было между нами, и не требовало слов.
Она подобрала с пола кимоно.
— У тех, кто тратит время на поиск слов, никогда не хватает времени жить.
Несколько секунд прошли в обоюдном молчании. Она оделась и села с ним рядом.
— А как Майкл Карнассус? — спросил наконец Линдсей.
— Хорошо. С каждым омоложением мы исправляем все больше повреждений от «облома». Сейчас он часто покидает Экстратеррариум, все надольше и надольше. В моих коридорах он чувствует себя в безопасности. Теперь он даже может говорить.
— Я рад за него.
— Наверное, он любит меня.
— Что ж, этого нельзя не принять во внимание.
— Иногда я думаю, сколько же выгод из него извлекла, и чувствую такую странную теплоту… Лучшая сделка моей жизни. Он был так чудесно податлив… Пусть даже теперь он бесполезен; всякий раз при виде него я ощущаю настоящее удовлетворение. Я решила, что никогда его не оставлю.
— Очень хорошо.
— Для механиста своих дней он был очень одарен. Посол к инопланетянам и должен был быть из лучших. Здесь у него много детей — согенетиков — и все более чем удовлетворительны.
— Я это заметил, когда встретился с полковником Мартином Дембовски. Весьма способный офицер.
— Правда?
— Молод, конечно, — рассудительно сказал Линдсей, — но от этого никуда не денешься.
— Да. А эта балаболка, — тело ткнуло пальцем в собственную грудь, — еще моложе. Всего девятнадцать. Но мои стенорожденные должны расти быстро. Я хочу сделать Дембовскую своим генетическим гнездом. Все прочие должны уйти. Включая твою подружку-шейпера из Союза старателей.
— Ради тебя я заберу ее.
— Это ловушка, Абеляр. У детей Константина нет причин для любви к тебе. Не доверяй ей. Она, как и Карнассус, жила с пришельцами. И это не прошло бесследно.
— Говоря честно, мне просто любопытно, — улыбнулся он. — Возможно, это наркотик…
— Наркотик? Но это не твой излюбленный когда-то вазопрессин. Иначе у тебя было бы лучше с памятью.
— «Зеленый экстаз», Кицунэ. У меня имеются вполне определенные долгосрочные планы… А «Зеленый экстаз» поддерживает к ним интерес.
— Терраформинг…
— Да. Проблема, понимаешь ли, во времени и масштабе. А долго поддерживать фанатизм — тяжело. Без «Зеленого экстаза» разум разъедает фантастическое, низводя его до будничного.
