Пираты Гора - Норман Джон (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— И после этого ты пришел сюда, — сделал я заключение.
— Да, — сказал он, — после этого я пришел сюда, — он взглянул на меня, и его уши снова зашевелились. — И я принес с собой воспоминания о десятках лет, проведенных на галерах, и ненависть ко всему, что связано с Порт-Каром.
К этому времени вокруг нас собрались, наверное, все члены общины. Рядом со мной стояла светловолосая девушка, увиденная мною первой и послужившая той приманкой, на которую я попался. Она стояла, гордо распрямив плечи, высоко подняв голову, как свободная женщина рядом с жалким рабом, обнаженным и коленопреклоненным. Ее теплое бедро находилось возле самой моей щеки. Через плечо у нее были перекинуты четыре подбитые на охоте птицы; шеи у них были свернуты и головы безвольно свисали с ее груди и спины. Здесь присутствовали и другие женщины, и кое-где среди взрослых я заметил детей.
— Он или из Порт-Кара, или направлялся туда, — сказала она, поправляя висевших на плече гантов, — по той причине, которая только и может вести человека в этот город.
Хо-Хак долго молчал, его широкое обветренное лицо оставалось спокойным.
До меня доносился топот бегающего где-то поблизости домашнего тарска и веселые крики играющего с ним ребенка.
Слышал я и присвист прирученных болотных гантов, свободно разгуливающих по ренсовому острову, оставляющих его только для поисков пищи и всегда возвращающихся обратно. Дикие болотные ганты, будучи пойманными даже птенцами, не поддаются одомашниванию. Однако если птенцы, вылупившиеся в неволе из яиц, собранных из плавающих по болоту гнезд гантов, не видят в первую неделю после появления на свет своих взрослых сородичей, они начинают воспринимать ренсовый остров как свой родной дом и не выказывают по отношению к человеку никакого страха. Ведут они себя совершенно естественно, улетая и возвращаясь к тому месту, которое они считают своим гнездовищем, позволяя человеку брать себя в руки. Однако в случае уничтожения репсового острова, предоставленные сами себе, они быстро адаптируются к новым условиям и полностью дичают.
Здесь же находилось несколько человек довольно представительного вида, возглавляющих, как я предположил, другие, находящиеся по соседству ренсоводческие общины. Подобный остров вмещает, как правило, не больше пятидесяти — шестидесяти жителей. Я решил, что выслеживание и поимка меня осуществлялась совместными действиями нескольких общин. Обычно, как я уже упоминал, подобные сообщества держатся довольно изолированно друг от друга, но вовсе не сейчас, — в преддверии осеннего равноденствия и начала месяца се'кара, первое число которого отмечается ренсоводами как праздник. К этому времени большая часть ежегодных работ по выращиванию и переработке ренса закончена, бумага скатана в рулоны, закрытые ренсовыми чехлами и перетянутые веревками, и готова на продажу.
В период между се'кара и зимним солнцестоянием — в первый день месяца се'вар — бумага будет продана или обменяна, для чего ее или доставляют к морю, или дожидаются прибытия оптовых покупателей, входящих в дельту на узких баржах, с рабами на веслах, чтобы иметь возможность купить товар подешевле.
Первое се'вара также является праздником, но отмечаемым уже каждым островом отдельно от остальных. После продажи урожая ренса и изделий из него общины больше не стремятся держаться поближе друг к другу, поскольку теперь они представляют собой слишком заманчивую цель для «сборщиков податей» из Порт-Кара. Хотя, как мне кажется, собираясь вместе в се'кара, они также подвергаются серьезному риску: хранящиеся в это время на островах непроданные запасы ренсовой бумаги уже сами по себе являются настоящим, хотя и несколько громоздким сокровищем.
Однако нечто странное было в том, что на острове Хо-Хака одновременно присутствовали главы пяти или шести соседних общин: подобное количество собирающихся вместе ренсовых островов является большой редкостью во время празднования начала се'кара. Обычно в нем участвуют не более двух-трех общин, члены которых пьют ренсовое пиво, получаемое из перемолотой, вымоченной, перекипяченной и перебродившей мякоти ренсового стебля, поют, затевают различные игры и ухаживают друг за другом, поскольку молодежи, обитающей на ренсовых островах, редко предоставляется возможность встретить ровесников даже из соседней общины. И все же почему так много ренсовых островов собралось здесь, в непосредственной близости друг с другом, пусть даже в преддверии празднования? Ужт конечно, поимка одинокого путешественника не могла привлечь к себе такого внимания, тем более что они собрались вместе прежде, чем я попал на их территорию.
