Искатели неба (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Подошел к шторам, нашел крошечную щелочку и стал осматривать улицу: тротуары, мостовую, дома напротив, маленькую кофейню со столиками на открытом воздухе.
Вон наша двуколка стоит, и скучающий кучер опять за газету принялся… грамотей еще тот, видно, что у него при чтении губы шевелятся, но все равно такая образованность достойна уважения. Вон парочка в кафе… нет, им сейчас никто в целом мире не нужен… Роскошный экипаж проехал, продефилировал щегольски одетый юноша с букетом астр – видно, на свидание… Два стражника с дубинками… привыкли тут к покою, даже мечей не носят… Детишки стайкой пробежали, из школы, наверное, с полотняными сумками…
На улице ничего подозрительного не было. Тогда я стал внимательнее осматривать дома.
И почти сразу углядел в том доме, что прямо напротив стоял, два окна рядышком. У одного сидел с чашкой молодой человек и внимательно смотрел на улицу. В основном на дверь, ведущую в дом баронессы. В другом окне еще веселее: в глубине комнаты сидел кто-то, почти неразличимый, и рассматривал наш дом в зрительную трубу – несколько раз я замечал слабый отблеск на линзе.
– Ну вот, – сказал я, даже не удивившись. – Как еще вы до Аквиникума добрались…
– Что? – отрывисто спросила Хелен.
– Два человека наблюдают за домом. Один приглядывает за парадным, а другой, похоже, пытается в зрительную трубу через окна подглядывать.
Луиза сдавленно охнула. Хелен, не удовлетворившись моими словами, подошла, тоже заглянула в щелочку. Я осторожно указал ей направление.
– Вижу, – сразу же сказала Хелен. – Молодой человек с остывшим чаем… он же с утра там сидит!
– И левее…
– Лакей с трубой?
– Ты что, и одежду разглядела?
– Да… не мешай.
Глаза у Хелен были цепкие. Что ни говори, а работа летуна требует острого зрения. Она стояла минуты три, а потом аккуратно указала мне на третьего соглядатая. Тот сидел в бельэтаже и тоже пялился на входную дверь.
– Стража? – спросила Хелен в самое ухо. Хоть и не до того было, но я с удовольствием вдохнул ее запах. Женщину, что хоть раз твоей была, всегда с закрытыми глазами узнаешь.
– Не похоже. Стража других бы посадила… да и не стала бы выжидать. Скорее челядь тех друзей, к которым Арнольд обратился.
– Может быть, они нас, наоборот, оберегают? – безнадежно спросила Хелен.
– Без спроса? Брось. Не хотят эти друзья наградой со Стражей делиться. Хотят сами вас взять, сами все получить. Челядь отрядили за домом присматривать, сами момента ждут. Арнольда скрутить не так-то просто…
– Значит, вас заметили… – мертво произнесла Хелен.
– Заметили двух иудеев с юношей, которые вошли в дом… – согласился я. – Так. Хозяевам своим уже доложили, сомневаться не приходится. Что те решат? Да ничего им не понять… что за иудеи, откуда, зачем… Значит, испугаются. Кинутся Арнольда с Маркусом брать. Маркус для них – самое важное. За вами попозже придут…
Рассуждая вслух, говоря то, что и без того мне было понятно, я пытался тем временем придумать, что же делать. Да так придумать, чтобы Луиза и Хелен даже слова не сказали против!
Впрочем, они и так смотрели на меня жалобными глазами. Выручай, Ильмар!
В этот миг я неумелых соглядатаев готов был расцеловать и в лучшем ресторане Аквиникума званым обедом угостить. Что там я недавно думал про солдата, домой вернувшегося? Да, может, и крутил кто-то с женой его шашни… и собака нюх потеряла… и дети от рук отбились… Только проходит день-другой – и жена ужом вьется, лишь бы угодить, собака сапоги лижет, а дети у пса эти сапоги отбирают, чтобы начистить как следует.
– Здесь наверняка есть мужская одежда, – сказал я. – Для меня, Антуана и Петера. Тащите, живо!
И Хелен и Луиза беспрекословно вылетели из комнаты. Я глянул на Антуана – и поймал в его взгляде насмешку. Все он понял. И то, что для меня важно не только от погони уйти, а еще и научить уму-разуму свою распустившуюся команду.
– Иначе никак, – сказал я виновато. – Видишь же сам, чего они натворили!
