Уши в трубочку - Никитин Юрий Александрович (читать книги полностью TXT) 📗
– Отключись, – велел я.
Хрущ торопливо подвигал лапками, вокруг него возникло облачко дурно пахнущего газа, тут же рассеялось. Я повернулся к грабителям.
– Что же мне с вами делать? – спросил я задумчиво. – Растворить в серной кислоте и слить в ванне?.. Или замуровать в стену?
Торкесса сказала очень серьезно:
– Лучше в пол. Сейчас модно утепленные полы…
Первый грабитель взмолился:
– Да какое с меня тепло?
Из спальни раздался треск, глухое ворчание. Мы с торкессой переглянулись, она побледнела, попятилась к двери. Я кивнул, сказал громко:
– Телевизор не выключила, ну да ладно, пусть… А вы вот так мордами вниз час, поняли? А потом хоть в милицию, хоть в Гаагский трибунал…
Я пятился к двери, не сводя с них взгляда. Торкесса уже по ту сторону порога, я выскочил и захлопнул дверь. Торкесса метнулась к лифту, поспешно нажимала кнопки. Я торопливо запирал квартиру на все замки, пальцы вздрагивали, ключ дважды промахивался мимо скважины, один раз вообще выскользнул из пальцев, словно свежепойманный пескарь, и упал на пол.
– Молодец, – сказал я, оборачиваясь, – молодец. Ты в самом деле хороша.
Она просияла:
– Правда?
– Точно, – заверил я и не стал добавлять обязательное в таких случаях насчет спанья носом к стенке. Зачем, если в самом деле хороша, а что дурочка, так это комплимент нам: женщинам приходится срочно умнеть, когда дуреем мы, мужчины, а дурочка может счастливо верещать только возле сильного и умного, у которого мозгов на двоих хватит. – Ты прелесть.
Двери горячего эстонского лифта начали раздвигаться с астрономической неспешностью, в это время из-за двери оставленной квартиры донеслись крики, шум, грохот, стук падающей мебели. Из квартиры напротив вышел элегантно одетый мужчина, быстро запер дверь, улыбнулся нам. Торкесса кивнула ему с улыбкой, мол, подержим лифт, без вас не уедем. Я вскочил в кабину, отпихнул торкессу в глубину, а когда улыбающийся мужчина подошел и уже занес было ногу, чтобы войти, я коротким ударом в нос заставил его отшатнуться, тут же нажал на кнопку с цифрой 1.
У торкессы расширились глаза.
– Ты чего? Нельзя же быть таким ревнивым!.. Ну улыбнулась… Может быть, только чуть-чуть поддразнить хотела… На самом деле он меня вовсе не интересует. А ты прям какой-то бешеный!
– Я такой, – согласился я. Внутри все дрожало и дребезжало. – Я прям Отелло. Не забывай молиться. Чтобы лифт не застрял.
Она посматривала на меня снизу вверх с новым выражением: авось в самом деле ревную к каждому столбу. Если у стен есть уши, то можно догадываться, что есть у каждого столба!
Огоньки вспыхивают медленно, как черепахи переползая вниз, пока не приблизились к цифре 1. Я отпихнул торкессу за спину, не до приличий, какова она сзади, уже рассмотрел раньше, дверь распахнулась. Я ударил прямым правой… в пустоту, к счастью. Что-то не так, мелькнула трусливая мысль, ведь как бы монстр медленно ни двигался, все равно обязательно догонит, а то и окажется впереди настолько, чтобы мы с разгона ему в объятия.
Когда бежали через холл, торкесса, к изумлению консьержки, споткнулась и упала. Я стремительно развернулся, монстр должен тут же напасть, но опять же до странности тихо. Я крикнул:
– Да не спеши так! Ария Риголетто только в третьем акте!
– Да, – простонала торкесса, – я спешу показать всем свой новый наряд…
Консьержка успокоилась, мы выбежали из подъезда, я снова впереди, нижняя челюсть вперед, все время напоминаю себе, что я – герой, ведь яхту как вы назовете, так она и повезет, а нам везение нужно позарез, сейчас там позади черт-те что, а впереди еще чертечнее, тут нужно быть вообще супергероем…
На ступеньках встретили мужичка, с виду такого невзрачненького, но я все просек, тут же врезал ему в ухо, а когда тот рухнул, еще и саданул ногой. Он что-то вопил насчет фулюганов, но я уже бежал, увлекая за собой торкессу.
– Кто это был? – спросила она, лязгая зубами.
