Синельников и старый майор - Лях Андрей Георгиевич (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Брюн, давай порассуждаем… С одной стороны, женитьбу на оборотне обычным делом, конечно, не назовешь… что бы на это сказала моя старая учительница? Так и слышу: «Бруно Штейнглиц, я всегда была уверена, что ты кончишь подобным образом». Ах, фрау Пик, ну разумеется, я жизнь положу на то, чтобы соответствовать вашим идеалам… Тьфу! С другой стороны, если твоя жена – чудесная, милая, обаятельная женщина – пару раз в год… или реже… отращивает клыки и все такое, а все прочее время лучше ее на свете нет – да она и с клыками очень ничего – то кой черт еще чего-то искать? Да любой мужчина согласится и будет в восторге… Собственно, я и есть этот самый мужчина… С детьми, конечно, некоторая проблема… тут надо раскинуть мозгами… Слушай, Брюн, что-то мы ослабели, давай перелезем на диван, а то как бы нам не уснуть на полу… Наши чувства чего-нибудь стоят или нет? Что же, чуть больше шерсти – и конец любви?.. Так, на что это ты намекаешь? Ага… Ты знаешь, меня и самого разбирает, но как-то неловко … в таком виде… Ты считаешь, ничего? Тоже верно, какого черта… А как вообще это дело устроено у волков? Дай хоть посмотреть… Ты не против? Хм, хвост… Хотя почему бы и нет? Не волчьим хвостам остановить Бруно Штейнглица…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Следующий абзац удален автором из соображений нравственности.)
… надеюсь, ты не сделаешь меня вожаком волчьей стаи.
Проснулся я от каких-то звуков. Было не меньше часа ночи. Шея и левая рука страшно затекли от неудобной позы, я с трудом расклеил один глаз и первое, что увидел – торшер по-прежнему горел – все вокруг, и постель, и пол, устлано шерстью. Кряхтя, я перекатился на другой бок и обнаружил, что Брюн лежит рядом в первозданном облике и глухо рыдает в подушку. Я испустил радостный вопль, откашлялся, испустил снова и кинулся ее обнимать и целовать. В ответ меня, словно надгробный памятник, оросили слезами.
– Брюн! Любимая! Господи, как же я соскучился! Да что с тобой такое? Что случилось?
В ответ она простонала что-то невнятное, типа «Ты все видел, ты меня бросишь».
– Вот те раз, это с какой же стати? Или ты больше не ты? Или я больше не я? Так, давай посмотрим… Знаменитые пальцы – подергаем – по моему, все нормально… ну-ка, иди сюда, – я ухватил ее, посадил на себя и, как и обещал, пошлепал ее роскошными прелестями друг о друга. – Ты знаешь, все на месте. Вот только ушей мне жалко… Или у тебя пост-звериная депрессия? Это мы сейчас исправим. Оглянись – нас ждет праздничный стол.
Брюн зажала себе рот обеими руками сразу и так с минуту смотрела на меня потрясенным взглядом, потом действительно оглянулась, прерывисто, в три приема, вздохнула и сказала:
– Мне срочно нужно в ванную.
Пока шампуни, оставленные безвозвратно покинувшими мой кров дамами, смывали следы сверхестественных превращений, я развил кипучую деятельность: пробежался по наиболее заметным местам с пылесосом, попутно убедившись, что отделить волчью шерсть от натурального шотландского пледа без стирки – задача невыполнимая, стремительно опустошил холодильник, расставив на столе заготовленные яства, откупорил бутылки и зажег свечи. Тут появилась и Брюн, в громадном тюрбане из мохнатого банного полотенца.
– Ооооо… Садись за стол. И ради Бога, не одевайся, ты мне нравишься именно в таком виде.
– Бруно, ты неисправим… Но мне холодно. Дай мне твою испанскую рубашку – ту, с большими рукавами. Какой стол… Спасибо тебе, милый, у меня слов нет…
Завернутая в мой широченный черный балахон, Брюн выглядела очень здорово – вид у нее стал домашний и уютный.
– Ну, будь здорова, за твое возвращение… Ты что-нибудь помнишь?
Она покачала головой.
– Очень смутно… как сон. Я только чувствовала, что ты все время рядом. Ты чудо, так со мной еще никто себя не вел… Бруно, как мне тебя благодарить? Я просто не знаю.
– Ну… нового способа пока не придумали. Да ты пей… Самое главное – как ты себя чувствуешь?
– Нормально я себя чувствую… Бруно, правда, я не знаю, что говорить…
– Вот и не говори ничего – знай себе ешь и пей. Говорить буду я.
Я снял с полки футляр с кольцом, открыл, подошел поближе и бухнулся на одно колено, едва не угодив локтем в салат.
