Ромейский Квест (СИ) - Соколов Лев Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Огляделся Роже, - а на нем ран уж нет!
Пламя беса больше не ранит его,
Так Господь защитил слугу своего!..
Люди в зале начали размашисто креститься.
..И молитвой руку Роже укрепил,
И ударил пирата, что было сил.
Нечестивца с плеч голова долой!..
Так победу добыл молодой герой...
- Я ему щас шею сверну!.. - Горячечным шепотом взвыл Феодор. - Я ему балалайку на башку надену! Ыыыы!!!..
- Тссс! - Сидевший рядом Велемир укоризненно нахмурил брови, и повернувшись к нему прижал палец к губам. Сидевший поодаль смуглый кабальеро тоже кинул на Федора такой гневный взор, что гвардеец почувствовал, - если он сейчас не заткнется, дело дойдет до дуэли.
- Крепись, сын мой, - тихонько шепнул ему в ухо Парфений. - Бог терпел, и нам велел.
...Плачут греки, и плачет их вождь Феодор.
Ведь едва не случился измены позор.
На коленях целуют руку Роже,
Громко хвалят его, надоели уже...
А Роже - так красив и так скромен он!
Говорит: - то не я, но сам Бог вам заслон.
И во славу Божью еще не раз,
Совершу я деянья!.. Здесь кончим сказ.
Аой!
Менестрель в последний раз тронул струны своей балалайки. Мгновение стояла мертвая тишина. Потом зал таверны взорвался бешенными аплодисментами.
- Браво!
- Молодец трувор!
- Знай наших рыцарей!..
- Нортмандия рулит!
- Эпик вин!
- Славный рыцарь этот нортманн Роже, - обернувшись к Федору доверительно сообщил Велемир. - Я уже слышал песни о его подвигах. Надеюсь, когда доведется увидеть этого исполина и вживую.
Женские голоса со всех концов зала томным эхом завторили речам Велемира: - Роже... Роже де Бриуз... Славный Роже...
Люди орали, свистели, аплодировали, стучали ладонями и кружками по столам. Находчивый менестрель тут же скинул с головы шапку, и пошел мимо столов. В шапку полетели монеты. Кроме медяков изредка блистало даже и серебро. Федор почувствовал, что сейчас у него треснут сжатые зубы. Он тихонько зашипел, пытаясь выпустить пар. Но в это время певец со своей бренчавшей деньгами шапкой подскочил как раз к их столу. Велемир тут же опустил в шапку полновесный серебряник, а певец уже сувал шапку и под нос Федору.
- Иди, иди своей дорогой, - буркнул Парфений.
Велемир укоризненно глянул на троицу компаньонов.
- Пусть ты и состязаешься с ним, - Сказал он Федору, - однако ж, по совести спел он хорошо. Не позволяй зависти застить сердце, друг. Для нас это забава, а певец ведь кормится с песни. Одари его, как должно воину.
Федор почувствовал, что его сейчас, прямо здесь, хватит апокалиптический удар. Он закатил глаза, пытаясь унять бешенство, чувствуя, что от натуги у него сейчас или лопнут вены, или разойдутся сухожилия. Но допустить, чтобы русы из другого края подумали, что он завистливый скряга, Федор не мог.
- Дай. Ему. Монету, - просипел гвардеец Парфению, каждым звуком стачивая зубы.
- Но...
- Дай.
Парфений заворчал как пес, у которого отнимают кость, но сунул монету в шапку.
Певец лучезарно улыбнулся, и прошел мимо.
Федор дрожащей рукой утер испарину. Если бы взгляд мог убивать, то от вонзенного уходящему балалаечнику в спину взора, тот должен был пасть как от удара кинжала.
- Браво! Браво благородный певец! - Всхлипывающим визгливым голоском закричал кто-то со знатного помоста.
Федор поворотился на голос. Что за диво?! То кричала баронесса Катарина. Вместо симпатичной разумной девушки, в которую Федор, честно сказать, даже слегка влюбился, сидела какая-то безумная дурища, с ошалелыми глазами и раззявленным ртом, раскрасневшаяся так, будто её потискал в светелке страстный ухажер. Не иначе в бесовской балалайке струнозвонца были заключены некие чары, туманящие чувства и разум.