– Я понимаю, – спокойно ответил Антуан. – Командуй, Ильмар. Тут твоя епархия.
Тогда я повернулся к Петеру и сказал:
– Ты понимаешь теперь, почему мы следуем за Маркусом… и помогаем ему скрыться. Просить я тебя ни о чем не вправе, да и не нужно это. Ты и так нам помог. Но если хочешь присоединиться…
– Я даже не видел его… – растерянно произнес Петер.
– Ты можешь пойти с нами, увидеть и поговорить. Но если не хочешь выбирать этот путь – лучше не вступай на него.
Я не думал, что он решит сразу. И то, что он сказал, меня поразило:
– Второй день я не могу понять, почему именно на меня снизошло чудо исцеления. Я… я ведь не праведник, и не раскаявшийся грешник, я самый обычный человек. Я сказал Илоне, что должен совершить паломничество в Иудею, чтобы понять себя. Теперь я знаю, почему я должен идти с вами.
Бывает так, что в запальчивости люди говорят высокие слова, а через минуту уже в них раскаиваются. Даже если речь идет всего-то о пожертвовании на храм или благодарственном посте. Но в голосе Петера была настоящая убежденность. Не минутный порыв, а твердое решение.
– Мы будем рады тебе, Петер, – сказал я.
Вышли мы через парадное, поскольку за черным ходом тоже велось наблюдение.
Я шел впереди. Иудеем я уже не был. Скорее, местным сумасшедшим, одевшимся по моде начала века. В узких брюках, помилованных молью по причине нестерпимого запаха нафталина, в длиннополом сюртуке, галстуке-бабочке, черных остроносых ботинках. Изящная шляпа, на чей счет я немного сомневался – мужская ли она, дополняла гардероб.
Под руку со мной шла Хелен. Ее-то одежда в глаза не слишком бросалась – есть такая особенность, что очень старая женская одежда кажется, напротив, модной. Разве что зонтик, перекинутый через локоть, могла бы носить и матушка Хелен.
Луиза и Антуан, следовавшие за нами, щеголяли нарядами, созданными в другую эпоху. Одно лишь пышное жабо, из которого торчала тощая шея Антуана, чего стоило! Позаимствовал он и шпагу, принадлежавшую, наверное, прадедушке баронессы. Причем шпага была старинная, из отличной стали, искусной испанской работы… у меня глаза загорелись при одном взгляде на нее. Раньше бы, украв такую, я месяц жил безбедно…
Петер был в ливрее лакея. И шел он следом за нами, неся на вытянутых руках поднос с бокалами, бутылью шампанского и дымящейся сигарой в пепельнице.
У парня, что следил из окна за парадным, при нашем появлении отвисла челюсть.
Церемонно раскланиваясь со встречными, немало потешавшимися при виде нас, мы подошли к двуколке. Возчик аккуратно сложил свою газету и лишь после этого оцепенел на козлах.
– Поедем, милейший, – сказал я.
Несколько мгновений возчик боролся с желанием вытянуть лошадь вожжами да и смыться подальше. Но любопытство победило.
Мы загрузились в экипаж: мы с Хелен спиной к движению, Антуан и Луиза – лицом, а Петер вообще уселся на пол между нами, крепко сжимая поднос. Антуан разлил шампанское, все взяли бокалы, а я еще и сигару. Выпустил клуб дыма и велел:
– Трогай!
Прием это старый, но действенный. Если уж никак не удается уйти тихо и незаметно, так уходи шумно! С песней, с цветами в петлице, с медной трубой в руках, с птицей-попугаем на плече, с тявкающим из кармана щенком. Чем нелепее – тем лучше. Пусть ломают себе головы соглядатаи, ища смысл в том, где смысла нет и не было. Любая заминка, любая несуразица идут на пользу.
Едва двуколка завернула за угол, как я остановил возницу. На наше счастье, район был не слишком-то людный, редкие прохожие таращились, смеялись, но столпотворения зевак не возникло.
Ждать пришлось недолго. Послышался цокот копыт, и с Кальмана выехал всадник.
Я почему-то ожидал, что в погоню будет пущен экипаж. Но на нет и суда нет.
Поманив наездника пальцем, я стал ждать, покуривая сигару. Совершенно очумевший всадник приблизился. Лошадь у него была хорошая, в седле он держался крепко, но вот лицо оказалось таким растерянным, что я едва не расхохотался.
