Вавилонские сестры и другие постчеловеки - Ди Филиппо Пол (библиотека электронных книг .TXT) 📗
– Нет-нет, не стоит... Карла, какой сегодня день?
– Э... четверг, семнадцатое.
– Спасибо. Пока.
Я повесил трубку. Выходит, Марк вколол мне инъекцию чилтониума всего лишь шесть дней назад. Мне казалось, что прошло гораздо больше времени. На днях эффект должен рассеяться – чилтониум разложится на простейшие элементы.
Однако сегодня образы были еще ярче.
Все время разговора с Карлой я не переставал «осматриваться».
Не далее как вчера я ощущал только три небесных объекта.
Теперь я чувствовал массы всех окружающих предметов, причем гораздо острее, чем вчера.
И, как и раньше, я ощущал их одновременно.
Кресла, столы, двери, стены – даже дом, – все обособленные объекты с их характерными формами я удерживал в мозгу одновременно. Вернее сказать, даже если бы я захотел, то не смог бы отделаться от ощущения их присутствия.
И, разумеется, они заполняли меня со всех сторон, вне зависимости от того, стоял ли я к ним лицом или спиной.
Я опустился в кресло, которое почувствовал рядом с собой. Так как поспать удалось всего пару часов, соображал я медленно и путано.
Видимо, подвела математика. Я допускал, что при помощи чилтониума можно засечь только массы астрономического размера со значительной гравитацией. Вместо этого я чувствовал гравитацию даже крошечных, к тому же близко расположенных предметов. Почему так случилось?
Я ощущал все, что имело массу, обладало гравитацией и испускало гравитоны, бившие в мою видоизмененную сетчатку. Очевидно, атомы чилтониума более чувствительны, чем я предполагал.
Или – эта мысль промелькнула в мозгу словно вспышка – в этой гиперчувствительности виноват мозг. Я не ожидал, что мозг и тело будут взаимодействовать так успешно. Вероятно, процесс адаптации проходил ускоренными темпами и завершился в течение вчерашнего вечера. Мозг, реагируя на изменения в теле, словно выполняя тест, именуемый возвратной петлей, научился воспринимать и фильтровать сигналы более эффективно, получая из них максимальное количество информации, как если бы пропускная способность туннеля, по которому текли гравитоны, постепенно увеличивалась.
Я поднял голову, которая внезапно наполнилась болью. Боль сконцентрировалась в области позади глаз, как и вчера вечером.
Я спросил себя, возможно ли, что все эти образы нереальны и являются просто ложными сигналами, которые посылают в мозг потревоженные чувства? Нет, не может быть, я ведь чувствую кресло под собой – и именно там оно и находится. А впрочем, даже если все это – галлюцинации, я не мог перестать верить в них. Нет, все эти видения – ясные и четкие образы гравитации.
Я попытался расширить свои новые способности в восприятии гравитации. Не до конца понимая, что делаю, я выпустил ощущения наружу.
И вот я почувствовал массивные нагромождения гор на востоке – громадные очертания, желавшие притянуть мое внимание. В то же самое время я отчетливо осознавал присутствие предметов домашнего обихода. (Когда вы рассматриваете сложный ландшафт, к примеру, лес, – сколько отдельных объектов вы сможете одновременно удержать в голове? Сотни тысяч листьев и веток? Миллион?) Затем мои новые чувства устремились вверх – выше гор, в небеса.
Пульсирующие шары Солнца и Луны висели на месте, такие узнаваемые, с присущими только им особенностями, такие же отчетливые, как и Земля подо мной.
Но вот появились и другие.
Интуитивно я распознал Марс и Венеру – ближайшие объекты в противоположных от меня направлениях. Неким странным образом образы планет содержали информацию о расстоянии до них и соотношении их масс.
За Марсом висели два титана – Юпитер и Сатурн, в изобилии посылающие свои почти живые гравитоны. Я еще не мог различать их лун и того, что располагалось за ними.
Не знаю, сколько времени я наблюдал за этим зрелищем. Часов я видеть не мог – только касаться. Знаю только, что бесконечное количество времени наблюдал за волшебным гавотом планет вокруг Солнца, одновременно осознавая все предметы в комнате.
