Найдена - Григорьева Ольга (читать книги без сокращений txt) 📗
Она исчезла. Остались только суковатая палка и клочок тумана. Потом растаял и он.
С трудом перевернувшись на живот, я села и потерла затылок. Пальцы коснулись чего-то липкого, а голову прострелило болью. Что это? Я поднесла ладонь к глазам. Кровь… Откуда? Взгляд ощупал жухлую, смятую моим телом траву и наткнулся на выпирающий из земли продолговатый камень. На серой поверхности темнели пятна крови. Я оторвала от нижней рубахи кусок подола и принялась заматывать голову. Надо же было так упасть! И Дарина… Давно я о ней не вспоминала.. Что там она болтала? Мол, я поляков предала, княжну бросила… А ведь бросила. Побоялась за свою шкуру.
Вдруг вспомнились огромные, умоляющие глаза Предславы, то, как она плакала и цеплялась за мои плечи… Никто за меня так не цеплялся. Потому что никому была не нужна…
Я поглядела на небо. Оно уже потемнело, однако Вечерница еще не вышла. Еще есть время. Я вернусь и помогу Предславе. Нельзя предавать друзей. Тем более одиноких…
42
Все рушилось. Предслава не пришла и даже не прислала свою девку.
Анастас метался перед потайной дверью и тихонько стонал.
Что случилось? Предала? Все женщины – предательницы… Она все рассказала Болеславу…
Он прижал к боку увесистый ящик с монетами. Перед глазами встала страшная картина: воины Болеслава в его клети. Их мечи блестят, а глаза горят праведным гневом. Они шарят по углам, переворачивают столы и стулья… «Казна! Нет казны!» – кричит один…
Господи, Господи… Что же делать? Ждать больше нельзя. Деньги при нем, значит, он сумеет обойтись без княжны… Он выживет.
Анастас толкнул дверь и ступил в полутьму подземелья. Скользкие стены, казалось, дрожат под его ладонями. Блики огня от лучины заплясали на влажных выступах. Херсонесец укутал казну в старую рясу, прижал ее покрепче к груди и побежал. Поворот… Прямо… Еще раз направо. Вот большой треугольный выступ – путь в терем Окаянного.
– Прощай, братоубийца, – прошептал Анастас и побежал дальше.
Польская казна давила на ребра. Ничего… Он переживет. Он выберется и еще покажет… Всем покажет…
Теперь за тот выступ, слева. Перед Анастасом поднялся каменный завал. Лучина злорадно зашипела.
Назад… Есть еще один проход. Правда, очень старый. Древнее этого, забросанного камнями…
Стало сырее. Со стен на бегущего херсонесца потекла вода. Как давно он тут не был! Не приходилось спасаться из города этим путем. И не думал, что доведется…
Анастас нажал на выступающий из стены круглый камень. Впереди открылась брешь. Ноги по колено утопли в воде.
– Черт! – Анастас на миг замер и прислушался.
Что-то творится там, наверху? Игумену послышались звуки погони и топот ног над головой.
– Как барсук в норе… Барсук, – просипел он и тут же одернул себя: – Нет, я не барсук! Человек. Я человек, и я хитрее их всех…
Он уже не понимал, кого «их»… Грудь ныла, рука со шкатулкой затекла, а в сапогах чавкала вода. Но хуже всего был жуткий, пробирающий до костей страх. Он снова побежал.
Хлюп, хлюп, хлюп… Проклятое подземелье! Нужно снять сапоги.
Игумен наклонился. Казна качнулась и заскользила из его рук.
– Нет! – Он успел отбросить лучину и удержать драгоценную ношу. Слабый огонек жалобно блеснул и погас, едва коснувшись воды. Анастаса окутала темнота. «Продержусь, – подумал он, – осталось немного. Память выведет».
Поскуливая от нетерпения, херсонесец стянул мокрые сапоги. Теперь бежать станет легче…
Он повернул за угол и нащупал сбоку тяжелую кованую дверь. Надавил. Дверь засипела. Из-за нее потоком хлынула вода.
«Совсем затопило», – ныряя в темноту, успел подумать Анастас. Сзади что-то захлгюпало. Погоня? Херсонесец оглянулся. Темно.
Закрыть дверь! Скорее! Он ударил створу плечом.
Не закрывается… Еще раз…
За шиворот тонкой струйкой потекла влажная глина. Удар, еще удар… Хлюпанье приблизилось.
