Трое и боги - Никитин Юрий Александрович (читаем книги онлайн txt) 📗
– Разве что перед воронами, – буркнул Олег.
Он напряженно рассматривал Край. Небесная плита лежала на плите земной плотно, без зазора. Медленно пошел, пригибаясь, вдоль Края, вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже присматривался, но не к Краю – к Олегу.
– Эх, не разумеешь… Не дорос. Не знаешь других радостей, окромя радости рабов.
Олег насторожился. Его упрекали не в отсутствии отваги, что простительно волхву, а в незнании.
– Что за радости рабов?
– Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала да затащить жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб…
– Ну, об этом не только рабы.
– Только! Такой человек лишь с виду свободный. Человек рождается рабом, никуда не деться. Освободиться может только сам… да и то ежели начнет грезить о чем-то, кроме рабских радостей.
– Ну-ну?
– Да хотя бы та же власть. Хотя ее добиваются, чтобы опять же нажраться и поиметь всех баб в своем королевстве, но затем видят, что сама власть дает счастья больше, чем жратва и бабы…
Олег покачал головой:
– Власти тоже не надо давать распускать руки. Мы уже видели одну такую власть… Ежели ты мудрый, скажи: в чем власть над властью?
Ворон переступил с лапы на лапу. Вид был озадаченный, снова посмотрел на волхва то одним глазом, то другим.
– Не понял. Выше власти… уже ничего. По моему разумению.
– Должно быть.
– Откуда знаешь?
– Должно быть, – повторил Олег упрямо. – Хоть мы из Лесу, но мир познать стараемся. Суть жизни. Должно быть нечто выше! Власть над властью!
Ворон шумно поскреб лапой за ухом. Перья скрипели, будто ножом скоблил по сковороде.
– Больно сложно речешь. А мудрость не бывает сложной.
– Когда к ней привыкают, – согласился Олег.
Высохший труп он заметил издали. Мужчина был, судя по всему, высок и силен, кости широкие, руки длинные. Рядом с ним лежал мешок. Олег не обратил бы внимания, но ткань давно истлела, и, едва прикрытая уцелевшими лоскутами, тускло блестела горка золотых монет. Из нее торчали диковинные короны, рукояти двух кинжалов, за которые и браться трудно из-за крупных алмазов на рукоятях, шкатулки и скрыньки из чистого золота.
– А ты-то чего сюда забрел? – прошептал Олег.
Едва заметные черточки на тусклом своде задержали взор; Олег, к своему удивлению, понял, что понимает чужие знаки. «Я прошел весь белый свет, – гласила надпись чертами и резами, – я собрал обманом много… очень много. Но как вернусь назад?»
– Ну плюнули бы в глаза, – ответил Олег сумрачно. – Ну побили бы… Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную голову меч не сечет… Гм, а секут, как говорит Мрак, другое место.
И, уже забыв о несчастном, что неправдой прошел мир, а назад не решился, потащился к самому краю, уже пригибая голову.
Он ногой раздвинул горку золота:
– Кто твои наследники, не знаю… Да и вряд ли они сюда доберутся. Так что по закону я могу пользоваться тем, что осталось после тебя. Да только зачем мне мягкий металл?
На коленях он подобрался к самому краю. Хрустальный купол опускался полого, холодный и на ощупь гладкий. Внутри толщи бродили неясные тени, сплетались размытыми кольцами, расплывались серым туманом.
Под ногами уже не земля – плотный камень, а то и такой же хрусталь, только темнее. Олег стиснул пальцы в кулак. Кольцо тихонько звякнуло и замигало, словно задуваемая ветром свеча. Олег поспешно вытянул руку. Блеск разросся. Когда пальцы почти коснулись края, где смыкались небесная и земная горы, из кольца полыхнула слепяще-белая молния. Ослепленный, Олег отшатнулся. Никогда не видел такого чистого света. Свет первого дня Творения!
Таргитая бы сюда, мелькнула дикая мысль. Какую бы песню сложил!
Сзади шумно завозился ворон. Он почти топтался на плечах Олега.
– Никогда бы не поверил…
– Чему?
– Что оно вот так… Сила сбереглась.
– Пока живем – надеемся.
– Да и ты откуда знал?