Настойчивый стук в дверь привел меня в чувство. Внезапно я осознал, что с тех пор, как меня разбудил утренний телефонный звонок, я ничего не ел и не посещал уборную. Я неуверенно двинулся к двери, с помощью нового чувства избегая столкновения с мебелью, в которую иначе врезался бы на ходу.
– Эй? – раздался голос Марка. – Алекс, это ты? Как ты там?
Образ Марка затуманивался гравитацией, исходившей от двери, но все еще был узнаваем. Странное биоморфное очертание невыразимого цвета, как и все объекты, которые я ощущал, Марк пульсировал с той же интенсивностью, что и Солнце, словно его персональная гравитация роднила Марка с далеким светилом.
– Марк, – я запнулся, все еще пораженный его новым обличьем, – что ты здесь делаешь?
– Просто зашел проведать. Впустишь меня?
Что-то внутри меня изо всех сил противилось необходимости впустить внутрь это инородное очертание. Я знал, что это всего лишь Марк, но в то же время был совершенно уверен, что за дверью находится нечто нечеловеческое.
– Нет, только не сегодня, прости. Послушай, все хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Уходи.
– А твой эксперимент, Алекс? Он продолжается?
Боюсь, что мой смех прозвучал довольно безумно.
– Конечно, продолжается. Результаты более чем впечатляющи. Элемент 131 действительно фиксирует гравитацию. Я все тщательно записываю.
– Превосходно. Комитет непременно назовет его твоим именем.
В свете того, что я переживал, слова Марка показались мне полной бессмыслицей. Я впервые осознал, что за последние пару дней даже не вспоминал об этом некогда таком важном для меня мотиве. Каким нелепым казалось все это теперь...
Марк попрощался и ушел.
Мочевой пузырь готов был разорваться – это ощущение на мгновение заставило меня позабыть про гравитацию. Я добрался до туалета, затем направился на кухню, где торопливо перекусил.
Созерцание образа Марка заставило меня задуматься – почему я не ощущаю собственной гравитации? После недолгих раздумий я решил, что мозг каким-то образом отсеивает постоянные и непосредственные сигналы моих гравитонов – подобно тому, как мы не способны постоянно осознавать присутствие на лице собственного носа.
Занимать мозг такими глупостями – пустая трата времени. Меня волновали совсем иные материи.
Вернувшись к креслу, которое внезапно превратилось в наблюдательный пункт за жизнью вселенной, я плюхнулся в него и пустился в путешествие за пределы Земли.
19 июня
Не сплю уже двое суток. Никак не могу отогнать ощущения, затопившие меня так мощно, что я почти теряю сознание.
Впрочем, я почти уже не хочу отгонять их.
С чего начать рассказ о том, что случилось за эти два дня?
Пожалуй, начну с Земли.
В моих ощущениях это уже не просто бесформенная капля. Теперь я способен различать разницу масс самых незначительных горных цепей. Подводные горы так же ощутимы, как и горы на суше. Вся топография этого шара – до определенной степени – представлена в моем мозгу.
Я ощущаю массы предметов, расположенных рядом с домом, да и сам дом со всем содержимым превратился для меня в призрачный чертеж. Пешеходы и машины то вплывали, то выплывали из фокуса. Ближайшие города представали в виде скопления различных масс.
Все эти сигналы можно было бы как-то упорядочить, если бы они не представляли собой непрерывный поток данных, идущий ко мне со всех концов вселенной.
Меня засасывала масса космоса.
Теперь я мог ощущать каждый объект в Солнечной системе, чью массу можно было измерить. Астероиды определенного размера, луны, каждое из колец, опоясывающих планеты. Да, кстати, теперь я могу заявить, что планет действительно десять. Гравитация десятой планеты тревожит мое измененное зрение так же явственно, как и орбиту Нептуна. Я чувствую ее темную массу, парящую на самом конце длинного, очень длинного поводка, протянутого от Солнца, гораздо ближе, чем облако Оорта.
