Кибер-вождь - Белаш Людмила и Александр (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Эти мысли Джастин понес домой, с ними уснул и проснулся. Он был из тех, в ком мысли застревают; словно зерна в почве, они пускают корни и дают ростки, а после — приносят плоды категоричных решений.
Слишком многое случилось с Джастином, чтобы все осталось как было.
Библия была толщиной миллиметров девять, а форматом — вроде бумажной книги. Ланбуки, книги-пластины, удобны; в одну эту плитку можно закачать целую библиотеку, и те, кому надо иметь свод знаний под рукой — студенты, экономисты, юристы, экспедиторы, — охотно ими пользуются, но книги из бумаги не сдавались. Оказалось, люди продолжают ценить осязаемость информационных продуктов, интимность перелистывания страниц, стабильность раз и навсегда напечатанного текста, который не заест и не зависнет. А еще — многих раздражали напоминания типа «Содержимое не может быть скопировано в другой ланбук!», рекламные вставки и то, что ланбуки имели привычку включаться на приближение руки и предлагать себя.
И этот ланбук был из породы назойливых — едва Хиллари потянулся к нему, однотонная темная обложка с золотым крестом растаяла, заиграл гимн, и появившийся плат Вероники доверительно прошептал: «Коснись меня, я — жизнь…»
Закрыв пальцем звук, Хиллари показал ланбук Гасту:
— Гадали?
— Было дело. — Гаст глядел весело. — Сегодня все гадали, кто на чем! И зеркало целовали, и в Библию наугад тыкали, и домового ночью спрашивали. И выходило на все лады — и крах, и страх, и обойдется. Ну, теперь все! Проект ликует. Босс, тебя не на руках несли от входа?
— Кое-как проскочил без оваций. Да и вечер — кто остался, все заняты.
«Итак, что нас ждет…» — не глядя, Хиллари стал нажимать — раз, два, три; книга, глава, стих…
Первое послание к коринфянам, 15, стих 51: «Говорю вам тайну; не все мы умрем, но все изменимся».
Оно всегда так — о чем думаешь, то и читается.
Вторая попытка. Раз, два. Хм… Палец не туда попал — та же глава, но двадцатью стихами раньше: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет». Опять намек. Вся Библия — энциклопедия многозначительных намеков.
Если на то пошло — гадать надо до трех раз! Набор произвольный. Исайя, 52, стих 2: «Отряси с себя прах; встань, пленный Иерусалим! Сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона!»
— А ты — отдыхал, чтоб сейчас за работу садиться? — заботливо спросил Гаст. — Я-то все приготовил, что ты велел, но…
— Я? С Гортом и Гердзи успех отмечал. Генерал все хотел, чтобы я выпил. Правда, странный обряд? Если ты преуспел, надо по этому случаю отравиться алкоголем.
— Не-ет, надо принять джакузи с закисью азота!.. Ну-с, что с Маской проделывать будем?
— Снимать «Блок», — Хиллари положил Библию.
— По… зачем?!
— Опыт. Нам надо увидеть «Взрыв» в действии и записать его развитие.
— Ага. Понял. И запись акции на Энбэйк останется лишь в протоколе, — хитро подмигнул Гаст. — Босс, ты гений.
— Злой гений, — уточнил Хиллари. — Губитель бедных куколок.
Маска, какой она стала сейчас, не привлекала внимания Хиллари. Состояние ее мышления было последовательно прослежено Пальмером и внесено в архив. Он едва бросил взгляд на тело, пристегнутое к стенду; слух его не улавливал остервенелой брани. Сейчас мы освободим тело от души, потому что гибрид кибер-разума с кибер-телом пришел к неразрешимому противоречию… Куда отправляются души киборгов после «Взрыва»? Дымка имеет на этот счет целую теорию, но как проверить ее на практике?
Шлем охватил голову нестесняющей мягкой прохладой. В голубой бездне перед глазами проступила серебряная надпись:
<BRAIN INTERNATIONAL COMPANY>
Портал открылся; показались структуры «Блока» — грубые, глыбоподобные, с тлеющими красным светом отверстиями дозволенных коммуникаций. Гаст через голову шефа устанавливал сегменты записывающих зондов, похожие на усики гигантских насекомых, а Хиллари, подойдя к наружному управлению «Блоком», готовил его к съему.
