Мертвые тоже хотят жить (СИ) - "Ангара" (список книг TXT) 📗
Откашлявшись, все еще хриплым голосом уточнила:
- Почему нет?
- Откуда я знаю. Манька девочка впечатлительная. Была. Ты я смотрю тоже. Странно даже.
- Что странно?
- Что странно? - задумчиво переспросив, пожал плечами. - Такие "впечатлительные" первыми уходят. А ты вернулась. Интересно.
Положив ладони на кровать, вновь подался ко мне.
- Что-то в тебе значит есть. Вот только что? М-м-м? Не расскажешь?
Я мотнула головой и моргнула, пытаясь стереть странный огонек мелькнувший в глазах парня.
- Жаль.
Показалось? Да уж.
Сейчас на меня смотрели вполне обычные глаза, человеческие, светло-карие. без огоньков и другой ерунды, а потому я поспешила задать свой вопрос.
- Ты тоже? Вернулся?
На что Глеб лишь неопределенно пожал плечами.
- Ладно, болезная. Выздоравливай, завтра зайду, - он неожиданно поднялся и направился к двери.
- А-а-а...
- Что?
Я закрыла рот и расстроено посмотрела на парня. Хотелось спросить многое, хотелось что-то сказать, но вот что конкретно и спросить, и сказать, я даже сама не знала, а потому лишь могла огорченно рассматривать уходящего "жениха". Не знаю, понял ли он мое состояние, но, хмыкнув, снова взъерошил волосы и уверенно произнес.
- Так, Марин. Запоминай! Сейчас ты Александрова Мария Владимировна, студентка пятого курса истфака. Пока все. Мне знаешь ли тоже нужно обдумать открывающиеся перспективы. Хотя...
Он чуть наклонил голову на бок.
- Да-а-а, это будет интересно. Ладно, отдыхай. Завтра поговорим, - таинственно улыбнувшись, он закрыл за собой дверь.
Облизнув пересохшие губы, сосредоточенно прислушивалась к удаляющимся шагам, к доносящимся из коридора возгласам, к жизни за окном. Напряжение, еще недавно сковавшее тело, медленно уходило, оставляя после себя слабость и разбитость.
Откинувшись на подушку, бессмысленно уставилась в окно. Штор, загораживающих проем, не было, и я могла беспрепятственно рассматривать свой кусочек темного неба, грозившего в любой момент затопить слезами землю.
Сколько я так пролежала? Бездумно, с совершенно пустой головой, всматриваясь в тяжелые низкие облака, не знаю. Но голос баб Зины с нотками недовольства и озабоченности все же смог вывести меня из оцепенения, а ее пустая болтовня о больнице, о докторах и медсестрах, прерываемая лишь " жизненными" наставлениями о правильности питания, и этим самым питанием, методично скармливаемым заботливой сиделкой, заставили по другому посмотреть на свое положение.
Я живая!
Я!
Именно я, а не кто-то другой. И пусть у меня другое тело, другое имя, все другое, я живая! И я не схожу с ума. И все это не плод моего больного воображения. Просто жизнь, другая, но жизнь. И Макс! Макс! Я же могу...
Задохнувшись от нахлынувших эмоций, закашлялась, выплевывая жидкую кашу на успевшую вовремя увернуться баб Зину.
- Машуня! Не хулигань! - сдвинув брови, баб Зина споро вытерла разбежавшиеся капли и погрозила пальцем.
- П-п-подавилась.
- Ничего, бывает. Еще кушать будешь?
- Нет. Баб Зина, а мой телефон, он далеко?
-Телефон? - она положила ложку в тарелку и убрала посуду на тумбочку. - Да был где-то тут. Кому звонить то хочешь? Родителям?
- Ну-у-у, - задумавшись о правильности ответа, с надеждой посмотрела на строгую женщину. - И родителям тоже...
- Эх молодежь, - баб Зина недовольно цокнула и поднялась. - В инстаграм поди собралась, а? А что доктор говорил? Волноваться вредно! А она в инстаграм!
Ворча, она поднялась и подхватила поднос.
Губы упрямо сжались:
- Баб Зина!
- А что сразу баб Зина? - сиделка поставила поднос и, сжав ладони в кулаки, подбоченилась.
- Телефон!
- Как хочешь, - всплеснув руками, с укоризной покачала головой. - Но я предупреждала!
