Нет - Горалик Линор (книги онлайн полные версии txt) 📗
Сидел перед вэвэ и так боялся встать, что даже в туалет сходить не мог, – ну что же, теперь в туалет и быстро взглядом по полочкам пробежаться: нет ли чего чужого, не надо ли вернуть хозяевам последнюю несостоявшуюся пересылку, не забыл ли здесь я чего сам в один из визитов – скажем, шарф, скажем, одолженные на посмотреть сеты, скажем, вот как раз мой «Меглеси Уотсон», а бион от него где? – а вот где, ну и прекрасно. Еще два сета, кажется, Ростовского, по крайней мере, «Серая лилия» точно, оставить? – нет, надо забрать и отдать Ростовскому, хотя Ростовский, кажется, сам обещал завтра подъехать, когда адвокат тут будет, может, взять что-нибудь на память, может, просто свое забрать, если оставалось.
Две пересылки здесь должны быть точно – Щ должен был ехать на следующий день после – ну, понятно, после чего он должен был ехать опять в Тунис, значит, где-то лежит пакет с бионами Гегеля, а потом в пятницу, кажется, он снова собирался сюда, на дачу, а потом в понедельник – везти шесть очень жестких бионов куда-то для Моцика, но Моцик уехал в среду, я сам хотел его застать и не застал – значит, и Моциков пакет тоже где-то здесь – а, вот, все вместе лежит, шесть для Моцика и сколько-то красных в другой коробке – это Гегелевы, он красное любит. Еще коробка большая и рядом с ней другая, поменьше, на четыре ячейки; на большой написано «Зав» – это что? Это миксы, плоды мучительных трудов Щ, домашних и дачных; последний месяц он изводил Завьялова идеей делать бизнес на биомиксах, создавать рынок, продавать самые клевые – Зав, кажется, упирался потихоньку, но надежда была, – теперь, интересно, кому отдавать эти миксы? Заву? Себе забирать? Себе – а что делать с ними? Ну, вот этот, черный с серебром, себе, тот, на котором параплан и песок, ну, не параплан, ясно что, черт, да что ж так в носу щиплет? Короче, это себе, это на память, а остальное – если Заву, то Зав, может, действительно начнет продавать? – впрочем, Щ, наверное, даже рад бы был, ну, значит, отдадим Заву, видимо, и большая коробка на двадцать четыре, и маленькая на четыре – ему, каждый бион подписан-помечен, смесь чего с чем, на одном замечаю «белка + …» – когда он успел белку-то записать??? – впрочем, теперь все равно.
Что еще? Книги – книги – нет, не могу притронуться к книгам, какие-то из них лежали тогда на полу в ванной, они сказали мне, что робот залез на них и с них прыгнул… Словом, книги я не трогаю, не могу трогать книги. Еще надо забрать фотографию его с мамой, здесь ему сколько – шесть? восемь? куда ее девать, нельзя же у себя в доме держать фотографию чужой женщины и мертвого человека, когда он был маленьким? – но и оставлять здесь нельзя, почему-то вдруг Лис подумал, что Яэль сказала бы – забирать, и понял, что эта фотография всегда теперь будет стоять у них в доме, неизвестно, где именно, но будет, и спрятал фотографию в сумку, лицом вверх, чтобы ей не было темно или страшно.
Половина пятого утра, и теперь ближайшие батареи можно купить только в конце Рублевки, и дай бог доехать дотуда на этих, почти садятся, почему не сменил по дороге сюда? – вот придурок. За все эти годы, кстати, я не поинтересовался, защелкивается ли тут дверь или ее надо запирать все-таки ключом, уходя.
Глава 70
Говорил: я нервничаю? Да я совершенно не нервничаю! С чего это я нервничаю??? – а сам так нервничал, что вот – не пошел со мной, сказал, насупившись: нууу, это непрофессионально, так нельзя, такие проблемы решают с начальством с глазу на глаз, хоть я тебе и муууж… – но на самом деле просто нервничал настолько, что боялся делу повредить. Какой все-таки чудесный и какой смешной; принес мне вчера копеечную игрушку – кротика на веревочке. Дал и говорит: похож на меня? Безумно, говорю, похож. Расцвел, заулыбался и говорит: значит, я такой славный?
Нервничает, да; и я нервничаю, хотя, казалось бы, ну что нервничать? Бо не зверь, чай, не съест; прийти и сказать прямо: дорогое начальство, мы хотим живьем рожать ребеночка. Денег нет. Поэтому, пожалуйста, повысьте мне зарплату, а уж я буду работать изо всех сил! Ну, скажут нет. Тогда нам вообще негде будет денег брать, потому что все возможные банковские ссуды на квартиру ушли. Можно было, кстати, и дешевле купить, но в этой детская ванная – на потолке крабики, на ванне водоросли нарисованы, такое зелененькое… Мы тогда как друг на друга около этой ванны посмотрели… Так нам больше ни один банк ни копейки и не даст. Исчерпались кредиты.
