Солнечный луч. О чем молчат боги - Григорьева Юлия (книга бесплатный формат .TXT, .FB2) 📗

– Дура, – сплюнула Акмаль.

– Верно, махари, – улыбнулся Рахон. – Великого махира не обманешь, сладкими словами уши не зальешь. Слушать ее слушал, а после увести велел. Сказал ей с сыном ждать, вот и ждут теперь.

– Я его утешу, – донесся до меня едва слышный шепот Акмаль. – Хмуриться уж не будет.

Я повернула голову в ее сторону, некоторое время в задумчивости смотрела, а после отвернулась, так и не огласив своих мыслей. И тут же встретилась с внимательным взглядом Рахона. Мы с минуту рассматривали друг друга, и мне подумалось, что глаза у него проницательные, умные.

– А ты что скажешь, Ашити? – спросил пятый подручный.

– О чем?

– Об Архаме, – пояснил Рахон. – Про его мать мы всё знаем, понимаем ее. А Архам? Каким ты его видишь?

Акмаль порывисто села и воззрилась на него с негодованием.

– Зачем ты спрашиваешь ее? Спроси меня, и я скажу, какой мой муж. Что скажет тебе она, пришлая, которая не знает его? Гадости? Она жена Танияра, а Танияр предал брата…

– Правда? – спокойно, даже мягко спросила я, и махари бросила на меня упрямый взгляд исподлобья.

– Ты говорила мне о нем много плохого, ты разозлила меня, – с вызовом ответила она.

Я рассмеялась и тем вновь прервала Акмаль. Рахон, с интересом слушавший нас, устремил на меня вопросительный взгляд. Посмотрел и Эмселах.

– Мне нужно было тебя разозлить, – наконец ответила я. – Это был допрос, Акмаль, и мне надо было вывести тебя из равновесия, чтобы ты показала настоящие мысли. И ты показала. В тот день я поняла, что нет скромной Мейлик. Это всего лишь маска. Ты притворялась тем, кого не существовало. Мейлик, представшая мне в тот вечер, была иной. Более решительной и твердой, она имела зубы, которыми могла кусать в ответ, чего не позволила бы себе скромная женщина. Она бы плакала, просила не говорить дурного о ее муже. Уверяла бы, что Архам не такой, как я о нем отзываюсь, но не кидалась в ответную атаку… не нападала бы в ответ. Это был твой просчет, Акмаль. И уже потому я не верила, что Хасиль что-то неверно истолковала в твоих словах.

Махари, продолжавшая буравить меня взглядом исподлобья, вдруг вспыхнула и отвернулась. Зато Рахон пододвинулся ближе. Он слушал меня с явным, даже жадным любопытством. После кивнул, кажется, своим мыслям и спросил снова:

– Так что же ты скажешь об Архаме?

Я ненадолго задумалась. И это тоже вызвало одобрение илгизита, это я ясно увидела. Усмехнувшись его наблюдениям, я произнесла:

– Акмаль права, мне и вправду толком нечего сказать о брате моего мужа. Ко мне он относился плохо, называл пришлой. Отправил брата жениться на Саулык, хоть и видел, что Танияр уже сделал выбор. Единственный раз, когда я пришла по приглашению Селек, он был поначалу молчалив и мрачен, потом резок и предвзят. Отнесся ко мне с предубеждением… не знаю, как объяснить более понятно. Я бы могла сказать, что он слаб духом, что позволил матери управлять собой, что он недостоин иметь такого брата, как Танияр. Однако повторю, Акмаль права, я совсем не знаю ее мужа. А судить о человеке, зная его лишь поверхностно, нехорошо и несправедливо.

Это то, что я произнесла вслух, но подумала совсем о другом. К примеру, о том, как бы ни поступил его брат, мой супруг был искренне привязан к нему. Любил его, потому не стал противиться заговору Селек, хоть и мог призвать шамана. Тогда Архам никогда бы не получил челык, а преступление его матери раскрылось бы много раньше. Но Танияр не стал спорить, он принял выбор брата и поддержал его. Служил верно, как должен был служить ему Архам. А раз он верил, что еще можно вернуть того мальчишку, который был ему ближе всех на свете, значит, имел на это повод.

