Сокровища небес - Локнит Олаф Бьорн (полная версия книги .TXT) 📗
«Ну почему мне так не везет? – тоскливо подумал он, глядя на подступающие со всех сторон ноги в грубых сапогах, коими чрезвычайно удобно пинать лежащего. – Всего лишь с девочкой погулять вышел… Забьют, точно забьют…»
– Держите маленькую шлюху, я с ней после разберусь, – злобно прогнусавил над головой знакомый голос. – Ну-ка…
– А ты все равно извращенец! – с отчаянием приговоренного к смерти, намеренного любой ценой сохранить за собой право последнего слова, выкрикнул Конан, прежде чем сокрушительный удар обрушился на его ребра. – Топить…
– Р-рубить! – прогремело над площадью подобие боевого клича. Толпа, к тому времени уже выросшая до изрядных размеров, дружно ахнула и всколыхнулась. Мучители вдруг утратили к Малышу всякий интерес.
– Кром-Воитель, – пробормотал Конан, неуверенно садясь.
Распихав зевак, мимо него пронеслось нечто. Нечто было большим, черным и настроенным крайне злобно – Малыш только и успел разглядеть грязноватую чалму на туранский манер и яростно горящие глаза над растрепанной бородой. Развевая полами халата, оно в два прыжка оказалось рядом с Диери и держащим ее охранником.
Удара Конан вроде бы не заметил. Однако телохранитель отлетел на добрый десяток шагов и грудой мяса сложился у забора, девушка растерянно ойкнула, а странный спаситель воздвигся над ней, возгласив с сильным туранским акцентом:
– Жены святы! Собак! Колоть! – после чего, угрожающе набычившись, двинулся на оторопевшего месьора Советника сотоварищи с явным намерением причинять телесные повреждения, кромсать, рубить и совершать прочие противозаконные действия.
К чести последнего, спасаться бегством он не стал. Бывший содержатель Деяниры отступил на шаг, вытянул из-за голенища кинжал и принял боевую стойку. Двое его охранников взялись за дубинки, третий вынул нож. Четвертый, коему Конан своротил челюсть, грустно посмотрел на них, на приближающегося туранца и втихомолку растворился в толпе.
Двоих с дубинками туранское воплощение Крома-Воителя уложило не останавливаясь и не замедлив размашистого шага – просто с быстротой атакующей кобры всплеснуло широкими рукавами, и одному, насколько мог судить Конан, разбило кадык, со вторым сотворило непонятно что, но с тем же результатом: бедняга рухнул без единого звука, даже не успев крикнуть. Тот, что был с ножом, сделал молниеносный выпад и несколько ударов сердца изумленно взирал на бессильно повисшую руку, переломанную в локте, прежде чем завыть от боли. Туранец подошел почти вплотную к побелевшему Советнику.
– Ты паршивый шакал, – громко произнес он, не обращая внимания на отчаянные выпады противника. Вельможный извращенец явно не был новичком в кинжальном бою, но туранец уклонялся от его ударов не глядя. – Оскорбил женщину. Бьешь лежащего. Тот мальчик – воин. Ты – шакал. Тебе смерть как собаке.
И вдруг, перехватив кисть руки с кинжалом на середине замаха, без усилий загнал клинок по рукоять в горло неприятеля.
– Светлый Митра! – пронзительно ахнула какая-то женщина в гуще толпы, и, словно бы ее возглас послужил сигналом, в наступившей тишине сразу несколько глоток заголосили:
– Убили! Убили!
– Советника Намира убили…
– Зарезали!
Некто совсем уж глупый или приезжий истошно завопил:
– Стра-ажа!
– Рехнулся совсем… Молчи, дурак, – посоветовали крикуну, однако вопль сделал свое дело: плотное кольцо рук, ног, голов с поразительной быстротой начало распадаться, а в отдалении замаячили островерхие шлемы стражников.
– Ох, теперь заварится каша! – выдохнул Малыш, вскакивая на ноги и морщась от острой боли в избитых ребрах. – Бежим отсюда!
Диери уставилась на приятеля прозрачными глазами. С перепугу она, похоже, забыла все на свете, включая собственное имя. Конан потянул девушку за собой, схватив за руку, и только тогда на лице Деяниры появилось вполне естественное выражение ужаса.
