Бернарда - Мелан Вероника (серия книг .txt) 📗
— Ну почему всегда я? — пожаловался он корзине. — Нет, я точно лысый…
И точно.
Первой фразой, сказанной ровным, но от того не менее проникновенным тоном, которой поприветствовал его Начальник, стоящий у окна напротив дверей лаборатории, была:
— У тебя должно быть очень большие яйца, раз ты решился прийти сюда.
— Да, не говори, — нервно усмехнулся Эльконто, морально подготовившийся к подобному приему. — Сам не знаю, как хожу и не падаю.
Голова Дрейка даже не повернулась в его сторону, напряженный профиль застыл.
Дэйн, чувствуя себя не в своей тарелке, точнее не в своем тазу (это не на него направлены эти сильные волны неприязни, ну, по-крайней мере, не напрямую… нужно просто сделать то, зачем пришел), сделал еще несколько шагов вперед, после чего осторожно поставил корзину на ковер.
— Я тут кое-что принес тебе… Точнее, «кое-кого».
Стоя возле сидящего на подоконнике белого пушистого кота, Клэр взволнованно скрестила хрустнувшие в суставах пальцы.
— Пусть у них все получится. Пусть они помогут… Пусть что-то изменится в лучшую сторону, — шептали ее губы, обращаясь к низко висящему за окном серому небу.
Миша повернулся и посмотрел на нее зелеными глазами, затем вернулся к исходной позиции и снова принялся терпеливо созерцать пустую улицу.
Клэр крепко сжала висящий на шее медальон.
В своей жизни Дрейк, бывало, рушил судьбы. А бывало, и выправлял их. Наблюдал, менял или даже играл, как играет расставленными на ковре солдатиками, наслаждаясь властью, малыш.
Иногда Дрейк помогал… Но еще никто и никогда не помогал ему. Да и кто бы смог помочь Творцу, ответственному за легчайшее дуновение ветра на созданных им когда-то Уровнях.
А теперь в воздухе светились символы — древние руны языка Фурий, означающие (если переводить примерно. Этот язык никто бы не смог перевести дословно, и Дрейк лишь интуитивно догадывался о значении сложных узоров) «Мы. Приходить. Помощь».
Эльконто ушел несколько минут назад. Фурии молчали, ожидая ответа.
— Как вы можете помочь мне? — оправившись от оцепенения, в которое впал после того, как увидел, кого именно принес ему Дэйн, хрипло спросил он. — Как? Я восстановил ее… клетка за клеткой, восстановил ее тело, но так и не смог вернуть душу. Жизнь замерла, моя энергия держит молекулы в готовом для пробуждения состоянии, но искры нет.
Яркий свет лаборатории резал воспаленные веки. Девушка лежала на столе — казалось, еще немного, еще совсем чуть-чуть, и она откроет глаза — Дрейк надеялся на это так долго, как мог, но всякой надежде, не встретившей на своем пути чудо, когда-то приходит конец. Вот и он почти перестал надеяться. Электрические импульсы, наполнение собственной жизненной силой, отчаянное желание — ничто из этого не заставило Дину вернуться обратно. А ведь он любил и желал.… Впервые в жизни настолько отчаянно чего-то желал.
Фурии сидели в метре от стола, тесно сбившись в группу; их желтые глаза напряженно смотрели в его лицо. Символы, парящие над ними, вдруг заменились другими.
«Искра. Душа. Звать можешь».
Он долго на них смотрел, не в состоянии поверить. Фурии никогда никому не помогали, по неизвестной причине просто не делали этого. Их раса, название которой Дрейк не смог бы даже выговорить, была древнее его собственной. Именно из-за наличия тайных древних знаний, этих странных пушистых существ всегда преследовали, а те, в свою очередь, обладая уникальными способностями видоизменяться, изощренно защищались, изничтожая противников. Постоянная война в различных мирах свела количество глазастых особей на нет; в лаборатории лишь чудом сохранились молекулы ДНК, которые Дрейк по случайному выбору использовал, когда подыскивал подходящие для телепортации объекты, обладающие интеллектом и памятью.
