Снежная королева - Виндж Джоан (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Мун с трудом доползла до лежанки Гундалину и опустилась возле нее на колени.
— БиЗед? — Она понимала, что он не хочет разговаривать, но настойчиво продолжала его тормошить и даже тряхнула за плечо. Гундалину била дрожь, несмотря на теплые одеяла, накинутые поверх плаща. — БиЗед…
— Оставь меня в покое.
— Не оставлю.
— Ради всех богов! Я ведь не один из здешних зверьков!
— Я тоже. Не прогоняй меня! — Пальцы Мун сжали его плечо, как бы заставляя признать, что она существует.
Он перевернулся на спину и лежал, уставившись в потолок тусклыми глазами.
— Не уверен, что может быть что-то хуже…
Мун потупилась, кивнула.
— Но, может быть, потом будет лучше?
— Не надо! — Он только головой помотал. — Не надо говорить о каком-то «потом». Я в лучшем случае способен думать о завтрашнем дне, не дальше.
Она заметила сломанный прибор, оставленный Таридом Рохом.
— Ты что, не можешь это починить?
— Хоть с закрытыми глазами! — Он криво усмехнулся. И показал ей свою больную руку. — Если б у меня были две руки…
— У тебя их три. — Мун умоляюще посмотрела на Гундалину и сжала его пальцы.
— Спасибо. — Он глубоко вздохнул и сел. — Тарид Рох… — он судорожно вздохнул, — Тарид Рох как-то застал меня за ремонтом приемника для Бладуэд… После его «обработки» я два дня на ногах не стоял. И, боги, ему так это понравилось! — Он нервно провел рукой по волосам; Мун заметила, что рука его снова дрожит. — Не знаю, чем уж он занимался в столице, но вот к пыткам у него прямо талант.
Мун содрогнулась, вспомнив, как Тарид Рох коснулся ее щеки.
— Так это… потому? — Она посмотрела на его исполосованные шрамами запястья.
— Все, все это — потому — Гундалину покачал головой. — Я ведь высокорожденный, я технократ, я уроженец Харему! И со мной эти дикари обращаются, как с рабом — хуже, чем с рабом! Ни один человек, обладающий хоть какой-то гордостью, не станет так жить: без чести, без надежды… Так что я попытался совершить хоть один достойный уважения поступок. — Он говорил абсолютно ровным голосом. — Но Бладуэд успела меня найти, прежде чем… все было кончено.
— Она спасла тебя?
— Еще бы! — Мун услышала в его голосе ненависть. — Разве есть смысл в унижении трупа? — Он посмотрел на свою бесполезную руку. — Калека, хотя и… Я перестал есть; но тогда она сказала, что позволит этому мерзавцу кормить меня насильно… Через четверть часа он бы заставил меня есть дерьмо. — Гундалину попытался встать, но закашлялся так, что из глаз у него потекли слезы, и рухнул на лежанку. — А потом началась та буря… — Он беспомощно развел руками, словно она должна была понять, как сильно он старался сделать то, что нужно.
И она, кажется, действительно хорошо поняла это и спросила:
— А теперь?
— А теперь все переменилось… Я должен думать о ком-то еще… Теперь со мной рядом есть кто-то еще… снова… — Она не поняла, рад ли он этому.
— Хорошо, что тебе тогда не удалось. — Она на него не смотрела. — Мы выберемся отсюда, БиЗед, я знаю: выберемся непременно. — До конца еще далеко. Она вдруг снова обрела уверенность в будущем.
Он только головой покачал.
— Теперь мне уже все равно. Слишком поздно — я слишком долго пробыл тут. — Он приподнял лицо Мун за подбородок. — Но ради тебя — я буду надеяться.
— Еще не поздно!
— Ты не понимаешь… — Он дернул себя за полу плаща. — Я же провел здесь несколько месяцев! Теперь все кончено! Фестиваль, Смена Времен Года, прощание с Тиамат… теперь все уже улетели, только меня оставили здесь. Навсегда. — Его исхудавшее лицо дрогнуло. — Во снах я слышу, как родина зовет меня, и не могу ответить…
— Но они еще никуда не улетели! Смена Времен Года еще не наступила!
Он задохнулся, словно она его ударила. Втащил ее на тюфяк, поближе к себе, схватил за плечи…
— Правда? Но когда же?.. О боги, скажите, неужели это правда?
