Мокруха.exe - Рюкер Руди (чтение книг TXT) 📗
В испуге Делла отпрянула от ребенка и села в кровати.
Мамуля и отец тоже были в комнате – оба бледные, они стояли у двери и следили за развитием событий. Мальчик забрался на кровать, подполз к ней и принялся искать ручонками грудь, чтобы сосать. Делла охнула и оттолкнула его прочь.
– Мама ням-ням…
– УБЕРИТЕ ЕГО ОТ МЕНЯ! – услышала Делла чей-то крик. – СКОРЕЕ УБЕРИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА!
Странным солдатским шагом, на прямых ногах, мамуля подошла к ее кровати и взяла на руки ребенка.
– Не бойся его, Делла. Просто он очень умненький. Смотри, какой славный. Он сам выбрал себе имя – называет себя Мэнчайл. Он растет очень быстро, но в остальном, по-моему, совершенно нормальный. Как ты считаешь, тот наркотик, который ты, говоришь, принимала, этот слив, это не он виноват? Тот твой приятель, негр, он что, был очень светленьким?
– Баба дай Мэнчайл ням-ням, – пролепетал мальчик, забавляясь с лицом мамули.
– Он говорит нам «баба» и «деда», – довольно сообщил Делле папа. – Он такой непоседа – нам пришлось кормить его всю ночь, иначе он не давал нам покоя. Мне пришлось среди ночи бегать в «Семь-Одиннадцать» за молоком и овсянкой. Поздравляю тебя, Деллочка, наш внук, когда вырастет, станет настоящим геркулесом.
– Сосися ням-ням?
– Он очень любит сосиски, – объяснила мамуля. – Он ест все, что ему дашь.
– ОН ЕСТ СОСИСКИ?!
В комнату нерешительно пробрался Броузер. Задрав морду, он напряженно обнюхал ногу столь неожиданно появившегося нового члена семьи. Приоткрыв рот, Мэнчайл хищно поглядел на Броузера, и заметив этот взгляд, Делла похолодела.
– Может, нам заявить о нем в Гимми?
– Мне кажется, что наш внук – это чисто семейное дело, – ответил папа. – Быстрое развитие – это еще не основание для тревоги. И кроме того, ты что, уже забыла о своих неприятностях в Эйнштейне, Делла? Возможно, власти Луны уже связались относительно тебя с нашим правительством. Не хочешь лишней беды, обходись без полиции – так говорят умные люди.
– МЭНЧАЙЛ НЯМ-НЯМ! СОСИСЯ НЯМ-НЯМ, МОЛОЧКО НЯМ-НЯМ! – внезапно разразился криком ребенок, сопровождая крики ударами кулачков в мамулино плечо.
Всю следующую неделю Делла провела в постели. Столь быстрая беременность сильно истощила ее организм и отняла очень много сил. Если, развиваясь в ее утробе, Мэнчайл покрывал по месяцу в день, то теперь, выбравшись наружу, за день он взрослел на целый год. Мамуля и папа сбились с ног, поднося своему поразительному внуку еду; во всем энергичный, Мэнчайл наведывался в туалет каждые полчаса. К счастью для всех, он научился пользоваться туалетом, как только освоился на ножках.
Самым странным и даже пугающим было то, что Мэнчайл учился всему сам, не от бабушки и деда, а словно бы от чего-то, что находилось внутри него. Впечатление было таким, словно в нем, как в памяти заранее запрограммированного робота, было запасено огромное количество информации, которой он пользовался по мере необходимости.
Проявляя чудеса сообразительности, он обладал и отличной памятью, запомнив, например, как кричала на него, совсем маленького, Делла: «Уберите его от меня!» Иногда, урывая несколько минут от еды, он поднимался к ее спальне и, заглянув в дверь, констатировал с недетской грустью и укором: «Мама не любит Мэнчайла».
От этих слов у Деллы разрывалось сердце – на что, по-видимому, это и было рассчитано, – и на третий или четвертый день она не выдержала, разрыдалась, позвала малыша, прижала к себе, расцеловала и сказала, что все это, конечно же, глупости и она очень любит его.
– Мэнчайл тоже любит маму.
– Ты уже так много знаешь, как тебе удалось всему этому научиться? – спросила сына Делла. – Ты знаешь, откуда ты взялся.
– Нельзя говорить.
– Мамочке можно. Скажи, пожалуйста.
– Нельзя. Хочу кушать. Пойду к бабе.