— Это шпион, — сказал один из стоящих рядом с Хо-Хаком, высокий крепкого телосложения мужчина с острогой в руке, на лбу которого была узкая повязка с украшавшими ее перламутровыми пластинками воскского сорпа.
Интересно, кому надо было шпионить на ренсовых островах?
Хо-Хак продолжал молчать и лишь переводил задумчивый взгляд с меня на лежащее перед ним оружие.
Я пошевелился, разминая затекшие члены.
— Не двигайся, раб! — крикнула мне стоявшая рядом девушка.
Накинутые мне на шею петли болотной лианы немедленно затянулись.
Руки ее вцепились мне в волосы и безжалостно рванули мою голову назад.
— Он из Порт-Кара, — повторила она, не отпуская моих волос, — или собирался туда попасть!
Она посмотрела на Хо-Хака, ожидая его решения.
Хо-Хак, однако, не только не ответил, но, казалось, вообще не замечал ее присутствия.
Она раздраженно отпустила от себя мою голову.
Хо-Хак был всецело поглощен разглядыванием моего обернутого в кожу лука из дерева ка-ла-на.
Женщины ренсоводов, находясь дома, не прячут своих лиц под покрывалом, как это принято среди горианок, особенно горожанок. Мало того, они вполне способны выполнять любую мужскую работу: рубить ренс и обрабатывать его, охотиться на мелкую дичь — и вообще самостоятельно поддерживать свое существование. В среде ренсоводов не так много обязанностей, с которыми они не могли бы справиться. Их знания и умения уважаются в повседневной жизни маленькой общины. В связи с этим они редко проявляют сдержанность в праве голоса и выражении собственного мнения.
Хо-Хак наклонился и развернул гибкий желтый лук, рассыпав по матерчатой ренсовой подстилке легкие, с заостренным концом стрелы.
У двух-трех присутствующих мужчин вырвалось невольное изумленное восклицание. Я догадался, что им доводилось видеть короткие прямые луки, но с длинным луком встречаться не приходилось.
Хо-Хак встал. Лук по высоте превосходил многих из собравшихся вокруг нас мужчин.
Он протянул лук светловолосой девушке.
— Натяни его, — распорядился он.
Та раздраженно сбросила с плеча подбитых гантов и взяла лук.
Схватив его левой рукой у самой середины и уперев его нижний конец у ступни левой ноги, правой рукой она тщетно пыталась натянуть его тугую, из переплетенных с пенькой шелковых волокон тетиву. Она старалась изо всех сил.
Наконец она в ярости вернула лук Хо-Хаку.
Тот обернулся ко мне, сопровождая взгляд характерным легким движением ушей.
— Это крестьянский лук, не так ли? — спросил он. — Его, кажется, называют большим или длинным луком?
— Да, — ответил я.
— Много лет назад, — сказал он, — в одном селении на Тентисе, сидя у огня, я слышал рассказы об этом луке.
Я промолчал.
Он протянул лук парню с повязкой, украшенной перламутровыми сорпскими пластинами.
— Натяни его, — приказал ен.
Тот передал свою острогу стоящему рядом человеку и уверенно взял лук. Через секунду его самоуверенности поубавилось, затем его лицо покраснело от напряжения, налилось кровью, на шее вздулись вены, и он с криком отчаяния отбросил лук Хо-Хаку.
Хо-Хак поймал его и еще раз внимательно оглядел. Затем он взялся за лук и, уперев его нижний конец в стопу левой ноги, натянул тетиву.
У присутствовавших вырвался восторженный, смешанный с благоговением крик.
Я откровенно восхищался им. В этом человеке была сила, и не просто сила, позволившая ему легко, без видимого напряжения натянуть тетиву, накопленная, должно быть, за долгие годы пребывания на галерах, но сила, заслуживавшая настоящего уважения.
