Охотник за смертью: Война - Грин Саймон (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
А сейчас здесь поле битвы созданий Шаба. Это не игрушки и не товарищи детских игр, это фурии в процессе обучения. Весь этот мир нужно сжечь и забыть — дурацкий эксперимент, который пошел наперекос.
Наступило долгое молчание.
— Что ж, спасибо, Дезсталкер, что ты с нами этим поделился, — сказал наконец Тоби. — Я только знаю, что нас всех ждет в грядущие дни большое утешение. Так, теперь, я думаю, моя очередь. Так вот, лично я считаю, что вы все — пачка слабаков. Нет в моем детстве ничего, по чему я скучал бы.
— Ладно, — ответила Евангелина. — Тогда расскажи нам о своем, без сомнения, отвратительном детстве. Какие страшные и извращенные события сделали из тебя ту омерзительную личность, которую мы видим?
— Мерзким типом я родился, — доброжелательно ответил Тоби. — С годами я в этом совершенствовался. Папочка мой помер, когда я был сосунком. Мама сбежала подальше, чтобы не кланяться дяде Грегору. Он был фанатиком дисциплины еще тогда. Я испортил жизнь длинной череде гувернанток, наставников и вооруженных охранников и устраивал бунт в каждой школе, куда меня посылали. Друзей и у меня не было, и нужды в них — тоже. Был равнодушен к Плюшевому и его приключениям — сентиментальная тягомотина. Меня куда больше интересовал реальный мир и как иметь дело с его коллективной головой к собственной выгоде.
А это, разумеется, вызвало интерес к политике. У меня всегда была особая склонность к грязной игре и двурушничеству. Что мне очень пригодилось в работе холуя по связи с общественностью, а теперь в работе журналиста. Я должен быть назойливым, совать нос в чужую частную жизнь и морочить головы нескольким миллиардам людей при каждом выходе в эфир. Жизнь прекрасна. Или по крайней мере была прекрасна, пока меня не начали кидать с одного театра войны на другой. Когда я говорил, что хотел бы освещать захватывающие события, я не имел в виду, что хотел бы в них участвовать.
— А ты не тоскуешь по своим родителям? — спросила Евангелина. — Я имею в виду настоящих, которых ты никогда не видел.
— Нет, — ответил Тоби безразличным голосом. — Мне они никогда не были нужны. Я сам построил свою жизнь, и мне никто никогда не был нужен. Кроме Флинна, конечно. Кто-то должен направить камеру, куда я показываю. А расскажи нам о твоем детстве, Флинн. Вот это будет история, достойная того, чтобы ее услышать.
— Жаль тебя разочаровывать, — сказал Флинн. — Но у меня было вполне счастливое и вполне нормальное детство. Ни больших травм, ни больших потерь. И мне нравится, что здесь пытались устроить. Тут должно было быть хорошее место — пока не вмешался Шаб.
— А вы, игрушки, что об этом думаете? — спросил Финли. — Я думаю, у вас вряд ли было детство. Если не называть так вашу жизнь до появления фурий. Вы что-нибудь об этом времени помните?
Игрушки переглянулись, и в конце концов заговорил Хэллоуини. Он сидел у ног Джулиана, свернувшись в костистый шар, глядя на языки костра.
— Все мы помним что-то из той жизни, когда были просто игрушками. Мы были перепрограммированы так, чтобы ничего не забывать, и поэтому те воспоминания с нами. Но смысл наши воспоминания имеют с тех пор, как прилетели фурии и пробудили нас от сна ядовитым поцелуем. Фурии дали нам разум в обертке программ Шаба. Они дали нам свободную волю и попытались сказать, что с ней делать. Детства ни у кого из нас не было. Мы появлялись на свет полностью готовыми. Я — Мальчик, но я не знаю, что это на самом деле значит. Мы так мало понимаем, что такое быть живыми. И все, на чем мы можем строить свою жизнь, — это на персонажах, которыми нас создали. Поэтому мы не знаем, то ли мы такие, как мы есть, по нашему собственному выбору, то ли мы просто следуем старым программам. Жизнь для нас до сих пор загадка. Все так ново и так пугает. Все приходится решать самим. Эмоции — это так трудно… Любовь, например. Нам кажется, будто мы знаем, что значит это слово, но нам так мало есть с чем сравнить. Ненависть понять легче. И страх — тоже. Может быть, поэтому плохих игрушек гораздо больше, чем хороших. Быть плохим проще.