К началу уик-энда Мэнчайл выглядел как уже вполне самостоятельный семилетний малыш и, где мог, добывал себе еду сам. Делла наконец поднялась с кровати и понемногу начинала гулять с сыном по дорожкам поблизости от дома, причем обоим им эти прогулки очень нравились. Каждый день Мэнчайл открывал для себя в окружающем мире что-то новое; все живое завораживало его и приводило в восторг. Гулять подольше обычно не удавалось – Мэнчайл быстро начинал испытывать голод и тянул Деллу обратно домой: чтобы чувствовать себя хорошо и оставаться в добром расположении духа, ему нужно было заглядывать на кухню каждые полчаса.
Взрослея с пугающей быстротой, он становился очень симпатичным подростком с чрезвычайно правильными и симметричными чертами лица и во всем его облике безошибочно угадывались задатки будущей звезды. На улицах все без исключения женщины обращали на него внимание и провожали взглядами. Кое в чем Мэнчайл как будто был похож на Деллу, но совсем чуть-чуть.
Никто не удивился, когда в один прекрасный день Мэнчайл сам научился читать. Никто не видел, чтобы он спал, и каждый вечер, отправляясь в кровать, взрослые оставляли ему в гостиной пять-шесть книг, чтобы ему было что почитать за едой.
Почти ежедневно к ним заглядывали дядя Колин, тетя Илей и Вилли, чтобы узнать о новых достижениях Мэнчайла. Дядя Колин смотрел на необыкновенного ребенка с большим сомнением и, оставаясь с Деллой наедине, несколько раз заводил с ней разговор о том, что о подобном чуде стоило бы поставить в известность власти. По его мнению, Мэнчайл мог оказаться результатом генетических экспериментов бопперов. За ребенка вступалась тетя Илей, основным аргументом которой было то, что развитие его происходит вполне нормально, и пусть удивительно быстро, но в остальном строго по человеческим законам, а отдав его правительству, они наверняка обрекут его на пожизненную судьбу подопытной морской свинки для ученых-вивисекторов. Вилли души в Мэнчайле не чаял и, сраженный его сообразительностью, подолгу рассказывал ему о компьютерах.
Кризис разразился тогда, когда Мэнчайл убил Броузера, развел на заднем дворе костер и зажарил на нем несчастного пса.
Это случилось на двенадцатую ночь. Они оставили Мэнчайла в гостиной с книгой о способах выживания на лоне дикой природы и приличным запасом белого хлеба и банок с арахисовым маслом. При таком чудовищном аппетите младшего отпрыска очень скоро им просто перестало хватать денег на мясо. Поднявшись на следующее утро с кроватей, они нашли Мэнчайла во дворе у углей погасшего костра, вокруг которого были разбросаны кости бедного Броузера. Накапливавшееся в Делле напряжение наконец нашло себе выход – она бросилась к Мэнчайлу с кулаками, крича, что он чудовище и урод.
– ЗАЧЕМ ТЫ ТОЛЬКО СВАЛИЛСЯ НА МОЮ ГОЛОВУ! – рыдала она. – УБИРАЙСЯ КУДА ХОЧЕШЬ, Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ!
Странно взглянув на мать и не сказав ни слова, Мэнчайл вскочил на ноги и бросился бежать. Он не сказал ничего, даже не попрощался. Довольно скоро Делла уже чувствовала себя виноватой, понимая, что сама поступила чудовищно – она тосковала по Мэнчайлу, но все равно теперь, когда он сбежал, испытывала огромное облегчение. Мамуля и папа не разделяли ее чувств.
– Как у тебя только совести хватило прогнать несчастного ребенка? – спросила ее мамуля. – Что он такого сделал?
Как он теперь будет жить?
– Будет охотиться на бродячих собак, – отрезала Делла. – Думаю, что дядя Колин был прав. Мэнчайл – не человек. Наверняка к его появлению на свет приложили руку бопперы. Он стал плодом какого-то чудовищного эксперимента, который роботы затеяли на мне. Он ушел, и бог с ним… – Делла замолчала, представив внезапно, как ее ребенок плачет, холодный и голодный, забившись в какую-то щель. Нет, чепуха. Мэнчайл не пропадет.
– Я хочу нормальной жизни, мама. Я хочу найти себе работу и забыть обо всем, что случилось.
Как обычно, лучше всех ее понял папа.
– Надеюсь, у него хватит сообразительности не натворить бед, иначе нам не обобраться будет неприятностей, – сказал он. – Каким-то чудом нам удалось до сих пор сохранять все это в тайне от правительства и прессы – надеюсь, Тайной это и останется.
