Шестой Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Владелица пряничного домика, где гостили Гензель и Гретель, была, наверное, точно такой. А может быть, они с Эттой даже были знакомы и захаживали друг к другу на ужин.
– Спасибо, Бабушка, – мило потупившись, отозвалась Надя. – А уж как мне приятно, что такие мудрые женщины позвали меня, глупую и неразумную, приехать, ума-разума набраться…
Вальдфогель засмеялась.
– О, какой острый язычок! – Она потрепала Надю по щеке. – Да ты ведьма, девочка!
– Я не ведьма, – ответила Надя. – Вы ошиблись, Бабушка.
– Ведьма-ведьма! – бодро отозвалась Этта. – Все мы, настоящие волшебницы, ведьмы…
Надя повела плечом, сбрасывая руку Этты. Я с любопытством смотрел на дочь – она очень долго терпела. Вообще-то Надя с детства не любит таких вот телесных контактов с дружелюбными незнакомцами – погладить по головке, потрепать по щечке… Нет, ничего совсем уж дурного она в людях не подозревает. Просто не любит панибратства.
– Я не ведьма, Этта Сабина Вальдфогель, – произнесла Надя негромко. Но голос ее каким-то образом зазвенел, наполняя собой весь немаленький холл. Ведьмы застыли. – Я не ведьма, не оборотень, не вампир, не волшебница. Я нечто большее. Я – Абсолютная. Запомни это, Мать этих гор.
На миг Вальдфогель изменилась – словно по ней провели мокрой тряпкой, смывая магический грим. Вместо обаятельной пожилой тетушки с легкой полнотой рядом с нами оказалась древняя расплывшаяся старуха. Бусинки глаз тонули в покрытых красной сеточкой складках кожи. Полуоткрытый рот был абсолютно беззуб, и я совершенно не к месту вспомнил, что одним из традиционных ведьминых грехов в Средневековье считалось питье грудного молока. Помимо очевидного высасывания Силы, пожалуй, не меньшего, чем получают вампиры, у таких действий могла быть и еще одна причина…
Потом видимость восстановилась. Рядом с нами опять была милая немолодая женщина.
– Всего лишь голосом, – сказала Вальдфогель с восхищением. – Я тридцать лет не снимала этот облик, я уже сама подзабыла, как это делается… Я восхищена, девочка. Ну, пойдемте же, пойдемте!
Шум в холле возобновился. Ведьмы сновали туда-сюда, кто-то, входя, садился у бара прямо в лыжных костюмах и ботинках, попивая горячее вино, кто-то уходил в номера. Умеют же ведьмы устраивать свои шабаши!
– Все занято, все-все собрались, – бормотала Вальдфогель, ведя нас к лифту. – Уж не обессудьте, я вам простой номер забронировала, ну так вам же не ночевать, только в порядок себя привести… Прокатились хорошо? Как снежок?
– Спасибо, получили огромное удовольствие, – ответил я.
– Вот и славно, вот и славно… Вы чаще приезжайте к нам кататься, тут хорошее место, а гору я попросила, она вас запомнила – не разобьетесь, не сломаетесь, если уж совсем глупить не станете, конечно…
Что в ее словах было ведьмовской похвальбой, на которую все они мастерицы, а что правдой? Могла ли ведьма «попросить гору»? А если да – то что имеется в виду? Я не стал расспрашивать.
Мы поднялись на лифте. Вальдфогель открыла дверь ближайшего к лифту номера (я как-то опытным путем установил, что это, как правило, самые маленькие и неказистые номера, которые получают одинокие непритязательные коммивояжеры и курящие путешественники с внешностью алкоголиков, которые с большой вероятностью будут среди ночи ломиться на улицу). Но нам действительно тут не ночевать.
В номере было тесно, но чисто и аккуратно. На кровати, слишком широкой для односпальной и слишком узкой для двуспальной, лежали великолепный мужской костюм из темно-синей шерсти, белая сорочка, галстук, носки, трусы и модельные туфли.
Рядом лежало длинное черное платье, к моему удивлению, выглядящее слегка поношенным, черные колготки, черные трусики с черным лифчиком и черные туфли.
Надя возмущенно повернулась к ведьме.
– Простите, фройляйн, – невозмутимо сказала та. – Я не хотела вас смутить. Но вы все-таки с отцом, а не с молодым человеком, и вряд ли вашего отца так шокирует вид ваших трусиков.
Надя вспыхнула, сгребла одежду и исчезла за дверью ванной комнаты.
– Ах, дети… – вздохнула Вальдфогель. – Но я ничего не могу поделать. Девушка, впервые посещающая шабаш, обязана одеться в классическом стиле. Все черное. Некоторые полагают, что белье может быть белым, но я считаю это недопустимой вольностью. Вначале начинают сморкаться в бумажные салфетки, потом не бреют волосы под мышками, заканчивают белым бельем под черное платье – и вот, полюбуйтесь, рушатся государства, падают нравы, сирот отдают на воспитание содомитам, а в церквах устраивают выставки.
– Какая вы неполиткорректная, фрау, – сказал я, стягивая тяжелые ботинки и начиная расстегивать комбинезон.
– Да, я такая, – вздохнула ведьма. – Киндер, Кюхе, Кирхе – как говорят в Германии. Здоровое общество начинается со здоровой семьи и хорошего вкуса! Вам помочь, герр Антон?
– Справлюсь, – стягивая комбинезон, сказал я. – Вы не будете против, если я не стану мыться, а просто оботрусь вот этим покрывалом и надену чистое?
– Не стану, – сказала ведьма. – Запах мужского пота – лучший аромат для женщины. Вы не будете стесняться переодеться при мне?
– Ничуть, – ответил я, скидывая пропотевшее белье.
– Как жаль. – Этта вздохнула. – Я обожаю свое ремесло, мне нравится быть ведьмой, и я хорошая ведьма, поверьте, Антон. Но как же обидно, что наша внешность так… неприятна.
– Этого ведь никто не видит, – сказал я, быстро одеваясь. – И на здоровье вроде как не влияет.
– Я-то сама вижу, – пожаловалась ведьма. – Вы видите.
– Ой, да ладно, нашли проблему! – махнул я рукой. – На Иных свет клином не сошелся. Можно подумать, мы такие мачо, что без нас и мужиков-то на свете нет…
– Галстук повязать? – поинтересовалась Этта. – Мужчины никогда не умеют завязывать галстук.
Я кивнул, протягивая ей галстук – темно-синий, в тон костюма шелк с вышитыми на нем золотистыми звездами.
– Всем мужьям завязывала, – бормотала Этта, прикидывая галстук к моей шее, хмуро оглядывая его, прикладывая к пиджаку. – И Гансу, пусть ему спится хорошо, и Вольфгангу, и Альфреду, знать его не желаю, и Отто, и Конраду, и Людвигу, и Базилю… а он, кстати, из ваших был, из русских… И еще Антонио и Хорсту…
– Сколько ж у вас мужей было? – спросил я.
– Да под сотню… – Этта махнула рукой. – Не думай, Городецкий, я их не всех хоронила, обычно поживем годка два-три, как-то и мне становится скучновато, и мужиков на подвиги тянет, а я этого не люблю… Вот и разводилась или просто уезжала… Только с Гансом всю жизнь прожили, и с Альфредом, будь он неладен, и с Людвигом…
Дверь ванной отворилась, вышла Надя. Слегка смущенная.
– Как я?
Я придирчиво осмотрел дочь. С удивлением сказал:
– Ты знаешь, а неплохо. Платье как по тебе шили… хотя мне кажется, оно не новое.
Этта захихикала.
– Угадал! Оно не новое, в нем уже три века девушки на первый шабаш ходят. Но под фройляйн Надю его подгоняли, весь день портной работал…
– Ты тоже великолепно выглядишь, папа, – сказала Надя. – Тебе надо носить костюм и галстук. Это так… очаровательно старомодно.
– Спасибо, родная, – кивнул я. – Ты умеешь создать отцу бодрое настроение. Фрау Вальдфогель, как у нас со временем?
– У вас есть четверть часа, – сказала ведьма. – Вы можете выпить пива или вина в баре. Или водки. Водки? Что вы обычно пьете по вечерам?
– Нет, водку не могу, я обещал своему медведю не пить без него, – ответил я. Надя хихикнула. – Фрау Вальдфогель, а удовлетворите мое любопытство… у вас действительно шестьсот шестьдесят пятая встреча?
Кажется, мне удалось смутить ведьму.
– В какой-то мере да, – уклончиво сказала она. – Понимаете ли, Антон… мы, ведьмы, слегка суеверны. Потому у нас уже почти век – шестьсот шестьдесят пятая встреча Конклава. Потому она и «традиционная».
– Интересное решение, – сказал я.
– Я тоже так считаю, – ответила ведьма без тени иронии. – Ведь главное – это сохранить душевное равновесие и позитивный взгляд на мир.