Если откажут – ну, не знаю. Алекси говорит: уволишься, ты звезда, пойдешь на другую студию. Типа, к нам пойдешь, а что? – но знает сам, что к ним – ох, нет у них денег, у них нет денег даже столько платить мне, сколько я сейчас получаю. Алекси говорит: By, ну перестань! Надо прийти к Бо и сказать: я звезда, то-се, вы на последнем моем фильме сколько собрали? А я получаю сколько? И кулаком, говорит, по столу – бум! И маленьким своим кулаком бум мне по коленке, я аж подскочила. Разошелся, понимаешь. Нервничает. А я как раз думаю: так нельзя, не надо давить, это не те люди. Я думаю – если им прямо сказать, не нервничая: мы за год скопим на ребеночка, если вы мне накинете штуку, а если нет – нам два года придется собирать, ну что ж такое? А? Может, и согласятся. Я даже готова, например, под чужой вижуал писаться, это еще часов шесть работы в неделю, но я могу. Понятная картина, да? Но все равно нервничаю.
Слава богу, Бо прибежал оттуда, куда бегал. Как они все-таки иногда похожи с Алекси, только Бо как-то побольше, – ну и постарше, да. И без шкурки. И с другими глазами. И вообще совершенно не похож. Но похож при этом удивительно. Хоть и не похож совсем. Почему-то из-за этого я еще сильнее нервничаю.
– Про что, детка, ты со мной говорить хотела? Пойдем сядем.
В кабинете у человека, снимающего порно с зоусами, висят сотни фотографий кроликов. Мне страшно подумать, что это значит.
Смотрит на меня пристально и усмехается вдруг:
– Ты, наверное, прибавки хотела просить?
Ну вот что скажешь тут? Что я зря нервничаю?
– А ты как знаешь???
– А у тебя глаза денежные. Когда человек хочет денег просить – у него делаются денежные глаза. Да не отводи ты глаза! Ну, денежные. Все равно красивые.
– Спасибо.
– Ну, изложи мне.
Прямо-непрямо? Прямо.
– Бо, я нервничаю, но я прямо скажу, хорошо? Мы хотим ребеночка заводить, естественным путем.
Не изображает никакого удивления – или, наоборот, спокойствие изображает. Даже одобрение изображает, кивает вон. Я даже начинаю чуть-чуть меньше нервничать.
– Я хочу просить прибавки. Если дашь – то мы с Алекси за год накопим, а если нет – ну, нам почти два. А два все-таки – ох…
– Ну, во-первых, поздравляю вас обоих с прекрасным решением, дай бог, все удастся. И сколько прибавки?
На счет три: раз, два…
– Полторы.
Зачем я сказала «полторы»???
Молчит, смотрит на меня. Скажи же мне что-нибудь, зараза, ну!
– Бо, я подумала, что у меня все-таки уже имя какое-никакое, вон на свадьбе что было; ты не видел, да, а у меня один фотограф даже цветочек на память попросил и говорит: «Всю жизнь хотел котом быть…» Короче, есть имя кое-какое и вон как прекрасно «Дженни в цирке» пошла, я никогда, ты знаешь, не просила, хотя уже полтора года… Может, можно? Ну, то есть, если нельзя – ты скажи, это о'кей, сейчас рынок и все такое, но нам бы хотелось очень, потому что…
– Послушай, у меня есть другой план.
Ой.
– Пойми, дорогая, одну вещь: ты права и неправа. У тебя есть имя, очень хорошее, и актриса ты прекрасная, и вообще хорошая девочка, я очень доволен тобой все эти полтора года, ты молодец. Но тебе сейчас кажется, что впереди все – звездный путь. А на самом деле я тебе объясню кое-что: на этом рынке, нашем, динамика страшная. Тебе имя Астрид Линдгрен говорит что-нибудь?
– Нет.
– О! А три года назад на всех обложках была, красотка, натуралка, как ты, такая, знаешь, белая девочка… Снималась у Сандрика, ты знаешь, о ком я, мы дружим уже лет сколько… Ты думаешь, произошло что? Ни-че-го. Просто – динамика, все любят новые попки, пришли, понимаешь, всякие Вупи Накамура, потеснили стареньких. Быстро все. Это подружка твоя Фелли Ковальски пять лет уже цветет – так ей сам бог велел, это мы понимаем, и специфика у нее популярная, это тоже важно. А зоусы, детка, такое дело – сегодня модно, завтра – фиг, и ты не стала играть хуже, и я не стал продюсировать хуже, и Рафик не стал хуже снимать – а тиражи бум! – и на полу.
