Враг - Мэй Джулиан (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Нет, я не уйду, — ответил Каваи и спустил кошку с рук. — Я вполне понимаю, почему вы решили оставить эти места, но я не могу все бросить.
Вождь Бурке протянул старику огнестрельный карабин.
— Возьми хотя бы эту штуку, все-таки какая ни есть оборона.
Каваи отрицательно покачал головой:
— У вас и так мало оружия, вряд ли его хватит, чтобы напасть на Ронию. Если фирвулаги увидят, что я безоружен, они оставят меня в покое. На что им такой ветхий старикашка! Мне уже за восемьдесят, наполовину слепой, а всего богатства — дом, полный кошек. Нет, я остаюсь, присмотрю за хижиной, ведь она когда-то приютила нас. Когда это было?.. Ах, уже и не вспомнить. А в той стороне садик — я ухаживал за ним. Дорожки у меня всегда были чистые-чистые. А там мельница на протоке. Как я могу все бросить, когда сюда придут эти?.. Кто-то должен присмотреть за хозяйством. У меня тут еще козы остались, и несколько цыплят, и большой гусак — так и не захотел, дурак, лезть в корзину. Так что с пищей у меня порядок. Жалко гусака — сожрут ведь, поганцы, ему годков, наверное, столько же, сколько и мне… Ну куда я пойду, ребята? В Нионель?.. А вдруг все обойдется и сюда вновь вернутся люди, а я вот он. Тут как тут.
Наступило молчание, потом Дени Джонсон неожиданно громко прокашлялся, провел рукой по глазам.
— Ты, дед, словно песнь родному очагу поешь! Кончай, дед, а-а? Бог видит, как я хочу остаться. Если бы только можно было поверить в то, что будет мир. Но ты же слышал, о чем говорил Фитхарн?
Каваи нахмурился.
— И ты веришь сказкам насчет войны с Мраком?
— Старик, — ответил Дени, — я уже не знаю, во что еще можно верить. Есть только одна штука, в которой нельзя сомневаться. Я был дурак и не знал, как здорово петь себе на здоровье и зарабатывать этим на хлеб. Во-от с таким слоем масла… В Ковент-Гарден меня слушали с огромным удовольствием, я знал, что такое успех, дед! Сколько бы я дал, чтобы вернуться на сцену. Я мечтаю о своем времени. Я даже согласен намазать лицо краской и сыграть Яго, лишь бы только попасть туда.
Каваи поймал кошку за шиворот и взял на руки — та покорно и ловко устроилась у него на груди.
— Ну, умаку ики йо, ну, ребята. Удачи!
— Ладно, старик, давай сюда своего гусака, как-нибудь впихну его в корзинку Пепино.
— Не сходи с ума, Дени, — сказал Бурке, — нам еще караван догнать надо.
— Езжайте с Богом, ребята. Ну их, эти прощания, — согласился Каваи. Ни один мускул не дрогнул у него на лице.
— Двигай, Желтый Глаз, — обратился Бурке к Дени Джонсону, — а я дам дельный совет этому старому упрямому карасю.
Когда всадник скрылся в предрассветном тумане, Пеопео слез с халика и, упершись кулаками в бедра, встал перед миниатюрным дряхлым японцем. Лицо индейца, словно вырезанное из полированного красного дерева, изрезанное шрамами, оставалось бесстрастным, однако голос его дрогнул, когда он спросил старика:
— Может, передумаешь? Пожалуйста…
Японец посмотрел на вождя.
— Эта хижина до сих пор хранит ее дух. Он защитит меня.
— Она бы первая сказала, что надо уходить. Что только идиот может добровольно отдаться в руки врагов.
Кошка вновь спрыгнула с рук Каваи и поспешила схватить за шиворот котенка, начавшего охоту за прыгающей у крыльца жабой.