— Это правда. — Мун выговорила это с трудом, почти неслышно. — Но я не знаю, когда точно… то есть я не уверена, сколько… неделя или две…
— Неделя? — Он отпустил ее и тяжело оперся о стену. — Мун… Черт бы тебя побрал, не знаю, из рая или из ада ты явилась: неделя! — Он вытер рот ладонью. — Но все-таки, наверно, из рая. — Он вдруг обнял ее — коротко, торопливо, отвернув лицо.
Она вскинула руки, когда он хотел было отстраниться, и прильнула к нему с неожиданно горячей благодарностью.
— Нет, не отстраняйся от меня, БиЗед. Еще чуть-чуть, пожалуйста! Мне так нужно твое тепло… Подержи меня так еще немножко… Пусть в этих объятиях утонет все безобразное… пусть я поверю в то, что надежда еще есть… пусть его руки снова обнимают меня…
Гундалину замер, потрясенный, странно неуверенный в себе после ее слов. Но все же обнял ее, как-то механически притянул к себе, пряча у себя на груди, отвечая ей…
Так давно… Она помнила теплые руки Спаркса, словно это происходило вчера… а это было так давно… Она положила руки Гундалину на плечи и позволила себе бездумно раствориться в его тепле; пусть на время исчезнут страшные виденья, пусть его объятия отдалят миг познания горькой истины… Вскоре она почувствовала, что объятия Гундалину окрепли, дыхание участилось, и ее собственное сердце тоже забилось сильнее, неожиданно отвечая его порыву…
— А не можешь ли ты… немножко поговорить со мной на сандхи? — неуверенно попросил он.
— Да, конечно. — Она улыбнулась, прижимаясь лицом к его плечу. — Хотя я… не слишком хорошо это делаю…
— Ничего. Хотя акцент у тебя ужасный! — Он тихо засмеялся.
— Как и у тебя!
Он положил голову ей на плечо, и она стала растирать ему спину медленными спокойными движениями; потом услышала, как он вздохнул. Постепенно его руки ослабели, он разжал объятия, дыхание его стало ритмичным. Мун посмотрела ему в лицо: он уснул с улыбкой на устах. Она бережно уложила его голову поудобнее, подняла с пола его ноги, укутала его одеялами. Потом нежно поцеловала в губы и пошла к своему тюфяку, валявшемуся на полу.
— Починил, а? Ну, повезло тебе, легавенький! — Бладуэд подняла с полу дистанциометр, который Гундалину и Мун чинили всю ночь. Она не скрывала облегчения, однако Гундалину почему-то послышалась в ее словах угроза, и он сразу нахмурился. — Эй, сивилла, ты зачем это сделала?
Белые с серым птицы вольно вспорхнули с плеч Мун; парочка старлов нырнула под лежанку при звуках пронзительного голоса Бладуэд.
— Хотелось дать им немножко свободы. — Мун сказала это слишком торжественно.
— Так они ж удерут! Я ведь потому их в клетках и держу… Они б давно уже разбежались, глупые твари, если б я клетки не запирала.
— Никуда они не денутся. — Мун протянула ладонь с насыпанными на нее крошками. Птицы тут же уселись прямо ей на руку, толкаясь из-за тесноты. Она погладила их по волнистым перышкам. — Посмотри. Вот и все, что им на самом деле нужно. А в клетке они никогда ручными не станут; ни за что не станут, раз ты боишься даже дверцу открыть.
Бладуэд подошла к ней поближе; птицы сразу же снова взлетели. Мун пересыпала крошки на ладонь разбойнице, но рука той вдруг сжалась в кулак, и она швырнула крошки на пол.
— В задницу все это! Мне такого не надо. Расскажи-ка лучше какую-нибудь историю, легавый. — Она направилась к Гундалину и уселась рядом с ним на лежанку. — О Старой Империи, например. Ну, давай, рассказывай!
Гундалину демонстративно отодвинулся от нее.
— Я больше никаких историй не знаю. Ты их и так уже все наизусть выучила.
— Все равно расскажи! — Она потрясла его за плечо. — Почитай тогда снова эту книжку. Почитай для нее — она ведь тоже сивилла…
Мун оторвала взгляд от птичек, которые собирали крошки у ее ног, и посмотрела на Гундалину и Бладуэд.
— Садись-ка, сивилла, — повелительным тоном велела ей Бладуэд. — Тебе должно понравиться. Там говорится о самой первой сивилле на свете и еще — про конец Старой Империи. И еще про космических пиратов, про искусственные планеты, про разных невиданных зверей и про ужасно мощное оружие… — ну всякое такое! — Она сложила пальцы пистолетиком и прицелилась в Мун. Потом засмеялась.
