Торнан-варвар и жезл Тиамат - Лещенко Владимир (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Кочевник что-то спросил у проводника на непонятном языке, тот ответил длинной речью, как будто оправдываясь. Оборвав его на полуслове взмахом руки, бородач приложил руку к сердцу.
– Я рад видеть служительницу Великой Матери, хотя и не могу понять, что ее привело в эти обиженные жизнью края. Но думаю, что мой отец тоже будет рад увидеть тебя, почтенная, и засвидетельствовать уважение к Матери…
В шатре, на груде подушек возлежал человек в широком одеянии, казавшийся не отцом, а скорее старшим братом встретившего их кочевника. По обе стороны от него сидели две весьма упитанные женщины в переливающихся шелках и грубой работы серебряных украшениях. Они равнодушно взирали на пришельцев. В шатре оказалось не в пример уютней, чем под палящими лучами солнца. Тем более что тут же гостям подали охлажденного финикового вина и сочные порезанные гранаты, сияющие красными зернами. На их кожуре поблескивали капельки холодной воды – колодец, который искал проводник, был именно тут.
Вскоре выяснилось, что бородатого зовут Имрам иб-Муум и он не только вождь этих пустынных бродяг, но один из самых знаменитых торговцев, что гоняют караваны через пески.
– Вы, наверное, ищете сокровища? – спросил хозяин посреди разговора.
– Нет, мы странствуем ради дел Великой Матери, – сообщила Марисса.
– А разве я усомнился? – кивнул вождь. – Просто имей в виду: проклятое золото проклятого повелителя Ускерга не приносит счастья. Мы чтим Богиню, но она далеко, а Семеро Проклятых всегда рядом. За левым плечом.
– Семеро Проклятых? Демоны? – переспросил Торнан.
– Да, они самые, ивлиссы. Ищут, в кого бы вселиться, но после Ускерга тут нет стран, которые могли бы их удовлетворить… Поэтому им остается жаловаться да проклинать судьбу, приковавшую их к этому месту, и еще себя – за то, что по злобе и глупости погубили Ускерг и его царя Хала.
– А давно это было?
– Кто ж знает? Пустыня скрывает следы… Ты можешь провести каналы от рек, согнать тысячи рабов, чтобы они вырыли колодцы глубиной в лигу, но все будет напрасно. Пустыня поглотит твой город, даже если будет ждать тысячу лет! Владыка Ускерга сильно согрешил, служа Семерым Проклятым, и подданные его согрешили, молясь в их храмах, и боги в один день осушили все его колодцы и арыки. И все умерли от жажды за несколько дней. И на все золото нельзя было купить ни глотка воды… Старые предания говорят, – продолжил он, прикрыв глаза, – что во дворце Хала имелась гигантская сковородка, на которой те, кого он приговорил к смерти, плясали, перед тем как упасть и изжариться заживо. Еще у него были рыбные садки, где жили сомы, которых откармливали человечиной. Любимым его занятием было привести не угодившего ему человека на берег пруда и заставить смотреть, как на корм сомам бросают его детей. Семеро Проклятых нашептывали ему все это.
– Я не слышала о них, – чуть озабоченно сообщила Марисса.
– Странно – я думал, служительницам такой великой богини это известно. У каждого из Темных своя работа.
Один – Князь Огня – отвечает за пожары, землетрясения, вулканы.
Второй – Князь Чумы – за болезни.
Третий – Князь Скелетов – за голод и засухи.
Еще один – Князь Пустоты – обрушивает на голову падающие звезды.
Пятый – Князь Людей… он отвечает за беды, что люди приносят сами себе.
Шестой… Впрочем, не следует тревожить ивлисов.
– Скажи, досточтимый, а нет ли тут в окрестностях разрушенного старого города? – решил изменить тему разговора Торнан. – Не слышал ли ты об Осиаге?
Собеседник ответил не сразу.
– Мы называем его Пасть Гиены, – нахмурился Инган. – Этот город не оставил доброй памяти о себе – слишком многие из наших предков пали жертвами его воинов.
Торнан кивнул, соглашаясь. Дружина эмира этого сгинувшего города изрядно уменьшила количество разбойников в песках.