— Послушай, Пеопео Моксмокс. Я горжусь теми десятилетиями, которые провел здесь, в плиоцене. Я ни о чем не жалею. Я хотел быть поближе к природе, вот и поселился здесь. Да, вначале было трудно, страшно, сколько опасностей подстерегало нас, но сколько радостей я обрел в этом благодатном краю. Я никогда не рвался в вожди, как ты, например; мне всегда хотелось овладеть ремеслами, которыми занимались мои предки. Здесь, в деревне, я мастерил станки — ткацкие, точильные… Делал бумагу, глиняную посуду, сколько обувки сработал!.. Передавал свои навыки другим. Все было душевно, просто, по-человечески… Даже смерть мадам Анжелики и сестры Амери я пережил спокойно, понимал, — какой смысл спорить и сожалеть о тех, кто оказался на пути великого колеса превращений, кто волею судьбы сменил лик. Но теперь, Пеопео, я устал. Мы долгие годы близко дружили с тобой, а ты и не заметил, что я совсем обветшал — в чем только душа держится. А ты у нас еще орел, кому, как не тебе, вести племя. Я останусь здесь. Буду молить Просветленного, чтобы вам повезло и свободным людям удалось немного растрясти забитые оружием склады в Ронии. Раз уж вы решили, что оно вам необходимо для переговоров с королем, то дерзайте. Только логика здесь какая-то глупая: сначала ограбить его, а потом вступать в переговоры. Вы подумали о том, как он сможет сохранить лицо? Как ему, не уронив своего достоинства, войти с вами в контакт?.. Впрочем, теперь это уже не мои заботы. Это не для меня. Мое колесо жизни очертило полный круг. Я старался жить в соответствии с благородными истинами, теперь пришел мой черед испытать судьбу. Забудь о старом Каваи, если считаешь, что я глуп, раз испытываю желание окончить свои дни в том месте, которое так долго радовало меня, давало отдых, приют, надежду, дарило мысли.
— Ты далеко не глуп, старик. — Вождь Бурке склонил голову. — До свидания.
— Я еще не сказал тебе «сэйонара», Пеопео, но будет достаточно и «идти ираши», что означает «теперь прощай». Пожалуйста, передай людям, которые пойдут в Нионель, чтобы вспоминали обо мне и, если смогут, пусть как-нибудь навестят старика. Если ты изменишь свое решение насчет ухода в будущее, знай — твой вигвам, целехонький, убранный, будет ждать тебя здесь. Прежде чем начнется сезон дождей, я положу новую крышу, отремонтирую фрамуги.
— Спасибо.
Старик сделал глубокий поклон, и, когда он выпрямился, Бурке уже был в седле. Пеопео поднял на прощание руку, пришпорил халика и галопом помчался вслед давным-давно ушедшему из деревни каравану.
Каваи переливчато свистнул, и тотчас рыжая кошка Дейя и котята завертелись у него под ногами, ожидая рыбу и блюдечко козьего молока. Сам он поел не много, очень бережливо — крошки смахнул в рот, потом принялся убивать время: расхаживал по хижине, выходил во двор, там бродил из угла в угол. Когда туман окончательно рассеялся и солнечные лучи заиграли в кронах высоких раскидистых сосен, Каваи занялся уборкой в саду. Сорняки уже густо испятнали дорожки, и удобренные навозом мастодонтов цветы на грядках дружно пошли в рост. Кусты тоже требовали ухода — подрезки, прореживания… На них все еще было полным-полно цветочков — вот год выдался! И урожай и погода — середина осени, а земля еще не может освободиться от плодов… Три часа пролетели в трудах, наконец старый Каваи присел отдохнуть на грубо сколоченную скамейку, огляделся… Теперь чем заняться? «Отнесу-ка я ей цветы», — неожиданно решил он. Сказано — сделано! Под навесом на полке японец нашел подходящий горшок, нарезал только-только начавшие раскрываться бутоны замечательных, платинового оттенка роз, добавил к ним кроваво-алых сестричек. Какой удивительный аромат! Благодать!.. «Вот эти, красные — для мучеников, — объяснил старый Каваи кошке, явившейся в сад. — Мадам их очень любила. Покуда жива была».
На мгновение он замер, глянул вдаль — тускло было в глазах, влага некстати выступила. Э-э, чему быть, того не миновать! И чтобы не потерять лицо, сохранить уважение к самому себе, дома он переоделся во все чистое, запер кошку с котятами — что им под ногами у солдат вертеться! Передавят, как мышей, а если хижину подожгут — кошка спасет детей, у нее есть свой ход. Стараясь не сутулиться, не спешить, он медленно прошел по деревне мимо сгрудившихся то там, то здесь брошенных вигвамов, по мосткам переспел через широкий ручей, питаемый множеством горячих и холодных родников — отсюда и название поселения, Скрытые Ручьи. Потом зашагал по широкому, хорошо утоптанному проселку на кладбище — все вниз и вниз по течению ручья. С полкилометра примерно… Каваи впервые задумался: какое же расстояние занимает этот, столько раз хоженный путь? Туда и обратно. Друзей своих носил, за могилками присматривал… Да, с полкилометра будет. А это что? Три недели здесь не появлялся, и сразу все начало зарастать. Что поделаешь, джунгли!..
