Конан и грот Дайомы - Мэнсон Майкл (прочитать книгу TXT) 📗
В горнице со стенами из толстых сосновых бревен будто повеяло чем-то нереальным, чудесным, колдовским. Дрогнуло пламя в очаге, взметнулись искры, таинственные отблески заиграли на клинках мечей и секир, развешанных по стенам; и чудилось, что шкуры, устилавшие полати, вдруг обратились в живых зверей, медведей да волков, следивших за людьми сверкающими желтыми глазами.
Эйрим наклонился, поднял бочонок с аквилонским и приник к нему, гулко глотая; вино текло по широкой груди ванирского вождя, капало на стол и лавку. Потом он утерся, подошел к очагу, с видимым усилием выдернул из камня нож и долго разглядывал его, пытаясь найти царапины на лезвии. Но их не было.
– Я дал бы тебе за этот клинок один из своих кораблей, – произнес наконец Эйрим, – но даже не буду предлагать такого обмена. Лучше всади нож в брюхо колдуну. Прикончи его, и я – клянусь Имиром! – отдам тебе всю добычу, что возьму нынешним летом в теплых краях.
– Она мне не нужна, – сказал Конан. – Мне нужны воины, которые справились бы со стражей Кро Ганбора.
– Сотня из них – на моем подворье, – заметил Эйрим. – В стенах замка осталось человек пятьдесят, не больше.
– Я не хотел бы возиться с ними. Мне нужно добраться до колдуна.
– Что ж, – произнес Эйрим, возвращая Конану кинжал, – давай выпьем, брат мой, и обсудим, как приуменьшить их число. Если ты справишься с тварью из Кро Ганбора, я готов рискнуть и вырезать обе его полусотни. Скажем, завтрашней ночью…
Дайома, Владычица Острова Снов, с довольным вздохом отложила свое магическое зеркало. Картины в нем были смутными и неопределенными; она видела то рыжие языки пламени, пылавшего в огромном очаге, то покрытые копотью своды обширного зала, то лица ваниров, заросшие рыжими бородами, хищный блеск их глаз, крепкие руки, тянувшиеся к блюдам с едой. Но главное она уловила: ее возлюбленный добрался до Ванахейма и сидел сейчас в усадьбе какого-то их вождя, отдыхал перед последним броском к Кро Ганбору.
Конечно, ему нужна была передышка – после страшной пурги, подстерегавшей его в ванахеймской тундре. Дайома не могла разобрать, что там случилось; в ее волшебном кристалле проносились лишь снежные смерчи да изредка мелькал лик возлюбленного, то искаженный яростью, то застывший, с остановившимся взглядом. Но, так или иначе, он пережил эту колдовскую бурю, посланную мерзким стигийцем, и находился теперь в двух или трех днях пути от его замка. Идрайн по-прежнему был с ним, а значит, никакая беда возлюбленному не грозила. Что же касается пуантенки, то ее Дайома нигде не могла найти. Возможно, эта ничтожная погибла во время бури – что было бы не так плохо, как призналась себе Владычица Острова Снов. Такой исход освобождал возлюбленного от лишних колебаний, когда ему придется подумать о возвращении на остров.
Итак, развязка событий близилась, и Дайома полагала, что план ее вскоре увенчается полным успехом. Теперь ничто не могло остановить возлюбленного или помешать ему, он миновал океанские просторы и дебри Страны Пиктов, он сражался и странствовал по равнинам Ванахейма, он побеждал в каждом бою, он уцелел во время метели. Осталось поставить точку, завершающий штрих, пронзив кинжалом грудь стигийца. Грудь, живот или горло – как больше понравится возлюбленному… В этом Дайома не собиралась лишать его права выбора.
– Не пойти ли нам облегчиться? – сказал Эйрим Высокий Шлем, сын Сеймура Одноглазого.
Самое время, подумал Конан; выпито немало да и съедено изрядно. Пора облегчиться, а затем продолжить переговоры. Ему никак не удавалось уломать Эйрима отправиться в поход на замок Кро Ганбор: ванирский вождь с охотой соглашался перебить ратников Гор-Небсехта, обосновавшихся в его усадьбе, но в обитель колдуна идти не хотел, отговариваясь тем, что люди ему не подчинятся. Конечно, волшебный клинок брата Конана, продырявивший камень, был серьезным доводом; однако, по утверждению Эйрима, нож выглядел бы еще лучше в брюхе мертвого колдуна. Кто его знает, этого Гор-Небсехта? А вдруг он, издыхая, ухитрится наслать порчу на тех, кто захватил его замок? Нет, хозяин Рагнаради не желал рисковать!
