Уши в трубочку - Никитин Юрий Александрович (читать книги полностью TXT) 📗
Люк распахнулся, по простой лесенке на песок спустился подросток, за ним еще один, а когда вышел третий, еще меньше, я врубился, что это не подростки, совсем не подростки. Наверняка и на других планетах есть свои камбоджийцы и вьетнамцы, хотя эти без туземных пик и барабанов, а одеты в костюмы высотных летчиков. Лица, правда, открыты, я плохо рассмотрел, а они разбрелись в разные стороны, время от времени что-то хватают в песке, суют в ящички либо бегом относят в корабль.
Меня заметили не сразу, явно все-таки вьетнамцы или японцы, у них там все в очках, двигаются, глядя в землю, пока один едва не наткнулся на мои растопыренные ноги.
– Ой, кто это?
К нему быстро подбежала женщина, вскрикнула тонким детским голосом, словно главная героиня всех индийских фильмов:
– Ой, какой красивый!
Она поспешно протянула ко мне руки и ухватила на руки питона, словно страшась, что находку перехватят коллеги. Второй сказал с укором:
– Икана, ты же специализируешься на формика пиццеа!..
– Этого питончика, – ответила она, – подарю своему брату. Он любит таких зверюшек.
– А если укусит?
– Увы, – сказала она с жалостью, – это же не змея, питоны не кусают и не жалят… А чего здесь этот туземец?
Мужчина посмотрел на меня задумчиво, предположил:
– Что-то ритуальное. Обряд инициации, к примеру.
– Инициации? – повторила она. – Но это же в подростковом возрасте…
– Многие до седин не выходят из подростковости, – возразил он. – А то и вовсе из ребячества. Пусть, не будем вмешиваться в обычаи туземных племен! Мы же все-таки исходим из доктрины общегалактических ценностей?
– Да, конечно, – ответила она поспешно. Взгляд зеленых глаз остановился на моем обгорелом лице, с него клочьями слезает не только кожа, но сползают, как при тектонических сдвигах, целые пласты прожаренного мяса. – Терпи, туземец… Детские иллюзии теряются трудно. Быть мужчиной не так уж и плохо… Хотя ребенком, бесспорно, приятнее.
Отвернулась, во взгляде сочувствие, смешанное с безразличием и легкой брезгливостью, которую тщательно скрывает, чтобы не задеть моих чувств. Мужчина сказал мирно:
– Смотри, по лицу видно, как он гордится этим испытанием. Еще бы, не всех к нему допускают, не всех!..
– Ладно, – сказала она, – пойдем.
– Пойдем, – согласился он. – Видишь, он глаза выпучил! Гневается, видать.
Женщина, которую он называл Иканой, слегка поклонилась мне и произнесла настолько певуче тоненьким голоском, что я ожидал тут же грациозного танца с пением и двиганьем головы из стороны в сторону:
– Прости за вторжение в ваши… ваши священные ритуалы. Мы удаляемся, дабы не потревожить…
– Да-да, – сказал мужчина, – дабы не потревожить.
К ним подошел третий, еще мельче, уже не вьетнамец, а настоящий звездный пигмей, всмотрелся с отвращением:
– Господи, везде эти дикари!.. Нет, это надо прекратить.
Он вытащил нож и посмотрел на мое горло. Женщина вскрикнула:
– Гого, прекрати!.. Твой бог пусть правит в твоем народе, в чужое племя пусть не лезет!
– Мой бог Кокацепль, – провозгласил пигмей, – бог всего сущего, он получает в свое владение любую звездную систему, на которую ступает сандалия телурийца. Так что здесь правит Кокацепль, и я – от имени бога.
Не успели его остановить, он одним взмахом перехватил ремень на моих руках, выдернул кляп изо рта. Женщина вскрикнула мне жалобно:
– Прости, прости нас за нарушение ваших священных ритуалов! Но этот глупый человек… он фанатик… если потребуете, мы выдадим его вашему племени на расправу, мы чтим обычаи всех племен и народов…
Другой ухватил пигмея сзади и держал его крепко, не давая двигаться, а женщина подобрала веревки и готовилась снова связать мне руки. Пигмей смотрел гордо, счастливый, что дикари разорвут на части, обретет сан мученичества. Я прохрипел обгоревшим ртом:
– Нет Кокацепля, кроме Кокацепля… и ты пророк его… Я признаю его верховным богом…
Двое ахнули, пигмей засиял довольством, подрос, расправил плечики.
– Я же говорил, – произнес он с чувством. – Я же говорил!.. Наше учение истинно, потому что оно верно.
– Я чувствую необходимость припасть к его истокам, – твердо сказал я. – Возьмите меня с этой планеты, где все еще не знают истинной веры в Кокацепля! Это погрязший в невежестве мир, а я хочу ощутить свет… это так мучительно – видеть только узкий лучик!
Мужчина и женщина не успели раскрыть рты, пигмей пообещал твердо:
– Мы берем тебя с собой!
Он поперхнулся, но слово не воробей, вылетит – таких поймаешь, коллеги уставились на него, он заблеял и задвигал ногой, словно пытался соскрести с подошвы что-то прилипшее, похожее на глину, но совсем не глину. Мужчина сказал строго:
– Мы – не можем!
– Знаю, – ответил пигмей несчастным голосом, – но я… пообещал!
– Ну и что?
– По нашей вере нельзя брать слово взад!
– Брать нельзя, – отрезал мужчина, – но тебе его могут вернуть!
Он повернулся ко мне, рука легла на пояс с большим бластером в уже расстегнутой кобуре, но я заговорил первым:
– Нам лучше поспешить, ибо проклятие падет на голову того, или на головы, если их у него несколько, кто задержит приобщение неофита к свету и знанию. Я никогда не верну вам этого слова.
Корабль несется в пространстве, где впереди звезды постепенно белеют и стягиваются в ком, а сзади краснеют и растворяются в инфракрасном цвете, пока мы вовсе не обогнали свет, и тогда на задних экранах зачернели или восчернели угольные ямы, жуткие и страшные, спереди же блистает только одна яркая звездочка, но это, оказывается, не звезда, а так выглядят все звезды и все галактики, стянутые в одну точку свернутого пространства.
Корабль внутри оказался намного просторнее, чем выглядит снаружи, здесь это целый город, а экипаж, как я выяснил в первый же день, всего из троих: Додо – капитан и экзобиолог, Гого – штурман и по совместительству пророк нового бога, а также – Икана. Кем она была, не понял, да и не старался понять, достаточно и того, что женщина, что еще надо, сразу же и симпатичнее всех, хотя именно она намеревалась оставить меня умирать в песках, гуманистка, видите ли, нельзя вмешиваться в чужие ритуалы, дура… но красивая, надо признать, красивая, не зря же дура. И чем больше я смотрел на ее милое и утонченное, как у королевы эльфов, лицо, любовался ее огромными удлиненными глазами, тем больше убеждался, что она дура не простая, а редкостная, что из-за таких вот дур начинаются войны, строятся индийские гробницы и египетские пирамиды, создаются и разрушаются империи, а звездолеты отправляются в глубокий космос за какой-нибудь хреновиной, чтобы вызвать блеск в глазах вот такой же, что куда выше всякого там примитивного ума, ведь она – красивая.
Я старался держаться так, как от меня и ждали, чтобы не разочаровывать: ел руками, пальцы вытирал о скатерть, бананы хавал не с того конца, а шкурки ловко забрасывал на люстры, на светильники, на видеокамеры. Иногда умело забрасывал даже ногами, что вообще повергало их в священный ужас. У них на ногах настоящие копыта, что и понятно, у людей тоже такие будут лет через три-четыре миллиона, когда достаточно далеко отойдем от лазающих по деревьям предков и все еще будем ходить и бегать по земле. Этот процесс уже начался, большой палец постепенно увеличивается, принимает на себя все большую нагрузку.
Для меня отвели достаточно просторное помещение, чуть ли не ангар, еда доставляется автоматически, время от времени заходит Гого и рассказывает о Кокацепле, иногда появляется Икана, но мне покидать помещение низзя. К счастью, в корабле летает великое множество механических мошек с видеокамерами, можно подключаться к любой и наблюдать за всем, что происходит в корабле. Я так и делал, от меня ничего не скрывают, я же дикарь, каменный век и все такое.
Сегодня я видел и даже слышал, как Гого сказал остальным:
– Совсем рядом от курса звездная система ВВ-56. Там на одной из планет Гамильтон обнаружил редчайший металл с отрицательной массой. Раз уж мы…
