Протокол "Второй шанс" (СИ) - "slip" (книги онлайн полные версии .txt, .fb2) 📗

Пусть он и не чувствовал скованных сзади за спиной рук, любая попытка пошевелить ими вызывала приступ сильной боли.

- Не бойся, Скрибония, это все еще я, - ухмыльнувшись, зачем-то сказал он, но привычных звуков из-за стены не последовало.

Он не слышал их с тех самых пор, как убили Кальвина – и об этом лучше было не думать, хотя бы для того, чтобы не сойти с ума.

У Октавия не существовало совсем никаких принципов - это он уже давно уяснил.

Желудок неприятно свело от голода, но он не обратил на это внимания. Бывало и хуже, и дольше, а его заключение определенно двигалось к той или иной развязке.

Октавий оставил ему сутки на размышление. Еще бы он знал, когда эти сутки истекали.

Не то, чтобы определенность могла как-то помочь. Расставленная ловушка выглядела идеальной. Без единой дырки, которую можно было расколупать, чтобы обернуть все в свою пользу.

Сбежать не представлялось возможным – Октавий все продумал, и, даже если ему удалось бы освободить руки из этих проклятых кандалов, единственный предполагаемый выход отсюда охранялся германцами, готовыми сорваться при малейшем необычном шуме. Без оружия и в его текущем состоянии - он вряд ли мог надеяться от них отбиться.

Оставалось только плыть по течению, что, с настойчивостью разбушевавшегося шторма, несло его на ростры.

И ставило еще перед одним невозможным выбором.

Притупившееся было после сна желание побиться головой о такую близкую, но такую далекую холодную стену возникло вновь.

Октавий хотел, чтобы он, здесь и сейчас, решил судьбы их всех.

Октавий не мог понимать этого, но, в сущности, его требование сводилось к одному – он, Гай, должен был умереть и позволить всему идти своим чередом. Тем самым, после которого от них останутся только занесенные землей руины – и бесконечные споры историков по их поводу.

Он мог послать Октавия с его требованиями по известному маршруту. Этого требовала уязвленная честь, но одновременно с этим этот вариант был наиболее катастрофичен по своим последствиям. Маски были сброшены – и сомнений в том, что Октавий выполнит все свои угрозы, больше не существовало.

Он мог согласиться с Октавием – и спасти жизнь Кальпурнии, но обречь всех остальных на десятки лет кровавой бани, лишь изредка перемежающиеся спокойствием – и напряженным ожиданием следующей.

Или он мог…

Раздавшиеся снизу спешные шаги резко выдернули его из мыслей и заставили напрячься.

Поздно. У него было все время в мире для того, чтобы придумать действенный план – но теперь уже было слишком поздно.

Сутки, отданные ему на размышления, истекли.

…

Светильник выхватил из темноты худую фигуру вошедшего – и, не в силах сдержать неуместный смех, он рассмеялся в голос. Пересохшее горло дерло до боли, но остановиться было выше его сил.

В дверном проеме стоял кучерявый раб Октавия с амфорой и растерянно смотрел на него.

- Леарх, все в порядке, я не сошел с ума, не бойся, - напряжение ушло, словно и не бывало.

Раб вздрогнул и оглянулся, а затем, запинающимся голосом сказал:

- Я… Меня хозяин прислал. Держи, - и протянул свою ношу.

В ответ Гай скептически вздернул бровь и демонстративно пошевелил скованными за спиной руками. Расплата последовала мгновенно – в виде острой боли, прострелившей от запястья до плеча.

- Не могу, не видишь, - бросив бесплодные попытки, прокомментировал он.

Раб несколько раз кивнул, а затем тихо добавил:

- Прости меня.

Сердце замерло – и Гай едва нашел в себе силы, чтобы задать вопрос:

- За что?

- Я знал, что вино отравлено. Я… Хотел тебя остановить.

…и хватка невидимой руки отпустила сердце, забившееся вновь с утроенной силой.

- Да забей, - смешок сорвался с губ, - Ты не мог пойти против воли своего хозяина. А я сам дурак, что ему поверил.

После короткой и неуверенной паузы, Леарх поставил тяжелую амфору на пол и теперь переводил взгляд с нее на него, и обратно.

Озарение вспыхнуло в голове неожиданно.

Леарх.

Точно.

Неуместная радостная улыбка заставила раба отпрянуть и испуганно уставиться на него.

- Леарх, ты ведь хочешь стать свободным? – вряд ли раб ожидал услышать именно это. Глаза его расширились, грозясь выпасть из орбит – и ему понадобилось несколько минут на то, чтобы неуверенно кивнуть.

- Тогда ты должен мне помочь.

…или он мог развести Октавия точно так же, как Октавий развел его.

В эту игру можно и нужно было играть вдвоем.

Принимающий решения (Альберт VI)

Сумерки опускались на шумный порт. Палуба пришвартованного корабля покачивалась под ногами, ветер, что дул с моря, нес приятную прохладу вперемешку с брызгами соленой воды. Пот струился по спине от долгой и непривычной физической работы – и она была очень кстати.

Прищурившись, Ал разглядывал фигуры суетящихся на берегу людей – и чувство дежавю никак не хотело его покидать. Если закрыть глаза, он легко мог представить, что находится в космопорте одной из колоний, где никто не говорит по-английски, суетящиеся вокруг корабля грузчики спешно загружают чемоданы запоздавших пассажиров в багажное отделение, а сам он наблюдает за этим с мостика, ожидая пока им дадут предварительное разрешение на взлет.

Все порты во все времена были одинаковыми – и какой на улице был год не имело никакого значения.

- Слушай, Джузеппе, я все забываю спросить. А что это за типы, про которых говорила Мария? – он облокотился о борт, чтобы немного разгрузить ноющую спину.

- Какие типы? – Джузеппе выглядел не лучше него. Мокрые волосы липли к лицу, пот стекал со лба на раскрасневшиеся щеки, и в целом казалось, что еще немного – и его хватит инфаркт.

Профессор античной истории, даже Ал был лучше подготовлен к такой радикальной смене деятельности.

- Ну эти… Как их… - непривычные имена трудно было вспомнить, - Поллион и Бальб, вроде.

- А, они. Друзья Цезаря. Первый его бывший трибун, второй – финансист из Гадеса , homo novus чистейшей воды, - лаконично отозвался Джузеппе.

- Homo novus? – вздернул бровь Ал.

- Новый человек, - иногда Джузеппе давал настолько же точные, насколько и бесполезные пояснения.

- Это я понял, а значит-то это что?

- Что он первым в своем роду выбился в люди, - наконец, внятно объяснил Джузеппе.

За спиной суетились и переговаривались матросы, их капитан громко кричал команды, но Ал к ним не прислушивался, и едва понимал одно слово из десяти. Джузеппе тратил огромное количество свободного времени на то, чтобы обучить их греческому, однако до разговорного уровня им всем было еще далеко – и Ал не был исключением.

- Я только одного не пойму, - Джузеппе отрешенно разглядывал мечущихся на причале людей, и, казалось, не обращался ни к кому конкретно, - Почему Поллион и Бальб? Почему не Лепид?

- В смысле? – не понял Ал.

Джузеппе даже не повел бровью, и продолжил рассуждать:

- Он один из триумвиров, буквально - коллега Октавиана. Если я еще не совсем впал в маразм, он сейчас должен быть в городе. Почему этот центурион просто не пошел к нему? У него и возможностей, и влияния намного больше, чем у Поллиона и Бальба вместе взятых.

- Кто такой этот Лепид? – переспросил Ал.

- Бывший начальник конницы Цезаря, триумвир, великий понтифик, - отозвался Джузеппе, - Я всю жизнь думал, что у них с Цезарем чисто деловые отношения, но похоже они довольно близкие друзья.

- С чего ты взял?

- Ал, Цезарь со мной в одной квартире полгода прожил, - Джузеппе отвлекся от разглядывания людей и обернулся к нему. На губах его застыла усмешка, - Когда они с Витторией появились у меня на пороге, я как раз писал одну статью. Если очень вкратце – моя команда занималась расшифровкой свитков из Геркуланума и в нескольких из них были письма Лепида. Даже не письма, а… Не знаю. Их адресат был мертв задолго до написания. Наверное, правильнее будет их назвать дневником в формате односторонней переписки.