Зеркало для героев - Гелприн Майк (библиотека книг .TXT) 📗
Когда Роджеру сравнялось семнадцать, в Лондоне приказал долго жить старый лорд Джон. Как и подобает человеку немыслимо благородных корней, за последние годы он с десяток раз переписал завещание.
И нам кое-что досталось. Не бог весть, конечно, но по меркам корнуолльского захолустья сумма весьма значительная.
— На эти деньги мальчик сможет поехать в Лондон учиться, — рассуждал Ричард. — На законника или, может быть, на врача. И то, и другое — уважаемые, благородные занятия. У мальчика золотые руки? Согласен. Но не пристало потомку нашего рода трудиться каким-нибудь плотником или маляром.
— Прекрасная мысль, дорогой, — одобряла осознавшая себя на старости лет аристократкой Эмили. — Мальчик займёт подобающее нашей семье положение в обществе.
Что ни говори, люди, в отличие от нас, гномов — редкостные снобы.
В Лондон Роджер не поехал. Он вообще никуда не поехал, а к восемнадцати пошёл в шахту забойщиком. Через два года директор оловодобывающей компании произвёл его в мастера.
— Так и должно было случиться, — гордо заявлял кардинально поменявший взгляды на будущее внука Ричард. — Я всегда говорил, что кому-нибудь из нашего рода вот-вот достанется место горного мастера. Теперь мы можем вплотную заняться домом.
Ричард и в самом деле занялся домом вплотную, беспощадно терзая советами и распоряжениями дюжину нанятых Роджером каменщиков, плотников, стекольщиков, кровельщиков и маляров. Вопреки усердию главы семейства, за два года Дубки преобразились. Место деревянного ветерана занял двухэтажный каменный особняк. Кирпичная, в человеческий рост, ограда сменила покосившуюся дощатую. Водопровод с канализацией вытеснили колодец и выгребную яму. Бесследно сгинул щелястый сарай, а на его месте возник металлический гараж, приютивший жуткое страшилище, кашляющее, фыркающее и смердящее парами бензина. Но главное — на задворках расцвёл сад. Настоящий — с яблонями, цветочными клумбами и оранжереей.
— Ну что, Гарри, старина, — взвалил меня на плечо и потащил к новому месту обитания Роджер. — Теперь тебе есть что охранять, не правда ли? — Роджер водрузил меня на постамент рядом с беседкой и придирчиво осмотрел. — Приглядывай тут, чтобы птицы не склевали яблоки.
Я мог бы сказать, что приглядывать за птицами всего лишь одна из моих обязанностей, а хобби у меня совсем другое. Но я решил воздержаться от слов: и потому, что не умел издавать звуки, и оттого, что Роджер мне бы всё равно не поверил. И совершенно напрасно, поскольку не прошло и пары лет, как я принёс ему счастье.
Счастье Роджера звали Лиззи, её родители владели гончарной мастерской в Бодмине. В мастерской изготавливали и чинили настенные украшения, декоративную посуду и прочий малопригодный для человеческой жизни хлам. Туда-то меня Роджер в один прекрасный день и привёз.
— Это Гарри Толстун, гном, — сообщил он стройной, черноволосой и черноглазой девушке, вышедшей из мастерской нас встречать. — С Гарри случилась беда, взгляните: он повредил левую ногу.
— Мне кажется, — осторожно заметила девушка, — этот гном отслужил своё. Вы могли бы заказать у нас набор современных статуэток. Мы…
— Гарри не статуэтка, — прервал Роджер. — Дед подарил его моей маме. Мама передарила мне. Так случилось, что мои родители познакомились благодаря этому гному. Он, можно считать, существо особенное.
«Садовые гномы — существа особенные, — уламывал покупателей рыжий шваб Филип Грибель. — У них есть хобби — дарить людям счастье. В вопросах счастья они вообще знатоки. Иногда, — Грибель делал при этих словах многозначительную паузу, — у гномов даже открывается дар предвидения».
Не иначе как этот самый дар прорезался у меня, когда однажды ночью я гонял оккупировавших яблони ворон и, промахнувшись по самой наглой, саданул себе по ноге лопатой. Воистину мне было чем гордиться.
— Романтичная история, — улыбнулась Роджеру черноволосая девушка. — Разумеется, мы этого гнома починим. Надо полагать, вскоре он достанется вашим детям? Меня, кстати, зовут Элизабет, для друзей — Лиззи.
Через год Лиззи родила Роджеру Кристофера. В тот самый день, когда новорожденный появился на свет, Роджер купил долю в оловодобывающей компании и из мастера превратился в совладельца. Ещё через год Лиззи родила Сюзанну, а потом началась война. Новая война со старым врагом. С Германией.
