"Зэ" в кубе (СИ) - Валерина Ирина (чтение книг txt) 📗
– Когда я… проснулась – ну, в момент осознания – он уже был рядом. Вскрыл оболочку капсулы роста, разрезал амниотический пузырь, снял сеть линка и помог мне сесть. У него были… чуткие руки. Участливый голос. У меня очень болела голова, волнами накатывала тошнота. Просил потерпеть, обещал, что скоро всё будет хорошо. Глаза синие-синие… Больше ничего не запомнила, снова уснула. Очнулась в комнате, в удобной кровати. Он сразу же пришёл… Сказал, что это моя комната, я здесь хозяйка, все вещи в моём распоряжении. Показал гардеробную. Там было очень много одежды, обуви, разных сумок. Я удивилась, зачем столько. Он засмеялся, сказал, что скоро я поменяю своё мнение. Проводил в ванную – в настоящую ванную, понимаешь? Там была огромная ванна: белоснежно белая, стояла на блестящих металлических лапах, на зеркальной антрацитовой плитке, очень красиво… В плитке по ночам отражались звёзды, потому что крыша была прозрачная. В этом доме вообще всё было роскошно устроено, но я тогда ни в чём не разбиралась и принимала как должное. Он заботился обо мне, учил манерам… Объяснял, как правильно носить наряды, что с чем комбинировать. Первые дни кормил чуть ли не с ложечки. Беспокоился, что я плохо ем. Мы много гуляли в парке, он говорил, я слушала. Его рассказы будили во мне что-то, волнение какое-то, маету… И голос его, голос такой… чувственный, с хрипотцой, хорошо поставленный… Порой ноги подкашивались, без преувеличений. Тогда я не знала, что он меня готовил. Развращал тонко, постепенно. Мимолётные прикосновения… прядь, заправленная за ушко… капля ягодного сока, снятая с губ… пальцы, скользнувшие по запястью. И взгляды – то нежные, то обжигающие, всегда секундные… Я теряла над собой контроль, стала плохо спать, тело ждало чего-то. Не понимала себя. Когда он впервые поцеловал, я… Я была готова для него на всё.
Тали села, обхватив ноги. Собрала волосы в толстый жгут, перебросила на плечо, открывая спину. Зябко поёжилась.
– Напрасно я, наверное, полезла в прошлое. Нашла время, когда на тебя это вывалить.
Глядя на выступающие бусины позвонков, Кир ощутил, как от прилива нежности перехватывает горло. Он протянул руку и принялся водить ладонью по её спине – медленно, волнообразно. Когда она слегка расслабилась, тихо сказал:
– Не зря. Мне нужно это знать. Я хочу понять, в чём ещё они меня обманули.
– «Они» – это высшие? – спросила Тали заинтересованно.
– Да, – твердо ответил он. – Что было дальше?
– Дальше… Мы стали близки. Он научил меня всему, сделал женщиной. Сейчас я понимаю, что он отчасти вооружил меня – но не против себя. Перед ним я была безоружна. И мне нравилось, именно нравилось подчиняться его желаниям… То есть это поначалу были желания. Потом он стал требовать. Ломал меня, но опять же, тонко, не торопясь. Я научилась любить всё, что нравилось ему. Через боль, через унижения… Он умел делать боль сладкой… Он подчинил меня, но я не понимала этого, мне не с чем было сравнивать. Я любила его.
Резко обернувшись, Тали взглянула в упор. Кир не отвёл глаза. Погладил её по руке, поцеловал в середину ладошки.
– Я понимаю.
Она заметно расслабилась.
– Спасибо. Мне легко с тобой. В общем, с моего пробуждения прошло несколько месяцев. Немного отойдя от чувственного угара, я начала думать. Появились вопросы. Я не знала себя. Я была его женщиной, но ничего не знала о себе. И тем более о мире. Пыталась спрашивать – он отмалчивался, отвлекал меня ласками, говорил, что не стоит тратить время на глупости. Потом вообще перестал реагировать на мои вопросы. Уходил куда-то, ничего не объясняя, поначалу на день, но вскоре перестал и ночевать. Разлука порой растягивалась на неделю. Страдала, мне было больно дышать без него. Когда он возвращался, возвращалась и жизнь. Я умоляла его не оставлять меня, но он был непреклонен. В один из его уходов, проснувшись, обнаружила, что в комнате появился новый предмет. Тогда я ещё не знала, что это панель «Эцадат» – с ограниченным функционалом, конечно. Мне казалось, что это знамение, что моя жизнь необратимо меняется. По большому счёту, так и оказалось. Панель включилась при первом же прикосновении. Передо мной открылась… книга. Я начала читать – сразу же бегло, без затруднений. Меня это нисколько не удивило, я ведь думала, что так и должно быть. Я же ещё не знала, что в меня вложены многие умения. Книга… ещё книга… ещё. Мне было мало. Я оказалась всеядной. Проза, поэзия, справочники, энциклопедии – всё шло в ход, всё приносило открытия. Книги, пусть и частично, но заполняли пустоту. В них менялись времена, события. И языки тоже. Я поняла, что с лёгкостью читаю на разных, в том числе и земных. Это я сейчас знаю, что они земные, тогда не видела разницы. А ещё оказалось, что в книгах много людей – и они все такие непохожие, они испытывают чувства… любят, ненавидят… страдают, как я… Значит, я тоже человек, и есть целый мир других людей. Это поразительное открытие всё меняло, но мне не с кем было его обсудить. Кстати, именно тогда я узнала, что у людей есть имена. Он не называл меня никак, и мне никогда прежде не приходило в голову, что у него может быть какое-то личное обозначение.
