Новый Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги онлайн полные версии txt) 📗
Повисла короткая пауза. Потом Эразм сказал:
– Долго ждал я звонка твоего, Антуан. Не мыслил, что приедешь ты из Московии, галлом тебя видел.
– Видели? – не понял я.
– Ведомо тебе, что пророк я, – сообщил Эразм. – Приезжай ко мне, судьбе перечить не стану, приму тебя.
– Спасибо большое, – слегка растерявшись от такой доброжелательности, сказал я.
– Пустое дело спасибо мне говорить, Антуан. Адрес тебе знаком, бери же кеб и приезжай немедля.
Господин Эразм де Арвин, отошедший от дел пророк Дневного Дозора и знаток интимной жизни растений, жил возле парка. В принципе гостиница, где я остановился, тоже располагалась у парка, но между Гайдпарком и Риджентс-парком есть большая разница. Пускай оба принадлежат королеве, но первый – более «народный», более шумный и простой. И найти рядом с ним можно все, что угодно, – от дорогущих особняков и роскошных магазинов (если со стороны Темзы) и до дешевых гостиниц и этнических кварталов, заселенных китайцами, албанцами и русскими (это в сторону железнодорожного вокзала, куда некогда прибыл самый симпатичный из английских иммигрантов – медвежонок Паддингтон).
Риджентс-парк окружен дорогими домами, земли вокруг него принадлежат королеве – и их невозможно купить, только арендовать, пусть даже на сотню-другую лет, так что никто из владельцев роскошных особняков и стоящих миллионы фунтов квартир не может с полным основанием сказать «мой дом – моя крепость». Впрочем, это никого не смущало – во всяком случае, двигаясь вдоль парка, я заметил и припаркованный «бентли» с номерным знаком «Armany», и пару людей, лица, которые видел то ли в кино, то ли на первых страницах газет.
Что ж, если ты прожил на свете триста с лишним лет и не накопил достаточно денег, чтобы поселиться где угодно, – то ты полный идиот. Такие, конечно, встречаются и среди пророков, но Эразм явно был не из их числа. Так что особнячок вблизи Риджентс-парка он, конечно, мог себе позволить.
Впрочем, реальность даже превзошла мои ожидания.
Картам – что схематичным туристическим, что детальным полицейским – я предпочел свой телефон с встроенным навигатором. Пялиться в экран как маньяк-гаджетофил мне не хотелось, так что я просто надел клипсу наушника и шел, повинуясь командам, которые отдавал приятный женский голос. Как всем известно, помимо стандартных голосов в Интернете можно найти сотни прошивок для навигатора: хочешь, дорогу тебе будет указывать велеречивый Горбачев или заторможенный Ельцин, резкий Путин или суетливый Медведев, ну а для особых ценителей найдутся и Ленин – «Правильной дорогой идете, товарищи!», и Сталин – «Уклоняетесь вправо!». У меня звучание имитировало какой-то старый фильм: «Налево, милорд», «Направо, милорд», и это мне нравилось – как-то очень хорошо гармонировало с господином Эразмом.
Так вот, вначале я шел вдоль Риджентс-парка, с любопытством поглядывая на дорогие особняки и старинные здания, либо красного кирпича с башенками и эркерами, либо белые и с колоннами. Район был вполне туристический, так что попадались и знаменитые красные телефонные будки (как ни странно, но в век сотовых телефонов ими тоже пользовались), и внушительные тумбы королевской почты (и письма на моих глазах в эти тумбы засовывали). Все это ретро, которому так умиляются туристы, действительно выглядело уместным и не нарочитым, и меня в какой уже раз уколола печальная мысль о Москве. Каким мог быть мой город, если бы его не сносили, не перестраивали, не рвали на части, выжимая прибыль из каждого клочка земли? Конечно, совершенно другим, но тоже живым и интересным… а не нынешним нагромождением унылых новостроек, обветшалых сталинских строений и редких, чаще всего полностью перестроенных, старинных домов.
Навигатор шепнул: «Налево, милорд», и я послушно вошел в один из входов Риджентс-парка, оказавшись в царстве могучих деревьев, благоухающих цветов и гуляющих по тропинкам людей. Лондонцев здесь, наверное, было меньше трети – все больше туристы с фотоаппаратами.
Интересно, где же обитает Эразм? В шалаше, среди своих любимых растений?
