Корпорация «Исполнение желаний» (СИ) - Мелан Вероника (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Когда в дверь постучали, я даже не услышала. Вынырнуть из темной пучины размышлений удалось только, когда входная дверь распахнулась. Быстро стянув с головы подушку, я наспех пригладила волосы и уставилась на вошедшего. Точнее — вошедшую. Ей оказалась едва умещающаяся в проем женщина в темном платье и белом переднике. В руках у нее было кухонное полотенце. Вместе с женщиной в комнату вплыл изумительный аромат сдобы и ванили.
— Эй, как тебя там… Долго я на кухне ждать буду? — Проворчала она и вышла в коридор.
Не спрашивая повторного приглашения (за таким запахом можно было, не задумываясь, забраться на собственную виселицу) я соскользнула с кровати и выбежала из комнаты, боясь потерять гостью из вида.
Табита. Именно так звали королеву кухни. Она была невысокой, равно как и не низкой, очень полной и совершенно темнокожей. С жесткими черными волосами, стянутыми на затылке узлом и пухлыми губами. Ее кожа, цвета пережженного пергамента, едва заметно поблескивала на лбу и щеках — сильный жар поднимался от плиты, на которой равномерно шумел, наполовину заполненный водой, металлический чайник.
На столе передо мной уже стояла чашка с супом, хлеб и сыр. Зачерпнув первую ложку бульона, я едва заметно поморщилась от боли в челюсти.
— Кто это тебя так? — Спросила Табита.
— Грег.
Теперь поморщилась она.
— Руки бы ему вырвать, старому козлу. Чего хотел-то?
— Я яблоко взяла с кухни. Сказал, что я ворую.
Табита покачала головой, но ничего не сказала. Медленно тяжело поднялась со стула, чтобы снять с плиты чайник.
Она не была разговорчивой, как я уже успела заметить. Все больше молчала, сохраняя серьезное, будто чуть укоризненное выражение лица. Однако в ее черных глазах иногда проглядывало любопытство и даже сочувствие.
Кухня, на которой мы находились сейчас, была не тем огромным помещением, что я видела часом раньше, а небольшой комнатой, оклеенной желтоватыми обоями, и, вероятно, использовалась для перекусов прислуги. Здесь даже попытались создать некоторое ощущение домашнего уюта. Стол покрывала разноцветная скатерть, в углу тихо гудел холодильник, откуда-то из угла доносилось тиканье настенных часов.
Мне отчего-то хотелось поговорить с Табитой. Неважно о чем. Я мысленно тянулась к чернокожей женщине, как потерявшийся звереныш тянется к теплому куску меха, представляя в нем мать. Одиночество наложило на меня тяжелый отпечаток. С самого первого дня в Тали мне не с кем было поделиться ни настоящим, ни прошлым, ни просто настроением. Вообще ничем. Не кому было рассказать о сомнениях, переживаниях, мыслях, планах…. Янка особенного доверия не вызывала, Роберту вообще никто не был нужен кроме железок и проводков, а больше я никого не знала. Теперь же, уставшая и измотанная от жизни в тридцать третьей зоне, я отчаянно жаждала общения. Настоящего, людского. С советами, поддержкой, шутками и хотя бы капелькой любви.
Незаметно вздохнув, я зачерпнула очередную ложку супа.
— Вкусно. — Сказала я апатично. На выдавливание улыбки меня уже не хватило. На эмоции тоже.
Табита лишь коротко взглянула на меня, занятая завариванием чая.
— Пей.
Она протянула мне фарфоровую кружку, в которой на поверхности плавали разбухшие чайные листики. Я подула на кипяток.
Табита сидела напротив, помешивая ложкой заварку. Голова опущена, крупные темные руки сложены на столе. Я вдруг подумала, что она напоминает мать-героиню, пережившую долгие ночи в окопах, отдавшую лучшие годы на врачевание бойцов, так и не дождавшуюся домой собственных детей. Что-то было в ее лице, что-то такое, что заставляло ждать каждого ее редкого слова, с внимание относиться к каждому мимолетному жесту или взгляду.
В противовес этому в памяти тут же всплыла мысль, что по законам жанра кухарка (а именно ей Табита и была) должна быть улыбающейся пухлой хохотушкой, вечно гоняющей полотенцем конюхов-воришек и притворно ворчащей на всех и вся. Однако, кроме избыточного веса, остальных качеств в сидящей напротив женщине, не было и в помине. Она казалась высеченной из камня. Но камня, в центре которого, билось большое живое сердце.