Повисла пауза. Кир ждал, ничем не нарушая тишины. Вскоре Тали начала говорить. Темп её речи ускорился, голос зазвучал громче и резче.
– Он вернулся. Был странно одет – вопреки обыкновению, не в удобную тогу из поллака, а в какой-то серый комбинезон, похожий на униформу. Но всё это было для меня не важно. Я бросилась к нему, меня захлёстывала радость. Но он даже не позволил себя обнять. Снял руки с шеи, отстранил меня – буквально отодвинул – и сказал, что отныне я должна держаться от него подальше. Он больше не может, да и не хочет быть со мной. И вообще, через несколько дней, после операции гименопластики, я должна переехать в дом к своему хозяину. Всё это говорилось сухим официальным тоном, держался он соответственно. Я спросила, что мне делать без него. «Что хочешь, мне всё равно». Я ничего не хотела без него, он знал это. Спросила, зачем мне хозяин – ведь я же не вещь? Он криво ухмыльнулся и сказал, что я – галма, а любая галма – вещь и есть, и создаётся только потому, что за это платят. Я – элитный заказ, за меня заплачено целое состояние. Мне казалось, что это кошмарный сон. С таким невозможно было примириться. Плакала, умоляла, в ногах валялась – мне было всё равно, я пошла бы на любое унижение, только бы вернуть всё, как было. Как могла, как умела, пыталась склеить свой мир из обрывков. Он оставался холоден, делал вид, что не замечает меня. Потом нахлынула злость, я кричала, обвиняла его. Он влепил мне пощечину – выверенную, словно не впервые так... вразумлял. После сел в кресло, вальяжно, с комфортом расположился, закинул ногу на ногу и спросил, хорошо ли я понимаю своё положение. Я призналась, что вообще ничего не понимаю – да и с чего бы? И он наконец-то всё мне объяснил. Наглядно.
Тали передёрнуло.
– Он отвёл меня на фабрику. На фабрику галм… И показал полный цикл.
Кир болезненно поморщился. Живо вспомнилась его собственная экскурсия, которую в обязательном порядке проводили для каждого мальчика, достигшего десяти лет. Отец, подписывая разрешение, сказал, что это хороший повод, чтобы избавить юных придурков от опасных иллюзий. Можно представить, что испытала Тали, увидев «полный цикл». Все эти огромные прозрачные чаны, в которых созревает вздувающаяся пузырями бесцветная биомасса; мерно сокращающиеся трубопроводы, разгоняющие материал к капсулам роста; сами капсулы, похожие на коконы, удерживаемые над полом сетью тонких питающих жгутов; отдел кромат-технологий, в котором из гелеобразного материала выращивается основа будущего мозга галм; цех запчастей, где формируется скелетная основа из флемета[1]. А чего стоило увиденное в помещении для отбраковки: обнажённые, шевелящиеся, лежащие вповалку тела, в которых не проснулся разум. Можно только представить, что перенесла Тали... Проводящий экскурсию элоим с гордостью поведал побледневшим и притихшим мальчишкам, что в цикле производства даже брак не пропадает – весь материал разбирается на составляющие и используется повторно. Экскурсия произвела на Кира гнетущее впечатление. Единственным местом, где он почувствовал себя относительно спокойно, оказался отдел проектирования. Там голограммы галм медленно вращались в воздухе или, принимая различные позы, демонстрировали гибкость и изящество. Пели, меняя голоса, до тех пор, пока не достигались нужный тембр и диапазон. В один миг отращивали длинные волосы и столь же мгновенно обзаводились модными стрижками; послушно становились томными блондинками, острыми на язык брюнетками, озорными рыжими, робкими синевласками, горделивыми обладательницами пепельных грив; бронзовокожими, бледными, антрацитовыми, оттенка оливы – и, повинуясь взмаху руки проектировщика, распадались на атомы.