Кто бы думал, что однажды Ди выпустит их из клетки и оставит себе. И что однажды, они будут сидеть перед ним, предлагая помощь. Никто и никогда на его памяти не видел Фурий, изъясняющихся символами собственного языка — они веками хранили его в недрах своего сознания, не вынося на поверхность. Какая удача, что он может, нет, не понимать даже, но чувствовать его значение.
Невероятно. Просто невероятно.
Дрейк вдруг почувствовал, как сильно трясутся руки.
— Позвать душу назад? Это возможно?
«Все. Что есть вера. Возможно. Ты знать. Творец.»
Символы кружили в воздухе — вращались вокруг собственной оси и светились. Символы истинной речи.
Дрейк нервно потер переносицу. Неужели многие недалекие люди действительно полагали, что эти лохматые существа, безобидный внешний вид и постоянное молчание которых постоянно вводили в заблуждение, глупы и совершенно бесполезны?
— Быть не может.… О, Боги, быть того не может…
Неужели, после долгих часов безнадежных попыток и отчаяния, у него, наконец, появился шанс? К горлу подступал ком. Еще никогда Дрейк так не волновался. Ни разу в жизни.
— Что я должен для этого сделать?
Глаза Фурий таинственно мерцали. Золотые искры плавали в них, напоминая кружение звезд далекой галактики.
— Мы… Открывать… Проход? — прошептал Дрейк, силясь понять значение незнакомых рун. — Какой проход? Коридор… между…
Последнее слово он не смог даже произнести вслух, лишь почувствовал, как моментально вспотели ладони.
Мирами.
Именно это означал последний символ. Проход между мирами. Ни один живущий во время прохождения жизненного опыта, не имел возможности попасть в этот коридор. Коридор перевоплощения.
— Но как? — казалось, взгляд сидящих на полу Фурий, упрекал его. Ряд светящихся символов изменился вновь. — Избавившись от оболочки… свобода… свободен станешь. И воззвать… мочь… сможешь.
Иссякшая за последние несколько суток энергия вдруг всколыхнулась в Дрейке с новой силой.
— Я понял. — ответил он. — Я должен развоплотиться.
«Да». Высветился красивый символ, означающий «согласие», и какое-то время плавал в воздухе. Затем к нему добавились другие: «Действовать. Скорость. Творец.»
Начальник нахмурился, пытаясь уловить точный смысл последнего послания.
Глядя на него, один из Смешариков открыл рот и пояснил:
— Ропись.
Глаза Дрейка просветлели, а губы, впервые за долгое время, сложились в улыбку.
— Понял. Спасибо.
Созданный вокруг пейзаж был иллюзией.
В этом месте мысль легко принимала любые очертания; материя, отзываясь на желание, мгновенно ткалась, принимала форму, изменялась, растворялась, чтобы, уловив новый импульс, снова отобразить искомое разумом.
Я сидела на пляже — впереди успокаивающе колыхался тяжелый океан со светящимся дном, под ногами матово поблескивал песок, рядом потрескивал золотистыми поленьями уютный костерок, наверху — необъятное черное небо с множеством застывших в нем миров.
Ни пространства, ни времени.
Сколько я сидела здесь и зачем? Этот пляж, созданный воображением, успокаивал и позволял подумать, подумать сидя, как человек, а не как висящий в пустоте разум.
Океан тихо набегал на мелкий песок, ласкал, гладил, о чем-то шептал. Поленья в костре никогда не перегорали. Не хотелось даже поворачиваться, чтобы узнать, что за спиной — там будет то, что захочет увидеть разум — дом, бунгало, лес, снова океан или даже люди… Живые или давно ушедшие.
Ночь обволакивала мягким, не душным теплом; тихо пела колыбельную листва.
Миры вдалеке перемигивались.
Стоило разуму взбрыкнуть, рвануть к одному из них, и минутная иллюзия спокойствия и уединения рассыпалась бы на миллионы сверкающих частиц, вернулась бы в состояние живой материи, способной обратиться в иную иллюзию, выполнить новое пожелание требовательной мысли. Но пока здесь было хорошо. И покоя нарушать не хотелось.
Куда идти, когда не знаешь направления?
В какой-то момент (минуту, час, столетие? спустя) на темном пляже, вдалеке, почти у самой кромки воды, появилась фигура в длинном плаще, лицо полностью скрывал капюшон.