недовольно бурча под нос, открыла тумбочку и вынула оттуда знакомую кожаную сумку.
- Вот! Держи! Номер набрать?
- Я сама, - мотнув головой вцепилась взглядом в черно-серебристую пластиковую коробочку.
- Эх молодежь!
Прохладный корпус лег в руку, дрожащий палец нажал боковую кнопку включения, но...
- Разрядился?
Я снова нажала кнопку, с надеждой вглядываясь в черный стеклянный экран, но телефон молчал, лишь стеклянная грань поблескивала в лучах электрического света.
- Ну и что ты ревешь?
Моргнув, подняла глаза, и только потом поняла, что расплывающиеся контуры, это не особенности восприятия после комы, и не игра мозга, это просто слезы, тихо текущие по щекам.
- Машунь? - женщина вздохнула, а я почувствовала теплую, немного шершавую ладонь, аккуратно коснувшуюся щеки, - Вот, возьми, горе ты мое. Но никаких инстаграм! Поняла? Хотя о чем это я, интернета то нет, так что вот, звони кому хотела. И не вздумай мне реветь.
- Спасибо, - прошептав, заморгала, с силой прикусив губу.
- Ай, что там, - махнув рукой, она подхватила поднос, и пока я, шмыгая носом, рассматривала старенькую нокиа, оставила меня одну.
Максик. Надеюсь, ты возьмешь трубку!
Больше ни о чем не думая, я с силой жала на кнопки, вводя выученный наизусть номер. С трудом подняв руку, прислонила трубку к щеке и, прижав ее плечом, немного расслабилась.
Гудок.
Макс?
Еще гудок.
Где ты?
Гудок.
Возьми трубку!
Гудок.
Макс!
Глаза перебегали с одной стены на другую, тело окаменело, а я, боясь выронить телефон, теперь боялась другого, того, что просто не дозвонюсь.
Гудок.
- Але? - далекий родной голос раздался возле уха. В последний момент, когда я уже готова была расслабить плечо и уронить трубку, она ожила. - Кто это?
Вязкий комок застрял в горле мешая говорить, глаза снова заволокло слезами, и единственный звук, который я все же смогла издать оказался вздох. Тяжелый, неуклюжий, непонятный.
- Але? - Макс повторился, но теперь в голосе отчетливо звучала досада и усталость. На себя, на собеседника. На меня?
- Макс? - прошептав, почувствовала, как трубка медленно сползает. С трудом перехватив телефон, переспросила. - Максик?
- Кто это? - голос брата зазвучал настороженно, а я, кусая губы, пыталась сдержать слезы, чтобы не разреветься окончательно.
- Максюнечка, - прошептав последние буквы, все же разрыдалась, жалея себя, жалея ушедшую незнакомую Машу, Макса, родителей. Ненавидя эту ситуация и благодаря, да, благодаря неизвестного кого-то, что помог мне вернуться. Пусть так, но вернуться.
Трубка молчала, пока я захлебывалась в эмоциях, а потом осторожно спросила:
- Марина?
А я все же смогла выдавить короткое "да".
- Где ты? Куда пропала? Мариш? - телефон буквально взорвался от коротких требовательных фраз. Брат просил сосредоточиться, требовал не молчать, а говорить, упрашивал, грозил, а я сидела и улыбалась, сквозь высыхающие слезы шепча его имя.
- Мелкая, где ты? Я приеду!
- Да...
- Марина! Не выводи меня из себя! Я приеду и мы поговорим!
- Ага...
- Вот черт! Это не тебе! - отодвинув трубку, кому-то зло сказал: - Мне нужно ехать! Да, срочно! Да, поеду! Я нормально себя чувствую! Марин? Ты тут?
- Да...
- А где? Мариш?
- Я ... ты не поверишь...
- Конечно поверю, так где ты?
- В больнице.
- Замечательно. В какой?
- Я...
- Машенька? Поговорила? - голос баб Зины раздался неожиданно, а сама она так же неожиданно стояла напротив меня, недовольно рассматривая мою зареванную мордаху. - И кого я просила не нервничать. Эх молодежь!
Вцепившись в трубку, моргнула и спросила:
- Баб Зина? А в какой я палате?
- Одиннадцатая. Неужели гостей ждем?
- Гостей, - кивнув, следующую фразу сказала уже Максу, но тот нетерпеливо перебил.
