Четвертый кодекс (СИ) - Виноградов Павел Владимирович "Палимпсест_2" (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Кукулькан совсем оставил писать – обхватив голову руками, полностью погрузился в воспоминания о своей жизни на Марсе.
Война с гриизьи была тяжелой и долгой. Вообще-то, аделин-эгроси воевали с ними все эпохи в Гротах. Это было лишь продолжением старого соперничества на поверхности, конец которому положил Аади-Иаасси. Но война, начавшаяся после того, как Благие стали владыками Гротов, по своему ожесточению и масштабу стала исключительной. Можно было подумать, что гриизьи воспринимают ее, как последнюю.
А может, так воспринимали ее не они, а толкавшая их в бой Тайишаиш. Парадоксальным образом она соединилась в умах гриизьи с образом Езоэевели, но уже не как Мать Утешения, а дарующая смерть Мать Тишины. Евгений никогда не видел такой воли к самоуничтожению – даже во время войны, когда население целых японских городков, при известии о позорной капитуляции своей страны, как один человек бросалось со скал в море. А гриизьи просто сражались так, словно уже прошли через смерть, и в этом была их великая сила.
Но зачем все это было нужно самой Тайишаиш, Кромлех понимал плохо. Скорее всего, ей наоборот необходимо было подтверждение своего бытия – нежить пыталась зацепиться за реальность. Евгению было на это наплевать: он не испытывал к ней ничего, помимо жгучей ненависти. Первым, что всплыло в его памяти, когда он осознал тождество Тайишаиш и Иш-Таб, было вздутое синюшное лицо его удавленного сына...
«Юра, Юра!..»
Даже сейчас Кромлех, человек, заканчивающий уже третью на своей памяти жизнь, породивший в разных мирах многих детей, видевший их взросление и зрелость, и кого-то из них хоронивший, застонал от застарелой боли.
«Господи, сделай так, чтобы он был жив, когда я вернусь!»
Илона поняла первой. На Земле она была серьезно верующей – как и многие молодые люди из послевоенного поколения, и став эгроси, страдала из-за отлученности от своей веры. Она никогда не говорила это мужу, но он видел и так.
- Здесь есть спасение! – радостно сообщила она ему однажды.
И Кромлех, на Земле вспоминавший о Боге лишь в самые тяжелые моменты, ее понял. Дело было не только в том, что он знал об интересе своего предшественника к учению Безымянного. Снова это был фактор телепатии: он же видел здешние ментальные общности – спокойно-обреченные эгрегоры соотечественников или яростный, но отчаянно алчущий смерти эгрегор гриизьи. Были и другие – общество Гротов древнее и сложное. Но ни в одном не было любви и надежды – кроме как у тех эгроси, которые славили древнего проповедника, убитого копьем.
Внутри обоих Благих жили люди и христиане, они могли понять, что все это значит и какую силу может иметь это учение... Но все эти расчеты, во многом исходившие из конкретной обстановки – аделин-эгроси проигрывали войну на уничтожение – были бы ничем. Если бы не...
Даже сейчас Кукулькану было трудно вспоминать тот сон – настолько он был ярок и... истинен. Да и сон ли это был... Женщина – он так и не понял, эгроси то была или человек – вся словно облаченная в аделинаам, протянула ему трезубое копье Гротов, говоря:
- Побеждай им.
Он взял его и победил.
Да, война продолжалась еще множество циклов – почти всю его долгую жизнь на Эгроссимойоне. Но с той поры как Благие привели Гроты под Копье Сына, гриизьи только отступали и умирали. И вместе с ними неуклонно слабела и теряла связи с реальным миром Тайишаиш. Пока окончательно не ушла из Гротов, присоединившись к бестелесным духам поверхности.
По крайней мере, Благие думали так.
«Илона, Кошка Лона...»
И эта боль тоже никогда не покинет сердце Евгения, кем и где бы он ни был.
Владыки Гротов отмечали победу, как велела древняя, старше Дня гнева, традиция – паломничеством. Древние императоры шли к великим западным пикам, чтобы, преодолев смертельные опасности, вознести там молитвы Аделинаам. Благих ждал еще более тяжелый путь по поверхности на восток, дальше даже развалин Аделин-виири – в район невысоких гор у большого океанского залива, где совершилась последняя великая битва Солнечной Империи с царством Гриизийя.
