Схизматрица - Стерлинг Брюс (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
— Вы меня удивляете.
— Легок на помине, — заметил Наварре. Из туннеля слева от Линдсея вырвалась шумная толпа. Это с группой студентов, раскрасневшихся и громко хохочущих, прямо с какой-то попойки прибыл Уэллспринг. Молодые цикады в длинных развевающихся пальто, штанах с разрезами и блестящих жилетах из кожи рептилий казались живописным подвижным зелено-голубым клубком.
Заметив Линдсея, Уэллспринг поплыл к нему. Матовая грива его черных волос была охвачена венцом из меди и платины. Поверх рукава костюма, украшенного печатным орнаментом из листьев, была надета повязка-плейер, извергавшая оглушительную квазимузыку из треска сучьев и криков животных.
— Линдсей! — заорал он. — Линдсей! Вот ты и снова с нами! — Он крепко обнял Линдсея и пристегнулся к сиденью.
С виду Уэллспринг был пьян. Лицо раскраснелось, ворот распахнут, что-то копошится в бороде — какие-то крохотные существа, похоже — металлические блохи.
— Как съездил? — спросил Линдсей.
— Совет Колец — тоска зеленая! Извини, не успел тебя встретить. — Он подозвал официанта. — Что ты пьешь? Фантастический все-таки кратер, этот Маринер, верно? Даже его ответвления и те размером с Гранд-Каньон в Аризоне. — Он указал за спину Линдсея, на расщелину между отвесных стен, с которых ледяной ветер сдувал клубы тонкой охряной пыли. — Представь там водопад; такие радуги выйдут! Дрожь берет, как подумаешь.
— Да, конечно, — снисходительно улыбнулся Наварре.
— Есть у меня, — сообщил Уэллспринг Линдсею, — упражненьице для духа маловеров вроде Евгения. Следует каждый день повторять про себя: «Столетья… столетья… столетья…»
— Я — человек прагматичный, — сказал Наварре, поймав взгляд Линдсея и значительно приподнимая бровь. — Жизнь течет ото дня к дню, а не от столетия к столетию. Энтузиазма на столетия не хватает. Плоть и кровь такого не вынесут. Ваши амбиции, — он обратился к Уэллспрингу, — просто не уместятся в жизнь.
— Естественно. Как и положено. Жизнь они включают в себя.
— Совет управляющих более практичен, — заметил Наварре, глядя на Уэллспринга с высокомерием.
Авторитет Совета управляющих со времен основания Царицына Кластера значительно вырос, и Уэллспринг предпочитал не бороться за власть, но уступить. И теперь, пока Совет возился во дворце царицы с повседневными управленческими мелочами, Уэллспринг дневал и ночевал в догтаунах и приватах. Зачастую он пропадал на целые месяцы, чтобы появиться потом, ведя за собой банду каких-нибудь темных постлюдей и странных личностей, навербованных на дне общества. Наварре это шокировало.
— Мне нужна должность, — сказал Линдсей Уэллспрингу. — Только без политики.
— Найдем, обязательно найдем.
Линдсей огляделся по сторонам и вдруг понял:
— Не нравится мне этот Марс…
Уэллс сразу посерьезнел:
— Ты сознаешь, что все судьбы будущего могут споткнуться на этом сиюминутном высказывании? Именно из таких семян свободной воли, следуя законам причинности, и произрастает будущее.
— Там слишком сухо, — улыбнулся Линдсей. Как раз в этот момент толпа ахнула: камера быстро скользнула вниз по ненадежному склону, и весь мир зашатался. — И еще он дергается.
Уэллспринг был обеспокоен. Он застегнул ворот, но Линдсей успел заметить на его шее небольшой кровоподтек со следами зубов.
— Ты знаешь, что нельзя одновременно считать два мира лучшими, — сказал Уэллспринг, выключая нарукавник.
Наварре недоверчиво рассмеялся.
Линдсей, не обращая внимания на Уэллспринга, глядел ему за спину и рассматривал его спутников. Молодой шейпер в форме Космоситета с ворсистыми липучими налокотниками зарылся лицом в разлетевшиеся светло-рыжие кудри молодой женщины. Склонив голову набок, она восторженно хохотала. Позади нее Линдсей разглядел печальную физиономию Абеляра Гомеса. Его сопровождали два пса-наблюдателя, скорчившихся на стене, сверкая металлическими ребрами и фиксируя мордами-камерами любое его движение. Линдсеем овладела жалость и тоска о мимолетности вечных человеческих истин.
