Дрейк - Мелан Вероника (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
— Я буду свободен в шесть. Не хочешь пройтись по магазинам?
— Вместе?
— Вместе. Я обещал тебе шопинг.
— Не стоит.
— Заеду в шесть.
И, не дожидаясь ответа, распахнул невидимую дверь и шагнул обратно в «реактор».
Все шло наперекосяк.
За Клэр я не поехала. Просто не смогла. Рыжая кошка со смаком носилась по дому. Ей, молодой, всего лишь годовалой от роду, теперь было тепло и привольно, она то и дело пыталась вовлечь в игру настороженно косящегося Мишу. Очевидно, скоро Михайлова душа не выдержит, и по дому кубарем начнут кататься двое.
Казалось, выходной ведь, занимайся своими делами, живи, наслаждайся, время есть, но между мной и миром вдруг выросла невидимая стена. Все выглядело картонно и хрупко. Знания об энергии и материи окончательно помутили голову. Неужели все можно поменять? Реальность — иллюзия? Прав был Ричард Бах?
Внутри было тяжело и равнодушно. Я и остальной мир теперь две разные сущности. И это не хорошо и не плохо, просто так есть, и с этого момента будет всегда. Человек в минуты слабости всегда пытается зацепиться за что-то незыблемое, родное, будь то любимое занятие, друзья, семья. Но во мне эти связи порвались.
В Дининой жизни была простая, но привычная работа, нелюбимый, но все же коллектив, такая близкая мама и драгоценная бабушка.
В моей жизни — ничего. Больше не было ощущения, что я чья-то дочь или чей-то друг. На любой коллектив наплевать. Одиночество вдруг показалось теперь самой правильной формой существования. За какие-то несколько часов я прочувствовала его настолько хорошо, что, казалось, с блеском исполнила миссию всей жизни.
А ведь если вспомнить, копнуть назад в прошлое, подобный исход, наверное, не покажется неожиданным. Почему, начиная с незапамятных времен, лежа в детской кровати, я постоянно повторяла про себя: «Я особенная. Я отличаюсь от остальных». Зачем повторяла? Для кого? А главное — с чего бы?
Когда доросла до одиннадцати лет, повторения подобной фразы участились. Еще через пару лет дополнились словами: «Во мне великая сила». Какая сила? Кто тянул за язык, по какой причине фраза вызывала сладость и трепет во всем теле?
А одиночество? Была ли я хоть когда-то кому-то близка?
Нет, не так. Был ли на самом деле кто-то близок мне?
Даже если подобное ощущение появлялось, быстро рассеивалось и больше не возвращалось. Те три парня, с которым я дружила за всю жизнь, с двумя из них даже спала, были ли они близки? Нет. Подруги из школы, института? Я не помнила даже их лиц. Тогда кто?
Я не двинулась с места даже тогда, когда за окном стемнело.
Зачем нужны таблетки, если чувства имеют тенденцию умирать и без них?
— Первая серьезная проверка на прочность, и ты уже треснула по швам? Узнала о том, что можешь влиять на мир, и сунула голову в песок?
Его слова били.
Они были не просто жесткими — жестокими. Дрейк стоял напротив, циничный, раздраженный, невыносимый. Я вдруг поняла, почему многие его не любили.
— Я всего лишь сказала, что не в настроении для шопинга.
— Конечно! Ты просто спряталась в скорлупе: «О, мир! За что отринул ты меня?!» Сидеть и жалеть себя тепло и приятно. Не правда ли? Гораздо проще, чем признать о себе правду и развивать способности. «Кому они нужны, если я стала такой одинокой?» Так?
Сука.
Знает, куда давить. Сидеть в скорлупе с ним невозможно: ухмыльнется и сядет сверху задом, не раздавит — так выдавит. Хотя направленность действий начальника была понятна — любыми средствами изгнать из настроения апатию.
Ему удавалось. Я тихо закипала.
