Изгой - Никитин Юрий Александрович (читать книги регистрация .TXT) 📗

Россоха видел, как Боровик потрогал амулет на шее, губы слегка шевельнулись, и сразу длинная бесформенная одежда исчезла, сменившись костюмом почти воина, плотно облегающим его коренастую сильную фигуру.

Зал без окон, так и должно быть, это башня, раньше все было наверху, но теперь не всяк сумеет подняться по ступенькам на такую высоту, но десяток светильников дают ровный яркий свет. Даже Ковакко, у которого глаза слабоваты, довольно огляделся, даже не щурится.

Все рассаживались медленно, неспешно. Так это выглядело, неспешно, хотя на самом деле, мелькнула мысль в голове Хакамы, каждый не доверяет даже чужой мебели, уж очень привыкли к той, что возникала по их желанию. Беда сильных магов! Беда в том, что все их желания исполнялись слишком легко и быстро. А теперь окружающий мир кажется вовсе враждебным...

Наконец расположились, смотрят на нее выжидательно. Ковакко, Боровик, Россоха, Короед, даже всегда подчеркивающий независимость Беркут. Все сидят, кто где считает для себя удобным или престижным, смотрят. Тем самым отдают ей инициативу. А кто владеет инициативой, тот уже хозяин положения. Хотя некоторое время придется затратить, чтобы это дошло до всех.

– Я пригласила вас, – сказала она музыкальным голосом, в последний момент успев проглотить слово «собрала», что наверняка задело бы самолюбие Беркута и Короеда, – потому что мир изменился... Не в лучшее время для нас. Нам нужно как можно скорее... и правильнее, решить, что нам предпринять в этих изменившихся условиях.

Ковакко и Россоха слушали вежливо, а Беркут, что развалился, как ленивый кот на лежанке, буркнул:

– Что предпринять, что предпринять... Учиться сапоги шить! Кто способен учиться, конечно. Остальным – огороды копать.

Ковакко поморщился. Беркут говорит слишком громко, словно простолюдин перекрикивается с заблудившейся овцой, сказал тихо:

– Магическая мощь уходит из мира. Неизвестно, сколько это будет продолжаться... Может иссякнуть вся, но могут остаться какие-то капли.

Беркут буркнул:

– Что капли? Мы привыкли к рекам. С волшебниками покончено. Останутся какие-нибудь мелкие деревенские колдуны... Привороты-отвороты, порча скота... На это и капели хватит.

– А мы?

– А мы исчезнем, – ответил Беркут с раздражением. – Превратимся в сапожников или огородников. Ты не пробовал вкус репы, выращенной своими руками?

– Не повезло, – ответил Ковакко саркастически.

– Мне тоже. Но скоро нам повезет! Еще как повезет. Хакама похлопала ладошкой по столу. Чародеи умолкли, повернули головы.

– У нас остались знания, – напомнила она. – Мы почти двадцать лет были властелинами мира! Нам ли вот так взять и отступить?.. Мы знаем все тайны, мы знаем секреты всех властелинов и правителей, все тайные ходы-выходы из дворцов, знаем, сколько у кого в казне. Умный человек этими знаниями может воспользоваться так, как будто и не терял магической мощи!.. Подумайте над этим. Мы не только можем, но и должны оставаться Семерыми Тайными, что властвуют над миром. А мои подвалы с золотым песком?

Она впилась в их лица, стараясь заметить, кто как среагирует на ее нарочитую замену «правят» на «властвуют». Создатель Совета Семерых, Олег Богоборец, настаивал и утвердил формулу, что они правят народами кротко и мудро, пресекая в корне войны, помогая с дождем во время засух, насаждая в мире миролюбие и хорошие нравы. Сами же должны довольствоваться лишь тайной властью, никогда не выказывая ее явно, не создавая себе громадных дворцов, выставленных напоказ... Но что за удовольствие от власти, если она не сможет ее демонстрировать покорным и устрашенным толпам?

На их лицах не заметила неудовольствия. Наоборот, она сказала более привычное для них, привыкших именно властвовать. Властвовать в течение очень многих лет, а то и столетий, а двадцать лет нового правления для них – единый миг.

Беркут с удовольствием потянулся, суставы захрустели. Острые глаза смотрели из-под нависших бровей пристально, с затаенной насмешкой.

– Ты права, Хакама, – сказал он. – Условия изменились, но не изменились мы. Совет Семерых должен существовать! Я уверен, будь Богоборец здесь, он бы одобрил наше решение.

По залу прокатился шорох голосов. Хакама натянуто улыбнулась, попыталась пробиться мыслью сквозь защиту Беркута, но ударилась о стену. Ей почудился злорадный смешок.

Беркут смотрел с затаенной насмешкой. Она не могла понять, насколько он был искренним, когда поддержал Богоборца при создании Совета. То ли всерьез, что маловероятно, это с его-то мощью и нежеланием с кем-либо считаться, то ли особая хитрость, рассчитанная на много ходов вперед ситуация... Если это так, его можно осторожно привлекать в союзники, а не просто в исполнители.

– Одобрил бы, – ответила она с натянутой улыбкой. – Все, что на благо, он бы одобрил. Ковакко спросил с интересом:

Кстати, а что с ним? Где он? Я не видел его уже несколько лет.

И я, – ответил Короед.

– И я хотел бы увидеть, – добавил Россоха. – В трудное время он должен быть здесь, не находите ли?

Хакама встрепенулась. Россоха сказал нужные слова, которые она готовилась сказать сама, но это сразу бы выставило ее противником Главы Совета Семерых Тайных.

– Великий мастер Россоха прав, – сказала она громко, и все умолкли, повернулись к ней. – Вот Россоха полагает, что основатель Совета Семерых Тайных Властелинов Мира в этот трудный час испытаний должен быть здесь, с нами. Я не знаю, где он: в хранилище знаний, в старинной библиотеке или в заведении с продажными девками. Все может быть, мы, могучие маги, так же поддаемся унынию, разочарованию, как и простые люди. И так же иной раз опускаемся на дно. Повторяю, я не знаю, где Богоборец! Может быть, он в библиотеке. Но нам все равно: в библиотеке он или в корчме! В этот трудный час он не с нами. И потому будем решать без него.

Короед спросил несколько растерянно:

– Шестеро голосов? Но это же значит, что нарушается... нарушается сама структура!

Беркут сказал с двусмысленной улыбкой:

– А какая разница – шесть или семь? Правда, при семи голосовать проще. Ладно, потом можно принять еще одного.