— Гарри Толстун, — сказал, собираясь на войну, Роджер, — теперь ваш гном, дети. Берегите его: в том, что вы есть, немало его заслуги.
В отличие от Монтегю, Роджер Ходжес с войны вернулся. Его привезли на чёрной машине с высокой крышей, она затормозила у ограды, и рослый человек в зелёном с непокрытой головой зашагал от ворот к крыльцу.
Роджера положили под крест, он в трёх сотнях ярдов от дома и в полусотне от просёлка, бегущего вдоль старого кладбища на краю осушённого болота. По соседству под землю легли Ричард и Эмили Ходжес, ну а для меня мало что изменилось — ведь гномы живут долго.
Я по-прежнему стоял себе на постаменте посреди сада, воевал с воронами и следил, чтобы дети не вытоптали клумбы. И ещё ждал того дня, когда смогу принести им счастье, потому что моё хобби — приносить его в дом.
* * *
— Мама, мне кое-что не нравится, — обратился однажды к Лиззи двадцатидвухлетний Кристофер. — Не понимаю, почему мы живём в месте под названием Дубки. Тем более, что никаких дубков в округе нет.
— Бабушка Дженни говорила, что когда-то они здесь были, — неуверенно ответила Лиззи.
— И что же? — загорячился Кристофер. — Это, по-твоему, уважительная причина? Представь, какой-нибудь девушке придёт в голову спросить, откуда я. Мне ответить, что дубок из Дубков? Она же меня засмеёт.
— В самом деле? И как её зовут, эту «какую-нибудь»? — проявила смекалку Лиззи.
Смуглый, в отца, Кристофер покраснел.
— Маргарет. Мы с ней вместе учились в Кембридже, но потом Мегги поняла, что горное дело не для неё, и вернулась в Корнуолл. Она чудесная девушка, замечательная. Вот увидишь — я пригласил её к нам в гости на завтра.
В этот миг дар предвидения вновь посетил меня. Я вдруг понял, что ничего хорошего от визита этой Мегги ждать не приходится. Хотя бы потому, что я не имел к нему ни малейшего отношения.
Она оказалась длинноногой, грудастой и ослепительно рыжей. Она хохотала так, что с яблоневых ветвей в ужасе взлетали вороны. А ещё она мечтала о карьере киноактрисы и уверяла, что Рита Хейворд и Одри Хепбёрн в подмётки ей не годятся.
— Всё дело в деньгах, — жаловалась в садовой беседке Мегги смущённо кивающему Кристоферу. — Чтобы пробиться, нужны большие деньги, а где их, спрашивается, скромной провинциальной девушке взять?
— У нас есть средства, — пробормотал в ответ Кристофер, — мы с сестрой унаследовали от отца долю в горнодобывающей компании. Компания приносит стабильный доход, хотя делами сейчас и занимается наёмный управляющий. Но через год я закончу Кембридж и займусь ими сам.
Мегги закинула ногу на ногу, закурила тонкую дамскую сигарету и сказала небрежно:
— Ты потрясающий мямля, Крис. Ты ведь хочешь со мной переспать?
Кристофер зарделся.
— Я бы, в общем-то, — пролепетал он. — Ну как бы… Если ты не против…
— Я против. Но ты взрослый мальчик и знаешь, что для этого нужно. В общем, если ты надумаешь сделать мне предложение, я отвечу «да». Только поторопись: Корнуолл — изрядная глушь, но и здесь найдутся мужчины со средствами, знающие толк в красивых и талантливых девушках.
Она щелчком отправила сигаретный окурок в клумбу с тюльпанами, поднялась и решительно зашагала прочь. Ошеломлённый Кристофер долго смотрел ей вслед. Если бы я умел говорить, то наверняка прочитал бы ему отповедь, и не одну. Увы, я не был на это способен. Вместо меня отповеди читали Дженни, Лиззи и Сюзанна. Они не преуспели. Полгода спустя в переименованных в Маргариту Дубках появилась новая хозяйка.
Кинозвезды из неё не вышло, если только не считать звёздными два-три эпизода в массовке. Зато из неё вышла первоклассная транжира и стерва. Два долгих года Мегги усердно скупала наряды и украшения, затевала семейные склоки, закатывала истерики и путалась с проезжими коммивояжерами. На третий год моё хвалёное, свойственное садовым гномам терпение от этих непотребств иссякло. Однажды, когда Мегги возвращалась домой за полночь после свидания с очередным поклонником, я метнул ей вдогонку лопату и не промазал.