– А… А как же… – дрожащим голосом произнесла она, за недостатком слов показывая пальцем. Конан посмотрел. Человек из Турана подобрал оброненный нож и чистил им полу халата, при этом напевая игривую мелодию. Лицо его, по крайней мере та часть, какую не скрывала клочковатого вида борода, выражало полнейшую безмятежность.
– Тупой, что ли… – пробормотал Конан. – Эй, почтеннейший!
Туранец радостно осклабился.
– Не тупой, – довольно протянул он. – Острый! Смотри, какой острый! Хороший нож!
И в доказательство срезал из своей бороды пару волосков.
Малыш глянул туда, где, раздавая пинки и ругаясь, прокладывали дорогу стражники – те неумолимо приближались, намеренные карать по всей строгости закона. Тогда он схватил полоумного воителя за болтавшийся рукав и, твердо проговорив: «Так надо», решительно поволок прочь от места драки.
Всю дорогу до «Норы» тот недовольно ворчал на смеси туранского и шемского, высказываясь, насколько разобрал Малыш, скверно знавший туранское наречие, в том смысле, что никогда еще он, Джерхалиддин Раввани Ар-Гийяд, не бегал от каких-то паршивых трех десятков городской стражи, которых, если что, можно голыми руками на кусочки порвать.
«Повезло, – думал Конан, проникаясь к незнакомцу все большим уважением. – Теперь у нас будет свой берсерк».
Когда двери «Норы» открылись перед Конаном и его спутниками, большой обеденный зал трактира пустовал, только за длинным столом восседал в гордом одиночестве Хисс и уплетал тушеную фасоль из глиняной миски. Узрев живописного Джерхалиддина Раввани Ар-Гийяда, грозно сверкающего глазами из-под поношенной чалмы, Хисс подавился кушаньем, заперхал и, согнувшись, побрел за стойку – залить огонь кружечкой «Слезы дракона».
– Здравствуй, Хисс, – степенно поздоровался Малыш.
В ответ донеслось бульканье наливаемого вина и страдальческий возглас:
– Ну почему? Почему, едва только выдается спокойный денек, без всяких потерянных артефактов, враждующих магов, летающих пузырей и говорящих сортиров, немедля является какое-нибудь порождение туманных полуночных гор и приводит… Что это, Малыш? Не то, которое симпатичное и в юбке, а другое, большое и волосатое?
– Это Джарх… Джур…
– Джерхалиддин Раввани Ар-Гийяд, – выговорил туранец, блеснув великолепной улыбкой. – Из Аграпура.
Хисс вынырнул из-под стойки, сжимая в одной руке кружку, а в другой бутылку.
– Рад за тебя, почтенный… Хай-Шулуд. Сперва, значит, пекудо, а теперь Ар-Гийяд. Малыш, где ты его отыскал? Это, случаем, не твой новый приятель? У тебя появились трудности с девочками и ты решил по примеру Райгарха…
– Рубить! – рявкнул Ар-Гийяд, мгновенно спрятав улыбку. Хисс застыл, не донеся кружку до рта.
– Что рубить? – оторопело спросил он.
– Колоть, – мрачно уточнил туранец.
– Э-э… Хисс, – поспешно вмешался Малыш. – Он шуток не понимает. Совсем.
– Как ты? – не поверил Хисс.
– Гораздо хуже, – подтвердил Конан, прикидывая, не кроется ли в словах рыжего мошенника очередного подвоха. – Но как он дерется! Он нас с Диери от смерти сегодня спас. Видел бы ты…
– Сохрани меня Митра! – вскинул ладони Хисс, вспомнил про кружку и немедленно выпил. – Значит так, Малыш, – сказал он, обтирая губы, – чует мое сердце, что день еще толком не начался, а ты успел влипнуть в какую-то историю со смертоубийствами и злоумышлением на основы порядка. Давай, ешь, пей, но погоди рассказывать, пока остальные не проснутся. Да предложи даме сесть, невежа! Почтенный Ар-Гийяд понимает по-шемски?
– Почтенный Ар-Гийяд все понимает, – заверил туранец, подозрительно заглядывая в кружку.
– Только не говорит. Как Пушок, – хмыкнул Хисс. – Шутка, шутка! Не рубить, не колоть, не кромсать, – он задрал голову и тоскливо воззвал: – Ло-орна! У нас гость! Ар-Гийяд пришел!
Наверху хлопнула дверь, простучали шаги и появилась Лорна – встрепанная и спросонья плохо соображающая. Она перегнулась через перила, оглядела зал, остановила чуть рассеянный взор на туранце и озадаченно спросила:
