Стимпанк - Ди Филиппо Пол (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗

– Почему вы не исполнили свой долг защитника общественной морали и не арестовали всех на этом беспутном званом вечере? Они ведь виновны в нарушении спокойствия, не говоря уже о нескольких актах вульгарнейше-го разврата.

Сержант Руфус почесал в затылке.

– Должен сознаться, такой гулянки я еще не видел, а меня не раз вызывали заминать скандалы на Тонтэн-Кресцент. Да, кстати, а почему там повсюду ползали крабы? Вы что, скачки устраивали?

– Эти крабы служили иллюстрацией к моей лекции. Сержант Руфус как будто не расслышал, так озадачен он был воспоминаниями о буйстве.

– Да, животных я на вечеринках и раньше видал. Был один осел и актриска… Но это к делу не относится. Ну а что такого забавного можно придумать с крабами…

– Забудьте вы крабов! Почему вы не арестовали Лоуэлла и Лоуренса?

Сержант Руфус воззрился на Агассиса так, точно тот лишился рассудка.

– Арестовать двух самых богатых людей штата только за то, что они немного спустили пар у себя дома? Я что, по-вашему, сумасшедший? С тем же успехом я мог бы положить голову на рельсы перед нью-йоркским экспрессом! Нет, я с Семьями не связываюсь и вам тоже не советую.

Дав такой мудрый совет, сержант Руфус уселся поудобнее и молчал до конца пути.

Когда повозка остановилась и Агассис вышел на улицу, до него наконец дошла вся чудовищность его положения.

Впереди маячила в темноте гранитная громада Чарльстонской тюрьмы.

От центрального восьмиугольника отходили прямоугольные крылья, чьи забранные решетками окна напоминали безучастные глаза гигантского плавучего шлема в «Замке Отранто» [92]. Шестифутовая кованая решетка окружала спроектированные Буллфинчем строения. (Какая нелепость: из особняка Лоуэлла перенестись вдруг в прямо противоположное ему творение того же мастера!) Кругом, насколько хватал глаз, расстилались возделанные узниками поля.

Несмотря на теплый июньский вечер, Агассиса прошибла дрожь, и он подумал, что если войдет сюда, то уже никогда больше отсюда не выйдет. Он даже не был уверен, знает ли кто-нибудь, где он. Не важно, какая безумная бюрократическая путаница привела к его аресту, пройдут десятилетия, пока она разрешится, а тем временем он зачахнет, превратившись в состарившегося до срока калеку. Господи милосердный, ему ведь всего сорок лет! Он слишком молод, чтобы быть погребенным в каземате, ему столько еще предстоит совершить, столько почестей пожать…

Агассис бросился бежать. Поваленный наземь подножкой сержанта Руфуса, он в конечном итоге только наглотался пыли.

– Полноте, профессор, какой прок…

За воротами Агассиса передали тюремному надзирателю, имевшему поразительное сходство с более крупным представителем человекообразных, скажем, с Gorilla gorilla. Этот вооруженный дубинкой Джек Кетч [93] повел Агассиса через лабиринт освещенных факелами коридоров, пока они наконец не достигли стигийской камеры. Открыв дверь, надзиратель втолкнул Агассиса внутрь и с лязгом повернул в замке ключ.

В сочащемся из глазка тусклом свете Агассис увидел лежащую на топчане фигуру. Тело внезапно пошевелилось и представилось:

– Джосая Догберри, сэр. С кем имею честь?

Когда Агассис, не в силах стряхнуть оцепенение, не ответил, Догберри продолжал:

– Нужно чуток пообвыкнуться, а? Что ж, увидимся утром.

После чего снова заснул под вышеупомянутый носоглоточный аккомпанемент.

Теперь, бессчетные часы спустя, Агассис все еще не мог оправиться. Сырые и склизкие каменные стены камеры, казалось, давили на него. Он попытался побудить себя к действию. Как назывался дешевый романчик, который он читал на корабле по пути в Америку? Ах да, «Граф Монтекристо»… И как же его главный герой сумел бежать? Кажется, прорыл ложкой подкоп. Агассис произвел досмотр содержимого своих карманов: карандаш (с семейной фабрики Торо), поспешно смятые в спешке заметки к лекции, несколько монет, карманные часы и пахнущий патокой носовой платок.