Я подавил желание глянуть на экран. Идти по командам было интереснее. В памяти навигатора оказались даже узенькие тропинки, и я все больше и больше углублялся в парк. Никакой настоящей дикости здесь, конечно, не было и быть не могло – но туристов попадалось все меньше и меньше.
Потом я увидел огромное здание, стоявшее, как мне показалось, в самом парке или на самой его границе. На самом деле вдоль границы парка тянулась аллея, на которой и был выстроен дом. Больше всего он напоминал лучшие образчики сталинской архитектуры – присутствовали даже статуи на карнизе под крышей, вот только я не разобрал, кого именно они изображают – то ли мифологических персонажей, то ли видных деятелей британской культуры и политики, то ли представителей различных народов Британии. Судя по запаркованным у здания автомобилям, обитали здесь люди с многомиллионными счетами в банках.
Но навигатор повел меня по аллее дальше.
Он что, и в самом деле в шалаше живет?
– Прямо, милорд, – сказал навигатор. – Прибываем, милорд.
Я в недоумении остановился. Передо мной была древняя церковь. Ну, не церковь, но что-то церковное – аббатство, монастырское строение… Странной архитектуры, с двумя крыльями, как помещичья усадьба, но явно имеющее отношение к культовым сооружениям.
– Направо, милорд.
Правое крыло аббатства и впрямь выглядело несколько иначе. Нет, те же поросшие мхом каменные стены, витражные окна, высокие резные двери.
Но это был жилой дом. Точнее – жилая часть церкви-аббатства.
Ну а почему бы и нет, собственно говоря? Тем более в Англии. Была церковь. При ней был дом священника… викария, точнее. Церковь – Богу, жилой дом – людям. Службы в церкви давным-давно не ведут, потомки викария… стоп, а у него могут быть потомки?.. наверное, да, это же не католические священники с их целибатом… выбрали себе другую стезю. Ну и продал кто-то рано или поздно свой дом господину Эразму. А может, дом принадлежал семейству Дарвинов и достался ему по наследству?
Дверь открылась в тот момент, когда я подошел к ней и остановился в размышлениях, что делать – нажимать ли на кнопку звонка, или постучать тяжелым бронзовым дверным молотком. Немолодой толстенький седовласый господин в старомодном твидовом костюме с любопытством посмотрел на меня.
– Господин Эразм? – спросил я.
– Мсье Антуан? – Он то ли вжился в свой образ француза, то ли не мог до конца свыкнуться с мыслью, что я не галл. Зато архаизмы из языка практически исчезли. Включая и архаичное «thou». – Входите. Я ждал вас без малого век.
– Извини, что задержался, – невольно ответил я.
В жилище Эразма Дарвина можно было снимать историческое кино. Причем – разное. Кухня, на которую я зашел вслед за хозяином, была обставлена по последнему слову техники семидесятых годов прошлого века. Причем, скорее, американских семидесятых годов – много хрома, стекла, умилительно-наивный дизайн. На фоне всего этого блеска как-то особенно впечатляюще выглядело обилие дорогого старинного фарфора. Я мог бы подумать, что Эразм был поклонником знаменитой фирмы «Wedgwood», но обходился он с коллекционной посудой как-то удивительно по-свойски – несколько грязных тарелок было небрежно свалено в мойке, изящная чашечка была забыта на столе, в опасной близости от края… Дарвин сделал нам кофе в огромной кофемашине со стеклянным контейнером для зерен наверху. Перемалывая кофе, машина грохотала, как взлетающий авиалайнер. На одном из столов под разноцветным витражным окном стоял сверкающий кухонный комбайн, на чьем боку было написано «Cuisine Art». Холодильник тоже был незнакомой марки.
С подносом, на который он поставил кофейные чашки, сливочник и сахарницу, Эразм повел меня в гостиную. Тут семидесятые годы прошлого века бесславно капитулировали перед двадцатыми или тридцатыми годами – благородно вытертая кожаная мебель; повсюду темное дерево – и в мебели, и в настенных панелях; мраморный камин… причем, к моему удивлению, в нем горели настоящие поленья! Насколько я знал, это было строжайше запрещено – в свое время, борясь со знаменитым лондонским смогом, все камины в городе перевели на газ. Никакого телевизора, конечно, тут не было, зато имелся ламповый радиоприемник, деревянный и основательный, напоминающий небольшой шкафчик.
