Лабиринты памяти - Робер Кристина (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Комната отдыха была огромной: в такой с легкостью может разместиться четыре полноценных учебных класса. Столы и стулья из темного дерева, книжные шкафы и полки, нагруженные учебными материалами. У стены слева от входа располагался электрический камин, а вокруг – современные глубокие диваны и кресла, обтянутые бордовым жаккардом.
«Это неоклассика – аристократизм для бедных», – фонил в голове высокомерный голос матери. Как и в тот день, больше десяти лет назад, когда они полдня провели в мебельном салоне, выбирая обновки для квартиры, Ника увидела ее – призрачную элегантную фигуру, кисть с изящными тонкими пальцами, брезгливо плывущими по поверхности дивана. Рита ненавидела бедность. Но еще больше ненавидела, когда бедные не признавали, что они бедны, и кичились подобием роскоши, которой наполняли свою жизнь. «Это все реплики, Николина. Если не можешь позволить себе оригинал, лучше не позволяй ничего».
Ничего не поделаешь, все родители поучают детей. Но лучше бы Рита читала ей лекции о вреде курения.
Ника тряхнула головой, мысленно посылая мать вместе с ее установками куда подальше, и несколько раз усиленно моргнула. Рядом с электрическим камином («Еще одно изобретение бедняков!») – мини-холодильник с водой и соками. В воздухе витал аромат весенней свежести – как после мытья полов с цветочным кондиционером. И если бы не двери с табличками-указателями «Спальни мальчиков» и «Спальни девочек», можно было бы предположить, что в этой комнате отдыхает кто-то очень важный (но не по меркам Риты, конечно же.
Ника подошла к массивному шкафу, заставленному трофеями. Сколько статуэток и кубков было здесь! «Форест Холл» много где преуспел: профильные олимпиады, теннис, волейбол, плавание и даже победы на вокальных конкурсах. Судя по сияющим мячам в позолоте, за последние пять лет пансион ни разу не проиграл городской турнир по футболу.
– В какое дерьмо я вляпалась? – прошипела Ника, переводя взгляд на полку с наградами из шахматных турниров, посмотрела на них немного и, бросив рюкзак на пол, упала в кресло.
Все-таки она не была готова учиться. Не была готова даже попробовать стать частью всего этого. В предыдущей школе ее считали неуравновешенной, постоянно грозились отчислить за драки и наркотики. За последние пару лет Ника не завела ни одного знакомства и теперь представить не могла, как будет общаться с новыми соседями. В глубине души она надеялась, что Джейсону удастся получить достаточно информации из компьютера директора и ей не придется использовать в своем деле новых одноклассников.
Просто пережить год… максимум год, а если повезет – и того меньше.
Неожиданно из полудремы ее выдернул шум мотора. Ника вскочила с кресла, подбежала к окну и, раздвинув массивные шторы, с ногами забралась на подоконник. Отсюда была видна лишь малая часть двора: только главные ворота и начало широкой парадной дороги, вымощенной темно-серой плиткой, но этого было вполне достаточно. Источником звука служил мотоцикл. Ника ничего не смыслила в них, но по умолчанию решила, что он дорогой и новый. Байкер заглушил мотор и, сняв такой же черный, как и прочая мотоэкипировка, шлем, картинно взъерошил и без того растрепанные темные волосы.
Сцена напоминала рекламу шампуня из массмаркета, и Ника прыснула. Прикурив сигарету, она приоткрыла окно и слегка высунулась наружу в надежде разглядеть водителя, но обзор загородил другой парень – русоволосый и смуглый. Он появился со стороны входа в пансион.
– Маркел, надень и сними еще разок! Давай! А то Стейс все пропустила! – весело сказал он и поспешил протянуть мотоциклисту руку.
– Все лето репетировал свое появление. – Черноволосый по фамилии Маркел рассмеялся и пожал протянутую руку. Ветер подхватил его волосы, роняя на глаза густую длинную челку. – Ми-и-ик! Рад тебе.
– Взаимно, дружище!
– Алекс! – К нему подбежала блондинка и незамедлительно заключила в объятия.
Мотоциклист чмокнул ее в щеку. Солнце играло на ее блестящих волосах, отражалось как от зеркальной поверхности.
Следом за блондинкой появились и другие. Похоже, этот Маркел считается здесь самым популярным парнем – звездой футбола (ну или во что они тут играют) и вечеринок, самым желанным другом и похитителем сердец юных дурочек, раз все с таким воодушевлением набросились на него. Ребята хлопали его по плечу, девчонки наперебой целовали в щеку. «Рисковые», – посмеивалась Ника, наблюдая за блондинкой: лица ее было не разглядеть, но взгляд исподлобья, скрещенные на груди руки и поднятые плечи говорили сами за себя. Мисс ревнивица.
