Зеркало грядущего - О'Найт Натали (библиотека книг TXT) 📗
– Пощади раба своего, о госпожа! Прошу тебя! Я не желал зла… – Шальная мысль зародилась вдруг в голове, и, даже зная, что в этом неравном поединке воли он заведомо обречен, он решился испытать последнее средство, надеясь если и не одержать победу, то хотя бы смягчить последствия собственного безумия. – Будь милосердна, госпожа, ведь твой слуга просто тревожился за тебя. И так же встревожились бы прочие домочадцы, узнай они о том, что ты не ночевала в своих покоях…
Она застыла на мгновение, прищуренные глаза вспыхнули ненавистью, но тут же девушка взяла себя в руки, с поразительной быстротой оправившись от нанесенного удара. Она презрительно дернула плечиками и вскинула голову так, что волосы, рассыпавшись, медной мантией окутали плечи. Истинная царица ночи стояла перед трепещущим Орастом, – и он изумился собственной нелепой, отчаянной отваге, что толкнула его угрожать ей.
Серые губы разомкнулись, и слова, холодные и граненые, ледяными осколками сорвались с уст:
– Если ты осмелишься обмолвиться хоть звуком о том, что видел меня здесь, я скажу, что ты ворвался в мою опочивальню и пытался совершить надо мною насилие! – Она помедлила немного, почти мечтательно проводя по губам языком. – Я могу даже сказать, что тебе удалось это сделать… Как ты думаешь, кому из нас они поверят? И какая кара будет ждать тебя, пес?
Ораст захлебнулся желчью. Как ни странно, страх его прошел. Он был уничтожен, раздавлен, втоптан в прах, – и это не оставило в душе его места для иных чувств. Он не ощущал ничего, кроме безумной, нечеловеческой злобы, и бессилие лишь пуще распаляло его. Никакие угрозы не могли бы тронуть его в этот миг. В крайнем унижении он неожиданно обрел силу и, взглянув на Релату, промолвил бесстрастно:
– Не бойся… – он знал, что ей нечего было бояться, но эта мимолетная снисходительность должна была задеть ее, и жрецу было приятно хотя бы чуть-чуть, хотя бы вскользь уязвить эту похотливую самку, силящуюся выглядеть святой —…я никому ничего не скажу. – Почему-то теперь он был уверен, что все ее запальчивые фразы не более чем пустые угрозы до смерти перепуганной девчонки. О, боги, как же он ненавидел ее… – Забудем о том, что случилось сегодня ночью – это в наших с тобой интересах. Я желаю госпоже только счастья.
Она кивнула, не сводя с него напряженно-затуманенного взгляда, – точно свеча в черном мареве. Ему показалось, что она хочет что-то сказать, однако губы ее так и не разомкнулись, и с гордо поднятой головой Релата Амилийская проследовала в свою опочивальню мимо околдовавшего ее жреца. Немигающим, полным бессильной страсти взором проводил он ее, и было ли в глазах его больше ненависти или любви, не смогли бы сказать и вездесущие боги.
ОБРАЗ ГОНЧЕЙ
Если бы кто-то спросил графа Троцеро, зачем, собственно, собирается он к немедийцу, о чем думает говорить с ним, тот едва бы сумел ответить. Его подталкивало страстное желание хоть что-то предпринять. Пусть сытые аквилонские нобили сидят сложа руки своих замках! Им нет дела до великой Аквилонии! Но он – пуантенец! Золотой Леопард! И должен идти вперед, навстречу врагу! Промедление смерти подобно!
Однако, в покоях немедийского посланника его ждало разочарование. Безучастный истукан-слуга мертвым голосом сообщил, что хозяина нет дома. Никакие уговоры не помогли. Лишь знаменитое пуантенское упрямство удержало гордого южанина от того, чтобы немедленно развернуться и уйти прочь; это – и еще сильнейшее нежелание возвращаться в свои опостылевшие покои, к недовольным ворчащим слугам, к молчаливым попрекам дружины, к надоевшим, тысячи раз пережеванным мыслям. И вельможа принялся кругами ходить по двору, решив дождаться прихода хозяина.