По велению Аади-Иаасси здесь в память о павших с обеих сторон обтесали плоскую скалу – так, что явилось лицо Скорбящей Матери. Лик Яснодевы был ужасающе прекрасен и поразительно человечен – мастера эгроси чудом угадали его во времена, когда по Земле еще бегали динозавры. Он до сих пор с великой грустью смотрит прямо в огненное лицо Аделинаам.
Благие тоже поминали здесь погибших – во имя Всеотца, и Сына, и Силы Их, так. Во время литургии лицо Илоны сияло радостью – Евгений видел это и через забрало скафандра. Побежденная Иш-Таб на несколько мгновений сумела войти в одного из паломников и тот пронзил сердце Благой ритуальным копьем. Она умерла сразу.
Лоона Агрийю!
Умер и убийца, а Иш-Таб бессильно развеялась по поверхности.
Было начало нового цикла Аделинаам. Владыка Гротов Благой, первосвященник Прободенного, совершил древнюю церемонию плача по Езоэевели, теперь входившую составной частью в литургию Копья, и объявил пастве обновление мира. А потом прошел сквозь Мембрану на Землю, в юкатанский поселок Юукуабнал.
Где он намерен был остаться до своей очередной смерти.
«Иш-Таб забрала ее. О, моя жена. Я плачу», - написал он в письме самому себе, и слезы действительно покатились из его глаз.
В этой истории он понимал очень многое – насколько это было возможно его человеческому разуму. Но так и не мог понять роль Илоны. Ведь без нее все было бы гораздо проще. Или наоборот?.. Но в любом случае она была важнейшей главой его кодекса. Возможно, ключевой. Быть может, без нее у него здесь ничего толком и не получится – как не получилось у предшественника на Марсе. Какой же царь без силы, «тепла своей души», которая тут зовется кух?..
Вообще-то, новый Благой подозревал, что его предшественник так незаметно провел свою жизнь среди эгроси лишь потому, что был один. И неизвестно, как бы повернулись судьбы Марса и Земли, будь рядом с ним Кошка Лона. Или если бы та юная эгроси, отдавшая себя в жертву вместо него, отказалась бы следовать древним законам и традициям...
Однако очередная история Кромлеха-Благого-Кукулькана заканчивалась так, как заканчивалась. Старшему сыну, который похоронит его и воздвигнет над его телом пирамиду – не такую большую, конечно, как будущая пирамида Кукулькана – он написал текст, который должны будут высечь на стене его гробницы. И лишь там должно остаться его имя – он приказал больше не писать его нигде. Хотя то, что эту надпись когда-то прочитает Лона, снова было не более чем надеждой.
Но как же жить без надежды?..
Он вновь рефлекторно положил руку на изображение креста на груди. Это знак, который видящие хотели вытравить из истории Атлантиды, а в перспективе – и всего мира. Со своей точки зрения они были совершенно правы. Их учение и образ жизни предполагали в конечном итоге упрощение мира, перевод его из объемности в плоскость, из сферы в круг. А крест был для них непобедимым трикстером, разрушающим эти законченные фигуры, распространяющимся во все стороны до бесконечности, придающим миру многомерность.
Что делает с разумными существами и цивилизациями двухмерное сознание, он видел на Эгроссимойоне. Но и туда пришел символ, возвещающий о том, что Круг может быть нарушен – Копье с тремя жалами.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь, - перекрестился Евгений, потому что был сейчас на Земле.
Человек, вручивший свою душу бесконечности, всегда будет сильнее того, которого влечет накатанным путем от жизни к смерти, после которой душа его канет в утробе какого-нибудь Орла. И жизнь – тональ, бесконечно сильнее небытия – нагваля.
«Перечеркни круг крестом! – написал он себе. – Не бойся Орла!»
Вот почему видящие и цивилизации, среди которых они возникли, так и не сумели одолеть культуры, сформировавшиеся под сенью Креста. Просто потому что сложность сильнее простоты, а жизнь сильнее смерти. На первый взгляд это выглядит парадоксом, но это так. Дело ведь не в людях, которые везде люди. Наверное, завоевавшие Америку испанцы из «Человека с кошкой» ничуть не лучше и добрее, чем фанатичные мешика и лютые караибы, завоевавшие пол-Европы и большой кусок Африки в реальном мире.