И этот повод дал сам Архам. Как бы там ни было, но он всегда оставлял брату лазейку. Селек желала смерти алдару, но ее сын обходил ее требования, давая брату, казалось бы, глупые приказы. Вроде этого – пойти в горы на илгизитов. Каждому было ясно, что это самоубийство, как желала каанша, но именно поэтому Танияр отказывался выполнять подобные приказы. И я даже уверена, что, отправляя брата к Елгану, Архам полагался на смекалку Танияра, которая могла помочь избежать этой свадьбы. Возможно, не учитывал норов самого Елгана, но брату место для маневров оставил. Впрочем, достаточно вспомнить, как он принимал челык. Молчаливый и мрачный, совсем как тогда, когда шел за Селек к илгизитам. Я уверена, что он был недоволен происходящим, в душе, наверное, даже противился, но исполнил, что занимая место брата, что отправившись к илгизитам.

И мне до зубовного скрежета хотелось понять, чем его повязала мать, если он раз за разом принимал ее сторону, имея скрытое несогласие с ней. Живой пример – Эчиль. Архам был зол на вторую жену за ее выходку и обещал наказать, а после отводил глаза и ничего не предпринял, как обещал в первом порыве. Селек указала, что делать, он исполнил, тем обидев первую жену, которая, несмотря ни на что, продолжала любить его даже сейчас. Власть матери была крепка, и я приняла решение найти ее причину. А если получится, то и разорвать эту цепь, чтобы освободить Архама. Впрочем, прежде я погляжу, как он встретит свою жену и воспримет правду о ней.

– Ты сказала не всё, – уверенно произнес пятый подручный. – Я вижу, ты продолжаешь думать.

Пожав плечами, я скрыла зевок в ладони и ответила:

– Уже нет сил говорить, Рахон, будь милостив.

– Ты обещала быть правдивой, – с легкой укоризной напомнил илгизит.

– И я еще не солгала ни словом, – заверила я. – Говорила, что думаю. На вопросы отвечала честно. Если ты обвинишь меня во лжи, то будешь несправедлив.

– Может, и так, – не стал спорить Рахон. – Хорошо, засыпай. День был тяжелым, мы все устали. Пусть Покровитель…

– Нет, – остановила я его. – Просто пожелай мне добрых снов, этого будет достаточно. Обойдемся без упоминания духов, в их предпочтениях мы всё равно не сходимся.

– Добрых снов, Ашити, – усмехнулся пятый подручный, вновь не став спорить.

– Добрых снов, Рахон, – устало улыбнулась я и с блаженным стоном вытянулась на своем тюфяке.

Затем отвернулась от илгизитов, устремила взгляд в сумрак и позвала: «Мама, милости Создателя тебе. Я жива и здорова, обо мне заботятся. Сейчас я уже в горах, хоть утром была еще в Каменном лесу. Я расскажу тебе всё о моем перемещении сюда, а ты передай Танияру. Иначе я пока не могу разговаривать с ним.

Если он все-таки будет искать меня в Каменном лесу, то место нашего ночлега найдет по моим украшениям. Рахон выбросил их, когда почуял, что Белый Дух позволил мне увидеться с Танияром. Но дальше ему нет смысла идти, потому что открыть переход может только служитель Илгиза…»

А когда я во всех подробностях пересказала Ашит наш путь и то, с чем пришлось столкнуться, то еще чуть подумала и добавила: «Скажи ему, что Архам, уходя с матерью, был молчалив и хмур. И я постараюсь узнать, что так крепко привязало его к Селек».

А потом произнесла одними губами:

– Добрых снов тебе, милая моя. Пусть Увтын бережет тебя от кошмаров. – И добавила: – Надеюсь, ты всё еще слышишь меня, мама.

Глава 4

Мне казалось, что дорога в горах будет если и не хуже, то такой же изматывающей, как и путь через Иссыллык. И пусть Рахон уверял в обратном, и можно даже было ему довериться, потому что он ходил тут много раз, но я считала иначе. А потому покидала грот не в лучшем расположении духа, однако вскоре была вынуждена признать, что доверять можно даже илгизитам. Хотя бы в отношении знания ими родной местности.

Так вот, лезть вверх почти не приходилось, да и на отдохнувших ногах идти было легко. И вскоре я уже охотно разглядывала весьма впечатляющий и величественный пейзаж. Поначалу голые скалы, над которыми кружили две птицы. Их большие широкие крылья были раскинуты в стороны, и ветер нес их в необозримой небесной синеве. Выше птиц были только облака.

– Как хороши, – произнесла я, глядя на птиц. – Кто это?

Мои спутники дружно посмотрели вверх. Акмаль быстро потеряла интерес к обитателям скал. Рахон, щурясь на солнце, тоже теперь не сводил взгляда с птиц, а Эмселах ответил: