Новый Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги онлайн полные версии txt) 📗
Я протиснулся сквозь ветви, отошел немного и вернулся в реальный мир. После сумеречного холода и тишины ночной лондонский парк казался теплым и полным звуков. Где-то вдалеке слышалось тонкое пение свирели. Я пошел через парк, решив выйти поближе к своей гостинице. По пути попалась заботливо очищенная вечером урна, в которую я и сгрузил пустые пивные бутылки.
Что может быть прекраснее, чем вечерняя прогулка в пустынном парке?
Бесхитростная мелодия звучала все ближе и ближе. Внезапно я увидел музыканта – на кривом стволе огромного дерева, изогнутого когда-то давно ветром, так и растущего почти параллельно земле, сидел маленький мальчик, одетый в какие-то причудливые лохмотья. Мальчик самозабвенно играл на свирели. Вокруг него, будто танцуя, кружились огромные светлячки.
– Эй! – окликнул я юного музыканта и от растерянности спросил на русском: – Тебе не поздно здесь находиться?
Мальчик резко повернулся в мою сторону. То ли в свете светлячков, то ли в отблеске далеких фонарей с Бэйсуотер-роуд сверкнули белоснежные молочные зубы. Мальчик спрыгнул с дерева – и исчез. Следом, со звенящим звуком, разлетелись светлячки.
– Твою мать! – выругался я. – Чушь собачья! Я не верю…
Впрочем, договаривать я не стал.
Я, конечно, не верю в фей. Я даже в Деда Мороза давно не верю.
Но все-таки я предпочел промолчать.
Глава пятая
Гремела музыка. Резкая, незнакомая, на мой взгляд – совершенно диссонансная. Но похоже, окружающим она нравилась. Дискотечный зал был набит до отказа – молодежь словно и не танцевала, а колыхалась, подергивалась на месте, задевая друг друга, периодически сцепляясь руками и начиная двигаться в каком-то гротескном, запутанном хороводе. Потолок светился, и это были не лучи прожекторов или дискотечных фонарей, похоже было, что сами панели потолка испускали свет. В какое-то мгновение разноцветные всполохи сменились ровным оранжевым светом, потом потолок засиял небесной лазурью – и превратился в сплошной экран. Над нами было небо, по небу плыли белые перистые облака.
– Что это? – спросил я, уворачиваясь от сцепившейся вереницы подростков.
– Дискотека, – ответили мне.
Я повернул голову. Рядом стоял юноша лет восемнадцати, невысокий, упитанный. Чем-то знакомый.
– Кеша? – внезапно понял я.
– Что, Антон Сергеевич?
Что?
Я не знал «что». Я не понимал, где я и как здесь оказался. Но надо было что-то спросить.
– Где Надя? – Я вдруг понял, каким должен быть мой вопрос.
– Здесь, – пожав плечами ответил Иннокентий Толков. – Где-то здесь…
Я поискал глазами в толпе. Потом понял, что невольно смотрю слишком низко, туда, где должна быть голова десятилетней девочки. А надо смотреть выше…
И почти сразу я увидел Надюшку. Даже странно, как я ее узнал… она была такой же большой, как и Кеша. Но изменилась куда сильнее – голова начисто выбрита, остались только два клочка обесцвеченных до белизны волос над ушами. Длинная узкая юбка с разрезами, доходящими чуть ли ни до пояса, то ли сапоги, то ли ботинки… и совершенно обычная белая блузка. Надя была нелепой, жалкой, даже омерзительной в таком виде… но это была моя Надя. И сердце болезненно сжалось у меня в груди.
Я сделал шаг вперед, распихивая танцующих, схватил дочь за руку и вытащил из цепочки танцующих. На ее руке звякнули разноцветные металлические браслеты, закрывающие все запястье.
– Папа? – удивленно спросила Надя. – Что ты здесь делаешь?
– Что ты здесь делаешь? – синхронно спросил я.
Надя пожала плечами:
– Отдыхаю.
Парень и девушка, между которыми Надя раньше двигалась в цепочке, протолкались к нам. Выглядели они… ну, соответствующе. На парне были блестящие стринги и пушистая рубашка (да-да, именно рубашка и именно пушистая), на девушке – такая же длинная юбка с разрезами и блузка.
Видимо, это модно.
Давно я не бывал в молодежных компаниях.
– Надя, что надо этому эрзацу? – спросил парень. Не то чтобы угрожающе, но с вызовом.
– Иди в аут, – непонятно ответила Надя. – Это мой абу.
Парень глянул на меня неприязненно, но уже помягче. И спросил:
– Какие проблемы, уважаемый?
– Никаких, – ответил я. – И если ты немедленно исчезнешь, то их и не возникнет.
Парень криво усмехнулся. Похоже, я его не напугал. Дурачок. Он же у меня сейчас отправится домой уроки учить и полы мыть…
– Все гладко, Вовик, – сказала Надя. – Уймись.
– Тапай, если вдруг, – ответил Вовик, еще раз зыркнул на меня – и растворился в толпе вместе с подругой.
– Что за дурацкий сленг? – спросил я.
– Обычный, – ответила Надя и шмыгнула носом. Глаза у нее были красные. – Ты зачем пришел, папа?
– Надя, пошли домой, – сказал я.
– Зачем?
– Надя, мама будет волноваться, – попытался воззвать я к доводу, который безотказно работал в ее десять лет.
– А при чем тут мама и ты? – спросила Надя.
И у меня в груди стало совсем холодно и нехорошо.
– Надя, я не пойму, что происходит, – сказал я. Музыка резала уши, небо на потолке-экране затягивали тяжелые темные тучи. – Давай поговорим в другом месте.
– Чем это плохо?
– Тем, что это не место для Высшей Иной! – не выдержал я.
Надя засмеялась. И если вначале это был просто тихий смех, как от удачной шутки, то уже через мгновение он превратился в истерическое хихиканье.
Ненавижу женские истерики! Это совершенно нечестный прием в отношениях между мужчинами и женщинами!
Хуже женских истерик – только мужские.
– Для Высшей Иной? – повторила Надя. – Для Иной? Папа… папочка, ну ты влил! Папа… после того, что ты сделал с нами – ты еще можешь произносить слово «Иной»?
Она так и ушла в толпу, продолжая смеяться и проводя рукой по лицу, будто смахивая слезы.
А я стоял и смотрел ей вслед.
Потом перевел взгляд на Кешу.
– «Вы Антон Городецкий… – сказал я. – Вы нас… вы нас всех…» Что я «всех»?
– Не знаю, – ответил Кеша.
– Почему Надя с тобой даже не заговорила?
– Она меня не видела.
Над головой загрохотал гром. И застучали тяжелые дождевые капли. Я подставил им руку… капля упала на ладонь и исчезла. Дождь был, но он был иллюзией – как и тучи над головой.
Как все здесь.
– Почему она не видела тебя, Кеша?
– Потому что это ваше предвидение, Антон Сергеевич, – ответил юноша. – И ваш сон.
Он развернулся и тоже исчез в толпе – такой же пухлый, неуклюжий и некрасивый, как и в детстве.
И похоже, такой же одинокий и несчастный.
– Это неправда! – закричал я.
И проснулся.
Почему-то – молча.
Низкий потолок дешевенькой лондонской гостиницы. Англичане вообще живут в домах крошечных, будто почтовые марки. Наверное, чтобы проще было их оборонять, ведь «мой дом – моя крепость». В окошке брызжет солнечный свет. Утро, хотя и раннее…
Я глянул на часы – всего семь утра местного.
Потом посмотрел на стоящий на тумбочке деревянный кубок от сэра Эразма. Может быть, было виновато пиво, а может быть, сто грамм коньяка, который я добавил за просмотром телевизора, перед тем как лечь спать, но когда мне захотелось выпить воды – я распаковал подаренный кубок и выпил воды из него. Причем не просто так, а с глубоким убеждением, что после этого услышу первое пророчество Дарвина.
Насчет его пророчества ничего не вышло. А вот собственное я получил.
Или все-таки нет?
Что это было – очень яркий и реалистичный сон, возникший от гремучей смеси алкоголя, усталости и массы впечатлений?
Пророчество?
Я могу предвидеть будущее, как и любой Иной, как любой человек, в конце концов. Даже лучше многих, в свое время Гесер всерьез советовал мне специализироваться на предсказаниях. Но и просто дурацкие сны мне снятся – тоже как любому человеку.
Размышляя об этом, я сходил в туалет, принял душ (все очень компактно было втиснуто в два квадратных метра – и эти люди попрекали Советский Союз за «хрущобы»?). Оделся и задумчиво спустился вниз, в полуподвал, где располагался маленький отельный ресторанчик. У официантки, которая суетилась в зале, наливая постояльцам кофе и убирая грязную посуду, было такое обыденное лицо, что я поздоровался с ней порусски. И угадал.