А потом из толпы вышла черноволосая девушка в нелепом клетчатом сарафане по колено и, сложив руки на груди, сурово уставилась на парня.
– Мелкий говнюк! – со всей серьезностью крикнула она.
Мотоциклист отстранился от блондинки и выставил ладони вперед, защищаясь.
– Мари, спокойно. – Он медленно пятился.
Девушка надвигалась на него, а парень по имени Доминик и пара его приятелей беззвучно ржали рядом.
– Ты! Исчез! На все лето! – отчеканила она. – Какое, к черту, «спокойно»?!
– Сестра, ты перегибаешь, – в голосе Алекса послышался задор. – Я же писал тебе сообщения. И я очень скучал!
– Сообщения?! Придурок! – Черноволосая ударила его кулаком в плечо. – Если ты еще раз свалишь без предупреждения…
– Нет-нет-нет, обещаю, – затараторил Маркел, а потом сгреб сестру в охапку и смачно поцеловал в щеку.
– Фу, вы же родственники! – воскликнул Доминик, оттаскивая Мари от друга.
Все рассмеялись.
– Но знаешь, Мари права, – продолжил он. – Пропал на все лето, кинул нас с поездкой в Альпы…
Ребята направились в сторону школы, и вскоре их голоса слились в неразборчивый гул. Ника развеселилась. Она как будто попала в молодежное кино и впервые пожалела, что отказалась от смартфона с нормальной камерой: Джейсон бы оценил сцену. В школе в Глазго, где она провела последний год, никто не общался большими компаниями. Ребята объединялись в пары и до самого выпускного никого к себе не подпускали. Ника не помнила, чтобы хоть в одной из школ устраивались вечеринки, где можно было встретить одноклассников, или же кто-то с таким энтузиазмом приветствовал друг друга после лета. Она даже никого по именам назвать не могла. В Глазго Ника училась с «отбросами общества» – сиротами из приемных семей, наркоманами и малолетними преступниками. Все они держались обособленно, избегая друг друга. Это больше напоминало школу выживания, но никак не дружескую семью, какой казались эти кинематографичные ребята из «Форест Холла».
Когда Джейсон узнал о желании Ники учиться здесь, он уверенно заявил, что это мазохизм.
– Посмотри на себя и на них, – говорил он, тыкая в сайт пансиона с постановочными фотографиями учеников в идеально сидящей форме. – О чем ты будешь общаться с ними? Что скажешь, когда спросят про твою семью? Ты знаешь хоть одну марку косметики? А пользоваться ей умеешь?
– Тысячу раз видела, как Рита это делает, – огрызалась Ника.
– А твое будущее? – не сдавался Джейсон. – Что ты ответишь, когда придет время выбирать университет? Что отправишься в другой мир к отцу-правителю? Или что вернешься к приятелю и будешь помогать ему охотиться за головами, трахаться с ним под особое настроение и ненавидеть себя в перерывах между передозами и запоями?
Тогда Ника разозлилась и ударила его. Но сейчас, наблюдая за идеальными с виду сверстниками, она разочарованно понимала, что Джейсон оказался прав: какая из нее нормальная, обычная девчонка?
Ника выбросила окурок в окно и, нахлобучив капюшон на голову, хмуро наблюдала, как школьники скрылись в здании пансиона.
Прошло минут десять, прежде чем они появились в гостиной. Впереди шел парень по фамилии Маркел в обнимку с блондинкой. Немного отодвинув штору, Ника уже безо всякого интереса рассматривала его: широкие скулы, немного заостренный подбородок, прямой нос; оливковая кожа и выразительные ярко-зеленые глаза, на которые то и дело падала челка. Дурацкая челка. Он был на полголовы выше нее, худощав, но хорошо сложен и совсем не сутулился. Вальяжная походка кричала об уверенности, но, как бы ей ни хотелось, не вызывала раздражения. Несмотря на самовлюбленное поведение, от него на удивление веяло благородством. Бла-го-род-ство. Любимое слово Риты. Если бы Маркел был лет на десять старше, она бы его уже окучивала. Фу. Ника обреченно вздохнула, раздраженная тем, что голос матери отчего-то стал комментировать все, что она видела. Но бороться было бесполезно: все же впервые за последние годы Ника попала в мир Риты Харт-Вуд – в мир, который по урокам матери знала назубок, как и поэзию Серебряного века (красивую и полезную, пока готовишься к экзаменам, но совершенно ненужную в реальной жизни).