«Гаст, ты готов?»
«Да, можно начинать».
Команда нанесла скоплению плит и колонн единственный укол — и каменная твердыня начала рассеиваться, будто дым. Коммуникации, до этого момента запрещенные, ожили, заблистали, пробуя разблокированные доступы на проходимость, — и вдруг объем зрения залило ослепительным светом. Хиллари изменил светимость визора — и стало видно, как измельчаются, рассыпаясь крошевом, сложные трехмерные конструкции, — мышление, эмоции, самоконтроль, затем простейшие навыки… и картина стала неподвижной. Собственно, и картины-то не было — не было ничего. Пустота.
«Адью, Маска, — в пустоте произнес буквами Гаст. — Одиннадцать секунд все это длилось. Запись в масштабе 1:1500, Хил. А красиво, правда?..»
— Распорядись, чтобы мозг сняли и убрали на хранение, — освободился Хиллари от шлема. — Тело — на консервацию. «Не оживет, если не умрет», — повторил он про себя.
Лильен вышла из камеры в сопровождении серого стража. Не стоит и надеяться, что можно убежать отсюда; единственный выход закрыт хищным силуэтом автомата.
Каждый раз, когда к ней входили в камеру и когда однажды повели на опознание, Лильен внутренне сжималась, готовясь к худшему — вот сейчас, вот потащат на стенд вынимать мозги… и Лильен раз за разом повторяла слова Косички: «Живая я им не дамся!», но самое страшное откладывалось и откладывалось, словно Хармон изводил ее ожиданием. «Взрыв» не работал — Лильен сразу убедилась в этом; тогда она расставила в мозгу мишени для стирания и увязала их с командным словом, чтобы оно одно запустило лавину опустошения. Она перебирала информацию и прощалась, прощалась с каждым часом, каждым днем своей свободной жизни, оказавшейся такой короткой. Вон, все вон! Теперь стоит ей набрать код, ввести слово «смерть», и сознание Лильен исчезнет, врагам достанется одна оболочка — красивая пустая кукла Лилик.
Но торопиться не следует. Она сотрет себя тогда, когда поймет, что выбора больше нет, когда увидит стенд, не раньше.
Немного уверенности ей придали странные переговоры в темноте подсобки и затем — принесенная одним из серых весточка от Чары: «Держись, дочка. Нам всем нелегко сейчас. Я пытаюсь найти выход и спасти семью». Лильен не знала, кому верить, и иногда ей казалось, что все эти игры ведет сам Хармон, чтобы усыпить ее бдительность, перехитрить и обмануть.
А еще ее неотступно преследовала, угнетала и терзала мысль о Фосфоре. Как он? Что с ним сделали?
Он мог уйти, скрыться — но он предпочел борьбу. Он стрелял в Хармона… в человека? Как же он смог?..
В коридоре Лильен, преодолевая слабость и внезапную дрожь, написала в командной строке первую цифру кода. Но идти пришлось недалеко и даже не наружу. Они остановились у камеры 12, киборг набрал шифр, тяжелая дверь ушла в паз — и Лильен не заметила, как оказалась внутри; она влетела в камеру, не чувствуя себя и видя одно — распростертое на полу тело.
— Фосфор! — закричала она, упав перед ним на колени, рассматривая его блуждающим взглядом, останавливаясь то на бледном лице, то на распоротом и стянутом скобами животе, то на смутно проступавших там и сям на коже бледно-лиловых пятнах отторжения. Картины менялись наплывами, впиваясь в память, а с умножением их нарастал страх — она не знала, что делать, что подумать; мозг выходил из-под контроля; грудные контракторы, имитирующие дыхание, работали вразнобой; волны крупной дрожи сотрясали ее. Лильен ощупывала тело Фосфора — неподатливое, холодное, застывшее — и стонала:
— Фосфор! Не дышит… Он мертв! Мертв!! Боже, за что?!
— Ошибка, — серый опустился на одно колено; Лильен, не задумываясь, замахнулась на него кулаком, но не ударила, оставив руку занесенной в воздухе. Серый тотчас изготовился, предостерегающе подняв ладонь. — Он жив.
Лильен разжала кулак.
— Он жив, — повторил серый, — просто мозг разъединен с телом и отключен радар; но он может говорить, пользоваться зрением и слухом.