Конан проследовал за ним на задний двор, к земляному валу, где были выкопаны прикрытые досками ямы. От них тянуло смрадом. Ночь, как всегда в летнее время в Ванахейме, была светлой, и киммериец мог разглядеть тянувшийся поверх насыпи частокол из заостренных бревен, торчавшие по углам вышки и тени ближних сараев. Земля уже просохла, и кое-где появились пучки чахлой травы – больше всего под стенами, защищавшими от ветра.
Усадьба Эйрима стояла на широком косогоре, полого спускавшемся к воде. Поперек его был выстроен Длинный Дом, крепкая бревенчатая цитадель с фундаментом из дикого камня, в коей коротали зиму воины со своими женщинами и отпрысками. Дом был велик: двести шагов в длину и пятнадцать в ширину, ибо в нем размещалась вся дружина Эйрима, кроме самых знатных бойцов. Внутри Дом представлял собой одну огромную залу с подпертым столбами потолком, с многочисленными очагами, у которых грелись его обитатели и на которых готовили еду, по стенам шли лежанки в два яруса, а посередине были устроены лавки и столы. Место на лежанках поближе к очагам отводилось для старых заслуженных воинов и тех, кто имел семьи – их крохотные конурки разгораживали свисавшие с потемневших балок шкуры.
Фасадом Длинный Дом выходил к бухте, а с другой стороны к нему торцом было пристроено еще одно сооружение, впятеро меньше размером – жилище самого Эйрима, его жен и ближних людей. Надо заметить, что в южных краях, где-нибудь в Аквилонии или Офире, все выглядело бы иначе: господский терем или дворец красовался бы на переднем плане, на виду у моря и неба, тогда как воинскую казарму задвинули бы куда подальше. Но ваниров заботила не красота, а безопасность, и потому вожди их предпочитали обитать поближе к задним дворам. Разумеется, дворы эти были обнесены валами, защищены частоколами и сторожевыми башнями, на которых днем и ночью дежурили бойцы с тугими луками, готовые поразить чужаков. Эйриму это, тем не менее, не помогло: незваные гости из Кро Ганбора проникли в его крепость беспрепятственно, прямиком через главные ворота.
Справа от Длинного Дома, образуя с ним прямой угол, тянулся огромный сарай, заставленный бочонками с пивом и вином, бочками с китовым жиром и соленой рыбой, кадками с ягодой, заваленный мешками, полными овса и пшена. Здесь же хранилась и добыча летних набегов, не самая ценная и дорогая: кожи, холстина, ремни, грубое сукно, невыделанные шкуры, слитки бронзы и бруски железа. В самом конце сарая, дальнем от моря, располагалась кузница, а за ним находились псарня и свинарник, примыкавшие к защитной земляной насыпи.
Таким же образом была обустроена и левая половина усадьбы, защищенная тыном и насыпью, в которой рабы отрыли себе землянки. Тут тоже имелись два обширных строения, подобных сараю с припасами и свинарнику и вытянутых вдоль по косогору. В первом из них зимой хранили корабельное снаряжение – съемные мачты, весла и паруса, бочки с дегтем, веревки и канаты, бронзовые якоря, носовые украшения, связки стрел и дротиков, большие щиты, коими в бою прикрывались поверх бортов. Сейчас в корабельной кладовой расположились люди Гор-Небсехта, а все ее содержимое дней десять назад перетащили на ладьи – те покачивались у берега, где северные воды уже очистились от льда. За этим хранилищем стоял обширный навес, под которым зимовали корабли. У него не было стен, только двускатная кровля на столбах; торцом же навес выходил к воротам, от которых начинался спуск к бухте. Эта плотно утоптанная и широкая дорога тянулась на две сотни шагов, до самых причалов; по ней скатывали в воду корабли.
Но Конан сейчас их не видел. Он находился на заднем дворе, спиной к защитному валу; прямо перед ним был вход в жилище Эйрима, за которым маячили смутные контуры Длинного Дома, справа тянулась стена сарая с припасами и кузницы, а слева темнели бревна бывшего корабельного склада – из него доносился дружный храп сотни глоток. Эйрим помочился в ту сторону, сплюнул и подтянул штаны.