А Уэллспринг, со страстью пустившись в спор, извергал мощный фонтан риторики, сметавшей и крушившей ехидные замечания Наварре. Он соловьем разливался про астероиды — глыбы льда, с хороший город каждая, которые, будучи обрушены на поверхность Марса по нисходящим кривым, всеми своими камнедробильными мегатоннами вобьют в пустыню оазисы влажности. Пар и прочие летучие вещества насытят истощенную атмосферу, а ледяные полярные шапки превратятся в газообразную двуокись углерода. Появятся реки, озера. Воронки с оазисами будут укомплектованы бригадами ученых, которые вызовут к жизни целые экосистемы. В первый раз человечество станет превыше жизни: целый живой мир будет обязан своим существованием человеку, а не наоборот. Это Уэллспринг рассматривал как моральную обязанность, как уплату долга. Расходы не имеют значения: деньги — лишь символ. Реальна единственно жизнь.
— Но человеческий фактор, — перебил его Наварре, — победит вас! Вы забыли о материальных стимулах — обычная ошибка всех реформаторов. Вы могли бы править Царицыным Кластером. Вместо этого вы упустили власть, и теперь Совет управляющих, эти механистские… — заметив псов, сопровождающих Гомеса, Наварре осекся, — …джентльмены управляют государством с присущим им умением. Но, абстрагируясь от политики, ваш вздор лишает ЦК возможности заниматься достойными науками! Реальными разработками, приносящими новые изобретения для защиты ЦК от врагов. Мы расшвыриваем ресурсы на терраформинг, в то время как милитанты — и шейперские, и механистские — строят против нас заговор за заговором. Да, я согласен, эта ваша мечта очень мила. Да, она даже общественно полезна как относительно безвредная государственная идеология. Но в конце концов она лопнет, а вместе с ней — и ЦК.
Глаза Уэллспринга сверкнули.
— Ты, Евгений, переутомился и потерял широту взглядов. Возьми отпуск лет этак на десять; как знать, может, время даст новое направление твоим мыслям.
Наварре побагровел.
— Видите? — воззвал он к Линдсею. — Катаклизм! Последнее замечание — вы сами слышали — не что иное, как намек на ледовое убийство! Идемте, Милош! Вам, безусловно, нельзя оставаться с этими бездельниками и пустозвонами!
Линдсей не реагировал. В былые времена он смог бы обратить эту беседу к собственной выгоде, но теперь навыки пропали. И возобновлять их ему не хотелось.
Что толку в словах? К черту слова! Словами его больше не возьмешь. Он понял, что здесь нужно отбросить всякие правила.
Взлетев в воздух, он принялся срывать с себя одежду.
Наварре, кипя от возмущения, ушел. Одежды Линдсея разлетелись по помещению, пиджак и брюки медленно кружили над соседними столиками. Посетители со смехом уворачивались. Вскоре Линдсей остался совершенно голым. Нервозный смех публики стих; воцарилось неуверенное беспокойство. Отодвигаясь от псов Гомеса, посетители смущенно шептались.
Не обращая на них внимания, Линдсей поудобнее устроился в воздухе и, закинув ногу на ногу, принялся рассматривать стену. Студенты Уэллспринга, бормоча извинения и оглядываясь, покинули бар. Даже сам Уэллспринг пришел в замешательство и удалился, а за ним и все остальные.
Линдсей остался наедине с роботом, юным Гомесом и его псами.
— Царицын Кластер вовсе не такой, как я думал в Республике, — сказал Гомес, пододвигаясь ближе.
Линдсей медитировал, разглядывая пейзаж.
— Они приставили ко мне этих псов. Потому что я, видите ли, могу представлять опасность. Вас псы не стесняют, нет? Вижу, нет. — Гомес с дрожью вздохнул. — Три месяца прошло, а все меня до сих пор сторонятся. В лигу свою не посвящают… Вы ведь видели эту девушку, Мелани Омаха? Доктор Омаха, из Космоситета. Удивительная девушка! Но ей плевать на тех, кто ходит под псами. Кому приятно, когда Служба безопасности следит? Я бы правую руку отдал за десять минут наедине с ней… Ой, простите…
Он смущенно покосился на механическую руку Линдсея.
— Помните, — продолжал он, стирая красные полосы косметики со щек, — я вам рассказывал про Абеляра Линдсея? Так, по слухам, он — это вы. И, по-моему, это правда. Вы — Линдсей. Тот самый.