«Нашли!» – мелькнуло в голове херсонесца. Ужас придал силы. Не замечая боли, он ударился о дверь всем телом. Створа неохотно шевельнулась и стала закрываться. Щелк… Замок? Анастас не помнил, был ли в этой двери замок. А если и был, то ему это на руку. Теперь его точно не догонят.
Он засмеялся, стер со лба пот и воду и двинулся вперед. Ноги вдруг заскользили по неровной поверхности. Камень? Откуда тут камни? Херсонесец помнил, что раньше пол был гладким. Однако валунов под ногами становилось все больше. Скользкие и огромные, они поднимались выше и выше.
«Почему нет света, ведь выход уже совсем рядом?» – успел удивиться игумен, а потом взвыл от страшной догадки и отбросил ставшую ненужной казну. Тяжелая шкатулка звучно плюхнулась в воду.
– Нет, Господи, только не это! – шевелились губы Анастаса, а пальцы отчаянно цеплялись за покатые, обточенные водой бока валунов. Цеплялись и соскальзывали…
– Господи, помоги, Господи! – уже не опасаясь преследователей закричал херсонесец.
Кап, кап, кап, – отозвалась вода.
Анастас метнулся назад, к двери. Лучше быть схваченным воинами Болеслава, чем гнить заживо в этом сыром, Наглухо заваленном подземелье.
– Вытащите меня отсюда! – Он заскребся в каменную дверь.
Замок держал плотно. Обратно! И не бояться. Завал можно растащить… Анастас верил в спасение. Он нащупал острый край. Качнул. Что-то хрустнуло, и сверху шлепнулся ком глины. Он так и знал! Он выберется!
Херсонесец плюхнулся в воду и, захлебываясь жидкой глиной, налег на преграду плечом. Валун покачнулся. Еще… Анастас раскачал камень и отвалил его в сторону. Страшный грохот оглушил херсонесца. С грохотом пришла боль. Перед глазами вспыхнуло ослепительное пламя. Ад… В пламени покачивалась человеческая фигура. Тонкие руки вздымались, манили… Кто это?
Анастас превозмог боль. Он догадался, кто манит его в адское пламя. Та, ради которой он стал предателем, та, которая не простила его. Это ее стан призывно изгибается в торжествующем огне и ее волосы плещутся в жарком вихре пепла…
– Спаси… – Херсонесец потянулся к единственной в своей жизни женщине и уже не почувствовал, как огромные, поддерживавшие свод камни падают на его плечи, крушат ребра и ломают кости. Он достиг своего предела…
43
Я не успела. Вбежала в ворота и сразу почувствовала: что-то случилось. У терема княжны было не протолкнуться. Я вклинилась в толпу и принялась орудовать локтями.
– Куда прешь?! – грубо схватил меня за плечо мужик в синей косоворотке. От мужика разило луком и вином.
Я остановилась:
– К княжне. Служу ей.
– Уехала наша княжна, – печально сообщил мужик.
Мое сердце оборвалось и рухнуло куда-то в пустоту.
– Как – уехала?
Мужик уже забыл обо мне и громко сетовал куда-то поверх людских голов:
– Иноземец проклятый, чтоб ему пусто! Ладно бы своих увел, так ведь скольких наших с собой прихватил! А княжна прощалась, будто навек. «Не поминайте лихом», – сказала. Ее, да лихом? У кого язык повернется?
Рассказчик грозно оглядел толпу. Противоречить ему никто не отважился. Люди опускали головы и отводили взгляды.
– И ведь сколько добра уволок, гад! – продолжал мужик. – А наши-то удальцы дружинники ждали княжьего приказа! Какого, к чертовой матери, приказа? Окаянный и пикнуть на осмелился! Он в открытую драться не привык, все исподтишка…
«Раньше бы, раньше», – стучали по моему сердцу невидимые беспощадные молоточки. Раньше бы мне понять, о чем молила Предслава, раньше бы прислушаться. А теперь все, поздно.
Руки вдруг показались невероятно тяжелыми, а спину заломило, словно целый день таскала на себе мешки с мукой.
– Когда уехали? – ни к кому не обращаясь, спросила я.
Пьяный прервал поток обвинений и удивленно уставился на меня:
– Ты кто такая? – а потом обреченно махнул рукой: – Э-э-э, что за дело… Только были тут, и уехали… Эвон, еще пыль клубится…
Никакой пыли уже не клубилось. Я опоздала.
Пошатываясь, я пошла прочь. Навстречу бежали какие-то люди, махали руками, что-то спрашивали. Я не слушала. Какое им дело до меня и моей совести? Предслава уехала на чужбину. Одна… Униженная, преданная…