— Тут не просто живется. — Вдруг подняла на меня черные глаза Табита. — Но ты не сдавайся. Хозяин он такой, когда справедливый, а когда и нет. От Грега вообще держись подальше.
Я кивнула, удивленная откровенностью.
— Ладно, спать пора. — Она отодвинула чашку. — Когда закончишь, поставь посуду в раковину, я утром помою. Свет выключается за холодильником, будешь уходить, возьми с собой вот это.
На столе появился мятый полиэтиленовый пакетик. Она придвинула его в мою сторону и поднялась со стула.
— Спина ноет, каждый вечер разминаю, а все равно ноет. — Раздалось ее бурчание уже на пути к двери. — Все, ушла я.
— Спокойной ночи! — Запоздало отозвалась я вдогонку, поглядывая на пакет. Как только шаги стихли, я осторожно развернула его и почувствовала, как посреди темного облака, что накрыло сердце пеленой тоски, пробился тоненький лучик света. Не замечая, что слабо улыбаюсь, я смотрела на маленькую плитку шоколада, на обертке которой гарцевал, вздыбив гриву, маленький нарисованный конь.
— Спасибо. — Прошептала я в пустоту кухни. Ответом мне было размеренное тиканье часов.
Старенькая деревянная дверь, тихо поскрипывала на износившихся от дождей и ветров, проржавевших петлях. Блекло проступали из темноты сероватые очертания стоек двухъярусных кроватей, которых в комнате было не менее десяти, а то и пятнадцати. Несмотря на то, что каждая уже была расстелена и приготовлена ко сну, их обладательницы, казалось, вовсе не спешили свидеться с Морфеем, а столпившись тесным кружком, сидели напротив одной — новенькой, которая в этот самый момент трагично молчала. Светильники погасили еще час назад, и даже смолянистый чадящий запах копоти уже успел выветриться через оставленные на ночь, спасающие от духоты, тонкие оконные щели.
— И что было дальше? — Раздался в тишине комнаты любопытный женский голос.
— А дальше…. — Не сразу, после эффектной паузы, прозвучал срывающийся, переполненный притворной печалью Янкин голос. — Дальше она нас всех предала. И меня, и Роберта. Я-то хоть жива осталась, а вот он…
Плечи рассказчицы задрожали от всхлипов. По комнате, сложившийся в хор сразу из нескольких голосов, пролетел возмущенный вздох. Чтобы никто не увидел ее сухих щек, Янка прикрыла едва различимое в темноте лицо руками. Она чувствовала, как кто-то ласково теребит ее плечо, поглаживает спину, призывая успокоиться.
— Не плачь, девочка. — Это была сидящая рядом немолодая женщина, с темными волосами, затянутыми косынкой. — Всякие люди встречаются, на каждого слез не хватит….
— А я ведь…. — Полностью перевоплотившись в «жертву», Янка злорадно упивалась произведенным эффектом, — …я ведь работу ей помогла найти. Устроила. А она вон как!
И ударившись в несуществующие слезы, Янка снова затряслась от лже-рыданий.
Здесь, в далеком, стоящем на окраине бараке, среди сборщиц ягод, сплетен не водилось. Так уж повелось. Тот, кто упивался интригами и ковал за спинами ядовитую ограду из слухов и лживых пересказов, недолго держался в коллективе, а быстро оказывался за пределами дружного круга, покинутый и оплеванный. Поэтому никто не решил ставить под сомнения сказанное. Лишь только укоризненно качались головы. Светлые, темные, седые. Всем было жаль новенькую. Да и как не жалеть, если судьба и так не сложилась, а новая дружба, такая ценная и хрупкая поначалу, не успев окрепнуть, обратилась предательством.
— Ты иди, подыши воздухом. — Ласково подтолкнула соседка в косынке. — Оно и легче станет. А нам спать пора, завтра вставать ни свет ни заря. Накажет судьба твою Шерин, не переживай….
Головы закивали. Зашуршали по деревянному полу барака подошвы, женщины стали расходиться.
Выскочив за дверь, на залитый бледным лунным светом двор, Янка прижалась к шершавой стене дома, кутаясь от холода в тонкую хлопковую майку. Молчали, ожидая хоть легкого порыва ветерка, низкорослые кусты, затихли и гомонившие до этого сверчки.