Жорж - иномирец (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич (читать книги полностью TXT) 📗

            - Легко. Просто представь, что в этом мире это нормально.

            Кошка вытянула вперед лапу и провела ею по воздуху. На излете остался темный след, подвешенный прямо в воздухе.

            - Думай и рисуй. – Посоветовал змей, и парой движений создал настоящий кусок скалы.

            Рисунки были двухмерными или односторонними. Ни в ребро, ни с сзади их не существовало.

            Я вытянул палец и замер. С моим воображением можно было расписывать общественные уборные. Рука вывела большую «Х» автоматически. Это было невероятно, не буква конечно, а то, что моя мысль через палец оставляла материальный след прямо в воздухе. Я вывел «У» и решил попрактиковаться в другом.

            Змей рисовал природу. Кошка пыталась угодить гусенице и нарисовать ее портрет, но насекомое все равно брюзжало у меня в голове противным голосом. Что удивительно, прикладывать каких-то усилий для того чтобы рисовать не приходилось. Чутье возникало само собой, будто в руке была настоящая кисть.

            Что мне хотелось нарисовать? Разумеется, цель нашего путешествия, город, который знает ответы на все наши вопросы – Транзабар. Я помнил его довольно отчетливо. Лучше всего у меня отпечатался образ, увиденный с вершины холма. Разноцветье крыш и куполов, висящие над ними летающие корабли, искрящаяся лента реки и густой лес, теряющийся за горизонтом.

            Палец мой не рисовал, он оставлял мысленный образ на невидимой поверхности. Я водил им, точно зная, что из этого получится. А получился вид города сквозь круглую прореху в облаках. Не картина, а настоящая фотография, сделанная из корзины воздушного шара. Картина была настолько правдоподобной, что мне показалось, будто я слышу звуки, доносящиеся из города, и чувствую дуновение прохладного ветра.

            - Ляля, Антош, посмотрите, что у меня получилось.

            Друзья оставили свое творчество, и подошли глянуть на мое творение.

            - Похоже на настоящий город. – Ляля потрогала «картину».

            Ее рука прошла сквозь рисунок и просвечивала сквозь облака. Змей заглянул за картину.

            - Было бы слишком просто, если бы картина открывала проход в другой мир.

            - Для гельминта все сложно, когда он не в естественной среде обитания. – Раздался в голове голос гусеницы.

            - Хватит уже называть меня гельминтом! – Правомерно возмутился змей. – Вы сами больше похожи на гельминта. А характер, так и вовсе.

            - Антош прав, вы ведете себя хамовато, как базарная баба. – Поддержал я друга.

            - Заступнички, мать вашу. Я всю вашу историю происхождения вижу, как на ладони. Предки вашего змея жили внутри гигантских млекопитающих, прямо в кишках, пока не жахнул астероид. Млекопитающие сдохли, а его предки пережили внутри разлагающихся тел самые сложные времена, а потом подъели их и стали думать, как выживать дальше.

            - Это неправда. – Возмутился Антош.

            - Правда, а я больше не намерена спорить. Эй, художник, привой марсианина на земной макаке, ты, я вижу, самый одаренный, нарисуй мне ветку, с которой вы меня сняли.

            - Зачем?

            - Рисуй, увидишь.

            - А что вы можете сказать о происхождении моего вида? – Спросила гусеницу Ляля.

            - Ничего такого, что ты не знаешь. Бегали по деревьям, прятались от других зверей. А хочешь, расскажу, как ты относишься к этому комбинированному.

            - Нет! – Поспешно возразила Ляля.

            Гусеница рассмеялась диким хохотом.

            - Думаю, двояко понять твое возражение не получится. И не надо желать превратить меня в кляксу. Благодарите, что я не обратилась сразу, куда надо. Иначе вы бы сейчас занимались рисованием отбойным молотком по каменной породе.

            Это крохотное существо умело заставить себя слушаться. Чего нам стоило превратить ее ботинком в зеленое желе.