У Олега от слабости кружилась голова. Во рту стало горячо и солоно. Он поспешно выплюнул теплое, Покон запрещает глотать свою же кровь, прохрипел почти с ненавистью:
– Потому что люди и в старые времена – люди! Как могли сюда не добраться? Как могли волхвы не попробовать…
Ворон шумно поскреб лапой за ухом:
– Гм, впрочем, тогда мир был намного теснее…
– Ты чего летел за мной? – спросил Олег зло. – Мир погибнет через три дня. Тебе ж все одно!
Ворон переступил с лапы на лапу. В круглых глазах было такое выражение, словно и сам удивлялся.
– По дури, чего ж еще?.. О вас троих уже говорят. Ты вроде бы вовсе самый могучий колдун на свете. Не умелый, этого не говорят, а именно могучий.
Громко щелкнуло, будто в костре раскололся от жара накаленный камень. На стыке небесной и земной тверди возникла трещина. В узкую щелочку потянуло ледяным холодом. Олег поспешно вставил острый конец Посоха, с силой нажал. Алатырь-камень стал горячим под пальцами. По древку побежали золотистые струйки.
Из щели дуло смертным холодом. В кромешной тьме проплывали странные тени. Олег ощутил, как кровь превращается в мелкие льдинки. По ту сторону белого света… Ничто, хаос! Там нет времени, нет дня или ночи… Там ничего нет!
Сцепив зубы, нажал сильнее. Когда край неба приподнялся до колен, рывком ухватился обеими руками. Под пальцами холодно и мертво, словно держал стеклянную гору. Мышцы застонали, Олег услышал тихий треск, словно рвались мелкие жилы. Под ногами щелкнуло. Он со страхом увидел, как от подошв в разные стороны разбегаются мелкие трещины. Сзади что-то предостерегающе каркал черный ворон.
Олег напрягся, ощущая, как в тело вливается немыслимая магическая мощь. Посох покатился под ноги, погасший, даже Алатырь-камень перестал светиться. Вся мощь земной магии сейчас стремилась на этот Край Света, вливалась в тело лесного человека. В этот миг на всем белом свете колдуны, маги, волхвы, волшебники, чародеи в бессилии опустили руки: их чары перестали действовать. В разных странах мгновенно умирали, превращались в скелеты и рассыпались в пыль те чародеи, что поддерживали долгую жизнь за счет магии. В разных странах лягушки превращались в людей, а звери, скрытые магией в личинах людей, внезапно становились зверями и падали под ударами мечей.
Это был первый день на всем белом свете, когда все маги ощутили страшную силу незнаемого ранее чародея. Когда ощутили свое бессилие, когда затрепетали и поклонились силе, которую не могли ни понять, ни окинуть взором…
Олег вскинул край небесного свода на спину. Пот заливал глаза, он задыхался, боялся вздохнуть глубже, страшная тяжесть ломала кости, сминала суставы. Под ногами трещины стали глубже, он с ужасом увидел, что ноги медленно погружаются в гранитную плиту, словно в мягкую глину.
В шаге край земли резко обрывался. Дальше блестело черным хрусталем. Из-за Края, который уже не был краем земли, доносилось странное шевеление. Волосы Олега встали дыбом. Поневоле вслушивался, хотя отчетливо слышал только шум крови в ушах да треск суставов и рвущихся жил. Похоже на тяжкие вздохи чего-то немыслимо огромного… Но что может жить, даже находиться за Краем Света?
Он с трудом повернул голову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
– А…рис…тей… взглянул… бы…
На месте черного ворона стоял, пошатываясь, высокий худой человек в черной одежде. Лицо его было белее мела, он трясся и закрывал лицо руками.
– Что ты… что ты… наделал!
– Что надо… то и наделал.
– Смертный… Ты хоть знаешь, что на твоих плечах… вместе с небом – весь вирий, все небесные боги, все чертоги богов… все-все?
– Что там… за… Краем? – спросил Олег в ответ.
Аристей, словно конь лягнул между глаз, отпрыгнул, попятился.
– Ни за что!.. Никто из смертных… Даже из бессмертных… Ты вышел в ничто, где возникло Первояйцо!
В хаосе смутно чувствовалось движение. Но это не было создано Родом, там двигалось ужасающее, бесформенное, безобразное, не имеющее формы. Тьма и серые пятна сплетались, хаос словно бы смотрел в открывшуюся щель с нечеловеческой злобой.