— Но многим из нас не нравится, что с нами сталось, — добавил Пути. — До появления фурий у нас не было сознания, и мы не знали греха. Шаб использовал нашу невинность нам во зло. Мы были рождены в мир крови, страдания и убийства, и многие из нас так из него и не выбрались. Нас наполняла месть, а люди оказались такой легкой жертвой. Кое-кто из нас, правда, научился искать искупления.
Морской Козел рыгнул и выковырял кусок мяса из своих крупных неровных зубов.
— А другие научились быть невыносимо претенциозными. Мы — то, чем были всегда, только больше. Мне нравится быть Морским Козлом. Если бы меня не было, меня надо было бы придумать, чтобы вам было кого бранить. Я досаждаю, следовательно, существую. А если кому-то не нравится — его дело. Верно, Медведь?
— Как бы это тебя заткнуть? — вздохнул Медведь. — Извините моего друга. Когда мы были игрушками, мы были звездами, и все нас любили. Он никак от этого не отвыкнет. А меня люди очень интересуют. У вас такой огромный потенциал. И у нас так много общего в жизни. Наши создатели — вы, а не Шаб. Если бы мы только могли это объяснить всем игрушкам, война бы уже завтра кончилась. Ужасно будет, если дарованная нам жизнь научит нас только убивать и разрушать. А теперь я предложил бы нам всем отдохнуть, сколько удастся. Если все будет хорошо, мы доберемся до Леса завтра вечером. Там мы увидим Винсента Харкера, Красного, и кто знает, что будет тогда.
Все молча сидели вокруг костра, люди и игрушки, думая каждый о своем. Кажется, получился вечер исповедей, но не все сказали все что могли. У всех были свои тайны, большие и маленькие, которые пока нельзя было раскрыть. Хотя бы потому, что правда приносит страдание.
Евангелина прислонилась к Финли и подавила желание рассказать ему, почему на самом деле она здесь с ним. Не так давно она обратилась к вождям Подполья с просьбой назначить ее посланницей к новым мятежникам, хотя это и значило расстаться с Финли. Ее одолевало невыносимое желание выбраться, принадлежать только себе, освободиться от груза ожиданий со стороны всех и каждого. Даже от Финли. Но, как и многое другое в ее короткой жизни, все вышло не так. Ее лучшей подругой была Пенни де Карло. Нанятая Грегором Шреком для подготовки Евангелины к появлению на публике, Пенни учила ее так, будто она была человеком, пусть даже она клон. Учила ее гордости и самоуважению. И даже ввела ее в Подполье клонов и эсперов. Пенни де Карло, тайный эспер, пойманная и заключенная на Девятом Уровне. В Червивом Аду.
Евангелина пыталась ее освободить, когда Подполье взяло Девятый Уровень штурмом, однако в хаосе и сумятице, вызванных предательством Драма, она не смогла найти Пенни и была обречена жить без нее. Но Пенни нашел Грегор Шрек. У него были деньги и влияние, а еще — отчаянная воля снова привести к покорности свою клонированную дочь. Он добился перевода Пенни в свою тюрьму и дал знать Евангелине. Условия его были простыми — вернуться к нему, иначе Пенни умрет в мучениях. Евангелина была близка к отчаянию. Она не могла вернуться к извращенной любви своего отца. Лучше умереть. Но она не могла бросить на произвол судьбы женщину, которая научила ее быть человеком. Сказать об этом правящему Совету Подполья она не могла. Ее бы стали считать скомпрометированной, возможно, рассматривать как угрозу провала. И Финли она тоже не могла сказать. Он не должен был знать, что Шрек имел привычку таскать свою дочь в постель. Финли придет в ярость и в одиночку бросится на Шрека и все его силы. Такой бой даже Железный Гладиатор не может надеяться выиграть.
И Евангелина не говорила никому и чуть не сошла с ума, пытаясь понять, что же ей делать. И в конце концов она могла решить только ничего не решать. Удрав от своих обязанностей, она присоединилась к экспедиции в Мир Шеннона. Так она избегала контактов с кем бы то ни было и выигрывала себе время подумать. Грегор не тронет Пенни, пока Евангелина отсутствует. Потому что в этом нет смысла, если нет возможности дать Евангелине об этом знать. И даст Бог, за время экспедиции она найдет решение. Если нет, придется обратиться к Финли. И надеяться, что каким-то чудом он еще раз спасет ее из ада.
