Дневной дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (онлайн книга без txt) 📗

А тот подошел к Светлане, счастливой и ничего не понимающей, обнял, прошептал: «Сейчас» и приблизился ко мне.

Несколько секунд мы глядели друг другу в глаза. Друг другу. Враг врагу. Иной не-Иному. Даже не знаю, как сказать, чтобы это звучало правдиво. Ведь правд всегда как минимум две.

— Возьми, — сказал Антон.

И протянул мне свой плейер взамен погибшего.

— Спасибо, — прошептал я. Снял с пояса остатки собственного. Молча вынул свой диск и вставил в подаренный плейер, будто это было самым важным сейчас. И подумал:

«Сейчас поднимется Инквизитор и скажет, что я могу идти».

Конечно же, я угадал. Маги такого уровня не ошибаются, даже если они и не-Иные.

— Именем Договора, — как всегда сухо и бесстрастно объявил Максим. — Поскольку достоверно выяснено, что Виталий Рогоза не являет собой Иного в обыденном понимании этого слова, действия Ночного Дозора в отношении Виталия Рогозы не являются предметом разбирательства Инквизиции. Виталий Рогоза также не попадает под действие Договора. Он предоставлен своей судьбе.

Можно подумать, что она у меня когда-нибудь была! У меня, у Зеркал, приходивших прежде, у мальчишки Егора, чье время еще не настало…

— Инквизиция завершила рассмотрение дел. — Максим обвел взглядом магов. — Есть ли у Дозоров замечания или предложения?

Нажав на «Play», я развернулся и побрел прочь. Разорванная куртка делала меня похожим не то на бомжа, не то на заурядное пугало. Но кого это заботит?

Подаренный плейер работал в режиме случайного выбора. И снова вычленил из десятков треков нужный. Кипелов и Маврин. «Смутное время». Все, что мне остается, — это петь.

И я запел.

Смутное время, тот, кто не вправе более именоваться Виталием Рогозой. Для того, кто поднялся, лишь чтобы упасть. Для падшего ангела… темного ангела. Смутное время для тебя и для Иных. Конец тысячелетия. Время, когда невозможно отличить Свет от Тьмы, а Тьму от Света. Время смертей и схваток. Смутное время.

Я тоже не знаю — чье я дитя. Я знаю только одно: за чужие грехи время смут чаще карает тех, кто грехов не совершал. Или совершал, но совсем не те, за которые карают. Но мне не позволили выбирать. Мне не дали судьбы.

Я пока жив. И я пою. Я пою, хотя наверняка знаю, что в следующей песне Кипелова и Маврина есть и такие строки:

Я лишь дух. Я лишь Зеркало. Зеркало, отразившее все, для чего было призвано. Но я не могу не просить и не верить. Я ухожу, чтобы исчезнуть, но я прошу, я надеюсь, я хочу верить — возьмите меня с собой! Возьмите!

Я верю.

Я надеюсь.

Я верю.

Я наде…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ИНАЯ СИЛА

ПРОЛОГ

Машину поймал Юха Мустайоки — он сейчас был старшим в их маленькой группе. Яри Куусинен и Райво Никкиля молча втиснулись на заднее сиденье старенького «жигуленка», Юха устроился впереди.

— Везите нас в Ше-рье-мье-тье-во, — тщательно выговорил он. Для Мустайоки, как ни странно, это был язык его детства, пусть и основательно подзабытый впоследствии. Но он всегда отличался способностям к языкам, да и жил где-то рядом с российской границей, и регулярно ездил пьянствовать в Питер. Остальные предпочитали паром до Швеции — ночью в пути можно здорово напиться купленным в дьюти-фри спиртным, днем отоспаться, не покидая парома (кому он нужен, этот Стокгольм?), на обратном пути снова предаться дорогостоящему удовольствию. Мустайоки же упорно ездил в Питер. — Везите нас быстро и ак-ку-рат-но.

Водитель повез. Быстро и аккуратно. Иностранцев в аэропорт возить — одно удовольствие. Нечасто перепадает такая халява промышляющему извозом безработному инженеру. А уж сейчас, под Новый год, да еще под двухтысячный, когда все стараются и справить стол побогаче, и подарки родным сделать получше.

Трое Иных, молчаливо сидящих в машине, к мыслям водителя не прислушивались. Хотя, конечно же, могли. Уже за кольцевой Юха повернулся к товарищам и сказал:

— Неужели мы уезжаем, братья?

Яри и Райво согласно закивали. И впрямь трудно было поверить, что окончились допросы Ночного Дозора, визиты мрачных сотрудников Инквизиции, суета ловкого вампира-адвокатишки Дневного Дозора, хорошо известного как среди людей, так и среди Иных.

Вырвались. Они вырвались, отпущены из страшной, холодной, негостеприимной Москвы. Пусть пока не домой, а в Прагу, где с недавних времен размещается Европейское бюро Инквизиции. Но — отпущены. С ограничением в правах, с обязанностью регистрироваться по месту приезда, но все-таки…

— Бедный Оллыкайнен… — вздохнул Райво. — Он так любил чешское пиво. Он говорил, что это лучшее пиво в мире после «Лапин Культа». Ему никогда больше не выпить пива…

— Мы выпьем за него кружку пива, — предложил Яри.

— Три кружки, — заключил Юха. — Он был достойнейший из Братьев Регина.

— А мы? — подумав, спросил Яри.

— Мы тоже достойные, — согласился Юха. — Мы выполнили свой долг.

Почему-то при этих словах все трое опустили глаза. Маленькая секта Темных Иных, называвших себя Братьями Регина, существовала в Хельсинки почти пятьсот лет. Они были из тех немногих Иных, которые официально не приняли Договор, но поскольку никогда и ни в чем его серьезно не нарушали, Дозоры смотрели на это сквозь пальцы. Светлые, похоже, были довольны, что два-три десятка Темных занимаются безобидными ритуалами, песнопениями и археологическими изысканиями. Темные, пару раз в столетие пытавшиеся привлечь Братьев Регина к работе в Дневном Дозоре, тоже махнули на них рукой.

До недавнего времени и Юха, и Яри, и Райво, и их погибший товарищ Паси Оллыкайнен относились к своей роли в секте как к любопытной, в чем-то даже веселой игре. Их деды и прадеды провели всю жизнь в рядах секты, их дети тоже будут Братьями Регина… Приемные дети, конечно же. Редко выпадает Иному такое счастье, что его ребенок тоже рождается со способностями Иного. Это лишь у низших Темных, у вампиров и оборотней обычное дело…

Магам из маленькой финской секты было труднее. Им приходилось рыскать по всему миру, подыскивая детишек-Иных, которых можно было усыновить, воспитать, приобщить к великому делу служения Фафниру. Как правило, такие ребятишки находились в странах малоразвитых и экзотических.