Я с небрежностью отмахнулся:
– Наверное, обыкновенный соглядатай. Крутых ребят прислать еще не успели. Я ж говорю, никто не ждал, что сразу помчимся на халяву, как будто не простые демократы, а вообще общечеловеки!
Я остановился круто, пораженный внезапной мыслью, торкесса пробежала чуть. Обернулась, донельзя сердитая:
– Ты что? Хочешь без меня смыться?
– Куда ж я без тебя, – вздохнул я. – Тяжело найти свое счастье, но еще тяжелее его потерять.
Она расцвела в улыбке, как всякая блондинка, пусть галактическая, поняла только половину фразы, целиком не поместилась в голове, сказала благодарно:
– Я рада, что осчастливливаю…
Я напряженно раздумывал, она прокричала торопливо:
– Что ты заснул? Скорее к автомобилю!
– Стоп, – велел я жестко. – Автомобиль сразу не заведется.
– Но он заводится с полоборота!
– А теперь не заведется, – неумолимо сказал я. – Кроме того, на заднем сиденье или под ним уже наверняка зеленый человечек.
– Тогда вызови такси!
– Мобильник умолкнет, едва на том конце скажут: «Алло, таксопарк слушает!» А когда таксист все-таки приедет без всякого вызова, догадайся с трех раз, кто будет за рулем?
– А самолет, вертолет, корабль?
– Все будет уничтожено, – сказал я. – В метро тоже нельзя, придется опускаться в темное подземелье, а под землей… сама понимаешь. Надо дождаться автобуса! Не помню, чтобы в автобусе когда-то кого-то хватали. Поверь, я знаю, что говорю.
На стоянку въезжал потрепанный японский автомобильчик, я вышел навстречу, а когда рассерженный водитель высунулся, я протянул ему ключи от нашей машины:
– Держи!.. Вон мой мерс, видишь?.. Меняю на твою тачку. Только вылезай побыстрее, мне надо смываться, пока жена не застукала.
Водитель вылез, посмотрел издали на мерс, на меня, потом на торкессу, что застенчиво пыталась застегнуть нижнюю пуговицу на рубашке, однако ветерок все равно приподнимал чересчур широкий подол и показывал нежную кожу там, где должны быть трусики, хмыкнул:
– Ну, ребята, даете… А вообще-то, что деньги, яхты, машины… когда есть такие женщины? Лады.
Он пошел к мерсу, легкомысленно покручивая на пальце ключи, а мы торопливо забрались в его машину. Мотор еще работает, я вырулил на дорогу, машина довольно юрко понеслась между домами, управление хорошее, мы выскочили на шоссе и погнали в сторону Шереметьева. Я привычно выжимал из мотора все, что удавалось, торкесса слушала авторадио, вдруг сказала предостерегающе:
– Дорогой, будь осторожен…
– Что случилось?
– Только что передали, на нашей дороге какой-то идиот гонит по встречной полосе!
Я удивился:
– Один? Да их тут тысячи! И все прут навстречу. Озверели.
Машина рыскала из стороны в сторону, избегая столкновений, за спиной визжат тормоза, слышится треск, лязг, грохот, к небу стремительно взлетают столбы оранжевого огня, из которого выпадают части машин, тела, иногда уже заботливо расчлененные, а мы несемся на предельной скорости. Машины проскакивают мимо, как пули, я перескочил на соседнюю полосу, визг не оборвался, но пошел вниз по октавам, почти стих.
– Успеваем, – произнес я. – А ведь в самом деле успеваем.
Она оглянулась, сказала обреченно:
– Но уже не одни.
Я вскинул глаза к зеркалу. За нами по меньшей мере десяток автомобилей, я сразу вычленил, даже отчленил тех, кто сам по себе, кто по своим делам, кто по делам фирмы, кто по указанию шефа, кто по распоряжению его жены, а кто и решил, что открыт сезон охоты на меня с моей спутницей.
Машину занесло, это я на большой скорости играю в шахматку, торкесса простонала:
– Опять!..
– Погонь должно быть много, – ответил я мудро. – Рекорды скорости рождаются в погоне за счастьем.
Она с тоской посмотрела по сторонам.
– Сколько же вас гонится за счастьем…
– Да, – согласился я ласково, – счастье мое!
Порывшись в бардачке, отыскал пачку сигарет, тряпочку, потертый детективчик. Подумав, выбросил пачку сигарет под колеса нагонявшего черного форда с затемненными стеклами, тот в ужасе с такой силой повернул руль, чтобы только не наехать, что его покатило с боку на бок с такой же скоростью.