– Брунгильда Ветте, я люблю тебя и прошу быть моей женой. Ммм… Дядя Хельмут согласен. Сразу можешь не отвечать… хотя почему бы и нет.
Брюн ничего еще не успела ответить, как произошла довольно странная вещь. По комнате прокатилась какая-то горячая волна, будто за нашими спинами на мгновенье приоткрыли дверцу исполинской топки; огненный контур пробежал по мне, начав от лопаток и соскочив с кончика носа, как если бы я пересек луч лазера – даже померещился запах паленого. Моя драгоценная, однако, и бровью не повела – она смотрела на кольцо, и глаза ее вновь были полны слез. Да что за сюжет такой? Все рыдают. Не моя ли следующая очередь? Брюн посмотрела на меня взглядом любящей матери на неразумного младенца.
– Бруно, зачем тебе это надо? Почему ты это делаешь?
– Скажем так: из-за чего я это делаю. Из-за твоих глаз, моя дорогая. Хотя и египетские пальцы тут играют немалую роль. Я знаю, что не все в жизни мед да патока, случается и дерьмо… то есть, я хочу сказать, трудные минуты. И вот когда прикрутит и станет невмоготу, я хочу посмотреть в твои глаза. Я хочу, чтобы они были рядом… и все остальное тоже.
Тут я распалился и несколько раз стукнул лбом об стол.
– Бруно, что ты?
– Не волнуйся, это я от избытка чувств. Но дело не только в дерьме и трудностях. Когда мне будет весело, когда я буду доволен и счастлив, ты нужна мне еще больше, потому что без тебя не надо мне ни веселья, ни счастья.
Последние слова, в свежеусвоенной манере я уже прорычал в самом нижнем регистре – вот уж воистину, с кем поведешься, с тем и наберешься.
– Бруно, ты хороший и добрый человек. И тебе нужна такая же нормальная, хорошая девушка. Ты заслуживаешь самого большого счастья. А я старая тетка с большими…
– Это-то мне и нравится.
– Бруно, не хулигань. С большими проблемами, как ты уже понял. Я не собираюсь ломать тебе жизнь. И спасибо тебе, я никогда не забуду, что ты для меня сделал.
– Да что же ты ничего не ешь? – огорчился я. – Шампиньоны совсем неплохие, ветчина тоже, и вот эта колбаса мне страшно нравится с детства. У тебя коньяк не тронут. Вообще, где твой волчий аппетит? Ты что же, думаешь, я ждал какого-то другого ответа? Ничего ты не поняла. Такому шальному парню как я, как раз и нужна такая жена как ты. И тебе нужен именно такой сумасброд. Это не значит, что мы какая-то идеальная пара, ругаться будем как миленькие. Но никуда нам друг от друга не деться. Такая любовь как гарпун – вытащить можно только вместе с кишками. Давай пожалеем мои кишки… Вообще, обо мне ты подумала? Каково мне без тебя? Разумеется, нет, вот он, звериный оскал эгоизма… Я твой Маугли, и возиться тебе со мной до конца дней, даже и не надейся отвертеться.
– Я вообще-то не против, – ответила Брюн. – Только дай мне собраться с мыслями.
На следующий день проспали, естественно, до обеда.
– Позвони Амалии, она волнуется, – спохватился я, толком еще не продрав глаз и головой вниз, руками по полу сползая с дивана.
– Уже позвонила, соня, – отозвалась Брюн сквозь плеск воды из-за кольцевой занавеси с рыбками, изображающей ванную. – Тебе привет.
Есть такие девушки, которых хлебом не корми, дай только забраться в ванну с гелями, пенами, шампунями, кремами и еще незнамо чем – водоплавающие какие-то. Зевая до хруста в челюстях и лязганья зубов, я взялся за уборку – для начала оттащил всю посуду в мойку, потом принялся скатывать пледы, благо всякая там химчистка здесь же, в цокольном этаже – но тут рука моя дрогнула.
И не только рука.
У меня два пледа – как объясняли знающие люди, один цветов Стюартов, второй – клана МсКормиков; кто из них кто – понятия не имею. Вчера обоих уравнял в правах слой черно-серой шерсти, удалить который элементарно-механическим путем, в смысле вручную, нечего было даже думать. Сейчас я заворожено поводил ладонью по шершаво-пушистой поверхности – ничего. Девственная чистота, или как корова языком. Я крепко поскреб в затылке. Парадокс сознания – почему-то шерсть вервольфа представлялась мне более материальной, чем сам вервольф. Постучав извилиной об извилину, я быстрым шагом направился к пылесосу и, раскрыв пластмассовое чрево, заглянул в пылесборник. Та же картина. Мешок пуст.