Двор был совсем небольшой, зажатый между Судебными палатами с одной стороны и тремя приземистыми, соединенными галереями Башнями Дуайенов, где располагались апартаменты послов при аквилонском дворе. В правой из них размещался немедийский посланник со свитой, в средней – представительство офирского владыки, левую делили между собой бритунцы и аргосцы.
Прошло не менее двух поворотов клепсидры. Троцеро продрог и уже вознамерился было уходить, решив повторить попытку утром. И вот, в тот самый момент, когда он почти дошел до ворот, дверь правой башни неслышно отворилась и полоска света прорезала вечернюю мглу.
Инстинкты старого воина сработали быстрее рассудка, – не прошло и мгновения, как граф, весь обратившись в зрение и слух, застыл у каменной ограды, благославляя Митру за то, что надоумил его выбрать черную одежду и плащ, которые позволили раствориться в наступающих сумерках. Его не заметил никто. Даже вышколенная немедийская челядь, снующая по двору, не обратила ни малейшего внимания на скрытую в полумраке фигуру.
Но, может, он всполошился напрасно? Ведь в дверях появился только мажордом, тот самый, что так рьяно не желал впускать пуантенца. Троцеро едва не выругался вслух… но тут же возблагодарил судьбу за то, что остался незамеченным. Слуга, выйдя во двор, огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг ни души, сделал кому-то почтительный знак рукой. Из приотворенной двери показались двое.
Они были закутаны с головы до пят в длинные темные плащи, с низко надвинутыми капюшонами – ни лица, ни фигуры не разглядеть. Троцеро почему-то не сомневался, что один из незнакомцев, тот, что повыше – никто иной, как Амальрик Торский. Он чуял это, как чует дичь гончий пес. Но кто же второй – невысок ростом, неуверен в движениях? Граф покопался в памяти, но второй явно был ему незнаком. Может, это возлюбленная немедийца? И плащ призван скрыть пленительные очертания женского тела? А он, сам того не желая, стал свидетелем окончания тайного свидания? Ну что ж, скоро это выяснится, если на то будет воля Митры! Не раздумывая ни мгновения, Троцеро двинулся следом за неизвестными.
Граф опасался лишь одного: чтобы таинственные незнакомцы не отправились верхом, – ведь тогда он их неминуемо потеряет. Однако судьба, похоже, была благосклонна к нему в этот вечер. Те, за кем он крался, пошли пешком. Поняв, что они не собираются ехать на лошадях Троцеро повеселел и дал себе зарок по возвращении принести Солнцеликому хорошую жертву.
Они не прошли и двух десятков шагов, как южанин понял, что можно не прятаться. Ибо эти двое были настолько поглощены беседой, что не замечали вокруг ничего. Троцеро дорого бы дал за то, чтобы подслушать их разговор – мысль о том, что сие могло быть недостойно дворянина, была им отвергнута с презрением: в деле спасения отечества не до условностей чести, – но подкрасться ближе он пока опасался и лишь старательно отмечал в памяти дорогу.
Он внимательно приглядывался к походке того, что был меньше ростом. Нет, это не женщина! Слишком уж широк шаг и угловаты движения.
Очень скоро они выбрались из дворца через потайную калитку и направились в ту часть города, где располагались верфи. Граф посетовал про себя, что ему никогда дотоле не приходилось бывать здесь, и он совсем не ориентируется в лабиринте тесных, полутемных улочек. Хоть бы не потерять эту пару из виду! Его подопечные уверенно шли вперед, ловко ныряя в вонючие проходные дворы и юркая в едва заметные переулки. Казалось, что они нарочно петляют, опасаясь возможного преследования. Теперь становилось ясно, почему незнакомцы не отправились верхом – пешим легче оторваться от возможной погони! На лошади не удастся так ловко путать следы – цокот копыт по мостовой всегда выдаст всадника…
Пару раз Троцеро чуть было не упустил их. Уж больно резво шагали эти двое в плащах. Но каждый раз, слава Митре, ему удавалось снова нападать на след темных фигур, скользящих в вечерних сумерках подобно призракам. Граф искренне завидовал этим людям – они чувствовали себя на заброшенной окраине, словно рыба в воде. Да, если его предположения верны и один из преследуемых Амальрик Торский, то барон – парень не промах! Так знать все ходы и выходы в чужом городе дано не каждому! Мало кто из придворных, даже родившихся в столице, мог бы соперничать с ним.