Он же, будто не замечая произведенного эффекта, заводился все больше:
— К «прыжкам» ты, значит, уже привыкла. То, что твое тело заново воссоздается по желанию мысли в новом месте, — это норма. Приходя в здание Комиссии, по твоей милости переименованное в «реактор», ты уже не замечаешь, что вещи возникают из воздуха, существуют карты созданных вручную Уровней — для тебя это тоже норма. Когда твоя собственная рука проходит через стол — это непривычно, неприятно, но возможно. А когда вдруг оказывается, что ты и сама можешь кое-что, выдаешь шок девственницы, которую собираются дефлорировать искусственным путем. Что за реакция, Бернарда?!
Я молчала, сжав зубы.
— Ты хотела, чтобы твоя сила росла, ты работала над этим, медитировала, изучала влияние эмоций на составляющую Творца, а когда первый результат проявился, решила — все, хватит? А то как-то неудобно кренится жизнь?
— Оставь меня в покое!
Дрейк холодно рассмеялся:
— Не сомневаюсь, что ты желаешь захлебнуться в одиночестве. Не выйдет, не позволю!
Я плюнула в ответ порцией яда:
— Будешь читать нотации до вечера? Потом, может, еще и спать с собой уложишь?
Он подлетел вихрем, уперся руками в диван по обе стороны от моих плеч, жесткое лицо с горящими глазами теперь было слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Крохотные волоски тут же наэлектризовались и встали дыбом.
— Если бы сумела дорасти до моих прикосновений, уже спала бы не со мной, а подо мной. Но, может, к лучшему, что ты решила остановиться сейчас?
— Я еще не решила!
— Докажи!
Он отстранился. Холодный, с сузившимися глазами, недоступный, пугающий силой и ею же притягивающий. Начальник, создатель, самый страшный человек на Уровнях. Теперь я, как никогда, понимала, почему его боялись.
Но они не были мной.
— Кстати, — резко изменив тон на спокойный и поучительный, добавил Дрейк, — никогда и никому не позволяй к тебе относиться так, как ты того не заслуживаешь. Взрасти в себе эту планку. Если люди не понимают этого и не учатся, то без сожаления оставляй их позади. Окружи себя другими, способными оценить тебя.
Я вскинулась было процедить, что в таком случае он сам будет первым, кто пойдет лесом, но тут же одумалась. На самом деле Дрейк относился ко мне именно так, как я того заслуживала. Зачастую и гораздо лучше.
Так или иначе, я вдруг поняла, что апатия отступила. Внутри осталось немного злости и раздражения, облегчения и любопытства. Но жить и учиться дальше точно хотелось. К тому же напомнил о себе голод.
Дрейк стоял спиной, сложив руки на груди. Ждал.
Прочистив горло, я примирительно спросила:
— Если уж ты твердо вознамерился провести этот вечер со мной, не можем ли мы начать его с ужина где-нибудь?
Будь я одна, поела бы дома. Но не предлагать же мужчине диетический рацион из холодильника?
Он повернулся. Взгляд хмурый и тяжелый, но уже с редкими просветами в грозовых облаках.
— Буду прилежно учиться аристократическим манерам, — с готовностью заправского подхалима добавила я. Дрейк кивнул на дверь: собирайся, мол.
Прошлое имеет тенденцию забываться.
Какими бы насыщенными ни были события — хорошие или плохие, — со временем они тускнеют. Будто рычажки, отвечающие за яркость и цвет воспоминаний, постепенно сползают с отметки сто до нуля. А то и в минус уходят.
Именно так помнил женщин Дрейк. Теоретически.
Тех, что теперь существовали в созданном мире, он не воспринимал, как не воспринимает собака ползающих по земле муравьев — слишком разные весовые категории, возможности и представления о жизни, несмотря на ежедневное существование бок о бок.
Дрейк помнил, что когда-то давно, во времена его молодости, когда первостепенными задачами были не торможение процесса старения и разработки теорий о работе со временем и пространством, существовали еще и чувства, касания, ощущение скользящих сквозь пальцы волос, жар кожи, тепло и холод слов, водящий по неприкрытой душе пальцами.
Он, как и другие мужчины, не отказывал себе в близости и телесных удовольствиях, но с тех пор прошло столько лет, что имена забылись, лица расплылись, а от чувств остались отголоски, лишь изредка вырывающиеся на поверхность, чтобы быть тут же погребенными заживо отсутствием смысла существования.