            - Художник, где моя ветка для сладкого сна?

            - Сейчас. Дайте вспомнить.

            - Нате, вспоминайте.

            Я сделал первые наброски по памяти.

            - Да, от макаки в тебе больше. – Гусенице не понравился мой результат.

            - А что, марсиане были так умелы в рисовании?

            - Не чета обезьянам. Вот здесь добавь гущины, а тут света.

            Я сделал, как просила гусеница. На самом деле получилось похоже. Я провел пальцем в тех местах, которые мне показались неправдоподобными и картина ожила.

            - Поднеси меня к ветке, девочка. – Заставила гусеница Лялю протянуть руку к картине.

            Гусеница неторопливо поползла к ней. Она просунула в нее голову, но к нашему огромному удивлению, оказалась не на другой стороне картины, а прямо в ней. Зацепилась передними лапками за стебель и забралась на него.

            - А вам так уметь еще рано. – Произнесло насекомое. - Но никогда не поздно.

            Гусеница растянулась на ветке и уснула. Я сунул руку в картину, но ощутил только воздух за ней.

            - Что позволено Юпитеру, не позволено быку. – Провернуть трюк с телепортацией у меня не получилось.

            - У меня такое ощущение, что мы очень близки к цели, но все так же далеки от понимания, как ее достичь. – Философски изрек змей.

            - Мне вообще кажется, что нас несет как пустой пакет ветром. Пакет это мы, если кто не понял аллегории.

            - Тогда без толку спрашивать какой наш следующий шаг. - Ляля махнула рукой. В воздухе появилась какая-то авангардистская мазня. – Вот так выглядит наша цель.

            - Очень похоже. – Змей, опершись головой о хвост, оценил картину. – Зеленого мало.

            Ляля открыла термос и вынула из него плоды, которые взяла для кормежки гусеницы.

            - Никто не побрезгует доесть за хамоватой гусеницей?

            - Я не побрезгую. Что если это плод познания? – Я вонзил зубы в сочную мякоть. – Мм, очень вкусно, по крайней мере, для меня, потомка марсиан.

            - Врала она всё! – Змея не устраивала версия происхождения его вида. – Разве я похож на глисту?

            - Ни в коем разе, Антош. – Успокоил я друга. – У меня в детстве были глисты, никакого сходства с тобой не вижу. Черт, надо было помыть эти сливы.

            Пока мы общались со змеем на тему его сходства с представителями внутреннего мира млекопитающих, кошка нарисовала, довольно правдоподобно, наше местечко у реки, из которого нас выгнал гигантский волк. Я видел, как ветер гонит рябь по реке, как колышутся прибрежные лопухи, только протяни руку и окажешься там. Я не стал бороться с искушением, медленно просунул рук в изображение.

            Вопреки ожиданию, рука не затуманилась нарисованной картинкой, она явно просматривалась внутри нее. Я коснулся травы и почувствовал ее. Сорвал пучок и вытащил руку назад. Трава, абсолютно натуральная, осталась у меня в руке.

            - Ляля, ты Шишкин. Шишкина Ляля. А ну-ка, попробуйте вы?

            Змей и кошка одновременно просунули свои конечности в картину и у обоих получилось вытащить из нее доказательства ее телепортационных свойств. Тогда я снова попробовал потревожить гусеницу, спящую на нарисованной мной картине, и опять ничего не получилось.

            - Чего же нам не хватает? – Я нервно потер затылок. – Чего мы не можем понять? В чем разница между тем и этим миром?

            - Мне очевидно, что разница в восприятии. – Произнес змей. – Мы не должны воспринимать другие миры так же, как и те, в которых мы жили.

            - Тебе, как магистру философии, легко сказать что-то заумное. Ты на деле покажи, как мы должны воспринимать эти миры.

            Когда говорят философы, ты вроде понимаешь о чем, но повторить сказанное не получается, и еще хуже, теряется мысль, а вместе с ней и вся концепция.