Его план очевиден: он нацарапает прощальную записку, подкупит тюремщика, чтобы тот передал ее на волю, дождется, когда часы пробьют полночь, и удавится носовым платком.

Внезапно в камере воцарилась тишина. Догберри перестал храпеть. Агассис приготовился отразить нападение закоренелого преступника, в чью камеру его бросили.

Догберри потянулся и зевнул, потом сел, подставив лицо свету. Это лицо было определенно юношеским и мягким, совсем не таким, какое нарисовало Агассису воображение.

– Эх, недурная была ночка. Нет ничего лучше сна, чтобы примирить тебя с миром! А как вы покемарили, старина?

Несколько успокоенный цивилизованным поведением Догберри Агассис ответил:

– Боюсь, не слишком хорошо. Кстати, меня зовут Агассис. Луи.

– Вот и славно. Скоро придут с утренней овсянкой. Если повезет, долгоносиков в ней будет не слишком много.

Опасаясь, что, возможно, нарушает правила хорошего тюремного тона, Агассис все же не удержался от вопроса:

– И… в чем ваше преступление, мистер Догберри?

– По сути, я в каталажке за оскорбление художественного вкуса.

– Я и не знал, что это наказуемый проступок.

– И я тоже. Но деньги в дверь, искусство – в окно.

– Боюсь, я все еще не понимаю…

– Прошу вас… взгляните на мою визитную карточку. Догберри протянул Агассису печатную картонку:

Над текстом помещался образчик портретного искусства Догберри. На рисунке размазанными линиями был изображен горбатый карла-гидроцефал.

– Понимаю, – сказал Агассис, возвращая карточку. – Возникли разногласия из-за оплаты ваших трудов…

Догберри вздохнул.

– Можно сказать и так. Я исходил кровавым потом, рисуя все семейство Пикенсов, но им и того было мало. Отец заявил, что его младшенький вышел свинья свиньей. Потребовал деньги назад, вот что он сделал. К несчастью, я все потратил на низменные нужды тела, а именно на пирог с почками, партию в кегли и ночлег. И вот я здесь.

– Можно спросить, где вы обучались?

– Самоучка до мозга костей, сэр, и этим горжусь. Я начал жизнь как скромный босоногий батрак. В свободные минуты я на любой подвернувшейся доске рисовал углем скотину. Когда мне пришло время пробивать себе дорогу в мире, я, естественно, решил испытать себя на поприще рисования.

– Быть может, вам лучше было остаться на ферме…

– Не вышло бы, Лу. Я – самый младший из шестнадцати братьев, и к тому времени, когда я вырос, землю уже поделили между ними. Ее и было-то всего два акра! Впрочем, и им тоже пришлось несладко. Помнится, однажды Джошуа – он у нас старший – пришел к Джереми – тому, который хромает, – и сказал: «Пойди позови Джеба, Джейсона, Джетро, Джима, Джона, Джена, Джаргена, Джеда, Джабеза, Джахата, Джоба, Джоэля и Джулиуса – нам надо поговорить о том, как снова объединить родовое наследство». И вот, сэр, к тому времени, когда Джеремия, не забывайте про его хромоту, собрал всех, цена на зерно упала еще на пенни за бушель! Верно, как налоги, для фермеров Новой Англии настали тяжелые времена. И все из-за дешевых товаров с запада, которые везут по каналам и железньш дорогам, – они-то нас и прикончат. Будь проклят тот лень, когда спроектировали канал Эри!

– Но прогресс…

– Прогресс для одних – всегда регресс для других, Лу. Помяните мое слово.

От раздумий над этой новой для него точкой зрения Агассиса оторвал скрежет ключа в замке.

Дверь отворилась, и на пороге возник тюремщик, принятий сюда Агассиса прошлой ночью. Но вместо завтрака он пришел со следующими пугающими словами:

– Эй, ты, новенький… пойдем со мной.

– Задайте им жару за всех нас, маленьких людей, Лу. На подгибающихся коленях Агассис двинулся впереди вооруженного дубинкой тюремщика. Они миновали лабиринт коридоров, где из-за дверей камер доносились всевозможные стоны и жалобы, и спустились еще на этаж вниз. В этот нижний подвал как будто заходили редко: заплесневелые стены украшала паутина, по полу с удивительно разумным видом сновали крысы, на груде ящиков было выведено карандашом: ПРОТОКОЛЫ САЛЕМСКИХ ПРОЦЕССОВ…