- Подойди сюда, прекрасный певец! - Позвала баронесса.
Патлатый Томасо тут же зажал под мышкой шляпу с деньгами, и не без элегантности, но проворно подскочил к помосту.
- Люди не зря аплодируют тебе, избранник муз! - Затараторила баронесса. - Те певцы, что выступили до тебя, постарались. Но ты своей песней сегодня превзошел всех! Отрадно нам было послушать песню о новом подвиге славного Роже, - самого храброго, добродетельного и куртуазного рыцаря во всей Нортмандии. Конечно же, победа в сегодняшнем состязании достается тебе. И вот тебе в знак того - мой перстень!
Перстень, сверкнув печаткой, перекочевал на руку музыканта. Тот рассыпался в благодарностях. Баронесса предложила балалаечнику присоединится к её свите. Тот рассыпался опять... Но Федору уже было не до подробностей. Он нашарил на столе кубок, и хлобыстнул из него до дна. В голове зашумело, и сжимавший череп обруч сведенных мышц слегка разжался. Уф... Велемир сидевший напротив, углядел его лицо, но не понял причины; ободрил Федора парой фраз о достойном проигрыше. Федор вяло соглашался, стараясь не обидеть дальнего сонародника. Но рыцарь видать все равно решил, что Федор расстроился проигрышем, и через некоторое время деликатно перевел свое внимание на разговор со своими людьми.
- Что же это деется на свете? - Улучив момент, не убирая далеко стакан возмущенно зашептал Федор на Окассию. - Кочевряжишься, ходишь в походы, совершаешь подвиги... А зачем? Всего-то нужно пустить по тавернам горластого дурня, - и сразу прославишься неслыханным героем.
- Таковы все люди, - Философски пожал плечами Окассий. - Им нет дела до прошедших дней. Им нужны красивые рассказы. Много ли надо молодому баронету отсыпать менестрелям, чтоб они взяли нужный запев. А дальше оно само пойдет-покатится... Да и сам ты, разве задумывался - сколько правды в тех песнях, которые спевал лично ты? Все ли воспетые в тех песнях герои существовали? Все ли были такими уж героями?
- Нет, но... - Федор задумался над словами монаха. - Более того, память услужливо подкинула ему, как он сам, не так давно, лишил заслуженного - пусть и бандитского имени - незадачливого пирата Махмуда. Федора кольнул запоздалый укол вины. Но возмущение его не проходило. - Но ведь мы-то в том бою точно были героями! Возмутился он. А этот-то Роже, никакой не герой, а самый настоящий разбойник! Где же справедливость?!
- Бог меряет справедливость своей меркой, сын мой, - мягко увещил Парфений. - Через сто лет... Да что там, - даже через полвека, - никого уже не будет волновать, кем этот Роже был на самом деле. Но ведь главное, что в этой песне свою победу он одержал благодаря господу-богу. Не в этом ли высшее оправдание этой песни? Она учит людей главному - благочестию.
- А, подите вы к бесам, святые отцы! - Фыркнул Федор. - Вы оба сидите так спокойно, только потому, что в этой песне рифмоплет не упомянул ваши имена. Это я там валяюсь на карачках, и будто готов целовать в дупу Бафомета!
- Так и тебя там нет, куманёк, - успокаивающе произнес Окассий. - Там какой-то другой Феодор. И никто не узнает, что он - это якобы ты, если ты перестанешь об этом вопить за столом в окружении кучи незнакомцев.
Федор опасливо повел головой, не услышал ли его и правда кто из соседей?
- На вот, - Окассий подвинул к Федору поближе блюдо - съешь сосиску.
- И все равно, неправильно это. - Упрямо буркнул Федор.
- Жизнь вообще юдоль скорби, - хмыкнул Окассий. - Но вино и сосиска делают её чуть лучше. Вот на, еще и хлеб...
- Э-еех!
Федор зажевал сосиску, умял хлеба, запил вином. Вроде как внутри немного отпустило. Правда сидевшая на помосте баронесса так обратно в красавицу и не обернулась, сидела как есть дурища. Внутри шебуршилась искушающая мыслишка, - подловить избранника муз где-нибудь на улице, разузнать у него, откуда у него такая паскудная песня? Желательно узнавать, стукая исполнителя головой о ближайшую стену... Эх, слишком людно.