– Но и он погиб, хотя его царь тоже называл себя господином пустыни. В пустыне много затерянных городов. Некоторые еще тянут свои разрушенные башни к звездам, другие занесены песком. Люди глупы – они строят свои города на песке, не понимая, что пустыня всегда возьмет свое обратно… Наш путь как раз идет мимо него, хотя и чуть в стороне. Мы укажем вам дорогу, хотя я сам лично не стал бы его посещать. Тридцать тысяч человек погибло там в один миг, и еще тысячи были поглощены землей. Ну, это ваши дела и дела богини, которую и мы чтим. А пока – отдохните в наших шатрах…
– Торнан, друг мой, – сказал внезапно Чикко, когда они вышли наружу, под раскаленное солнце. – А давай… Давай убежим.
– Да ты что?! – уставился на него капитан. – Ты рехнулся?
– Давай убежим, а?! – почти умоляюще произнес Чикко. – Шэтт с ними, с этими каймами! На них ни голову себе обратно не пришьешь, ни душу у темных владык не выкупишь! А эта сумасшедшая пусть сама ищет свои жезлы хоть до старости!… Торнан, – голос Чикко был полон неподдельного отчаяния. – Я, может, и дикарь, высших тайн не понимаю, но мы, фоморы, пережили столько племен и народов, что и не упомнить. Мы ведь только потому живы, что чуем, куда можно лезть, а куда нельзя… Когда-то мои предки половиной мира владели, но вот забыли – что можно и что нельзя… И вот что от нас осталось! Это теперь в крови у нас – понимаешь?! Поверь, я чую: не будет добра от этой палки ни нам, ни миру. Не будет нам с ней удачи! Торн, ну неужто один вояка да один чародей не смогут прожить без этого золота поганого?…
– Да что с тобой, Чикко?! – встряхнул его Торнан. – Ты что-то знаешь? Или почуял? Ну, скажи!
– Не знаю… – покачал головой Чикко. – Ничего я не знаю… Извини, что-то накатило… Забудь.
Чикко тревожно озирался. Вокруг него была пустыня. Не та, которой они шли уже много дней, не Тэр, именуемая Большой Логрской Печью, а совсем другая. Белая снежная пустыня, освещенная серебряным солнцем дальнего севера. Вроде стоит он, озираясь, и видит белизну до самого горизонта – и ни пятнышка на ней, ровное заснеженное поле, только ветер свистит и колет щеки.
Чикко тревожно озирался. Ему было нехорошо – что-то происходило. Что-то угрожающее его, шамана Чикко, шкуре, которую он ценил дороже любых сокровищ всех миров – сколько бы там Неведомый и Древняя Праматерь их не создали. Об этом настойчиво говорило все его шаманское чутье.
На нем была его шаманская кухлянка, которую, как он помнил сам, он швырнул в костер, перед тем как подняться на борт даннского китобоя, что увез его от родных берегов. На груди висит витая раковина, в которую дудят, вызывая мелких стихийных духов, а к поясу приторочен бубен из рыбьей кожи – тоже брошенный им в огонь. Но прежде всего – где он? Он еще раз осмотрелся.
Вокруг были невысокие торосы, искрящиеся под солнцем полярного дня. Лед под ногами мутно-зеленый, толстый, значит, старый; пусть он и не слишком сильно понимает в оттенках льда… За его спиной белесое небо слегка темнело – значит, там, совсем близко, было открытое море. Итак, он находится где-то на полпути между родными островами и Отринутыми землями, на самой границе плавучих льдов.
Чувство опасности не отпускало. И теперь он смутно чуял, что ему грозит нечто живое.
Кто? Может быть, прячущийся за торосами белый медведь-ушхой, что любит лакомиться человеческим мозгом? Или подо льдом ходит, готовясь сокрушить шамана и утащить его в ледяную бездну, черный гронг – большая касатка, с теплой кровью, но дышащая жабрами?
Или из незамеченной им полыньи выскочит тумсак – громадный хищный тюлень, не делающий разницы между нерпой и человеком?
Или невесть как забредший сюда могучий белый волк из Драконьих земель, распластавшись на слежавшемся снегу, крадется к нему, готовясь прыгнуть на спину и ударить клыками, разрывая яремную вену?
Угроза тем временем приближалась, и приближалась с севера.
Чикко невольно вздрогнул. Неужели это те самые ледяные люди из легенд, косматые, поросшие волосом полуразумные карлики, что кочуют по льдам и тоже не делают разницы между двуногой и прочей добычей? Они будут поопаснее и тюленя, и волка, и даже медведя – потому как при случае слопают и того, и другого, и третьего.
