Я - Спартак (СИ) - Рыжебородый Эрик (книга жизни .TXT, .FB2) 📗
Цезарь, похоже, мог часами рассказывать о своих великих предках, сделавших Рим, тем самым центром, с которого началась империя. У Суркова же от всех этих имён и связанных с ними событий, вскоре разболелась голова и он оказался несравненно рад, когда вдалеке показались огни лагеря Красса. Игорь только хотел предложить ускориться, как Цезарь поднял руку и предупредил, что высокородный всегда едет первым, потому он скачет вперёд, а свита – Тулий и Сурков – за ним на некотором отдалении. Римлянин ударил коня и поскакал, не дав спутникам ни малейшей возможности что-либо возразить, уверенный в своей правоте и превосходстве.
***
Сидя у костра среди легионеров, Игорь чувствовал определённую неловкость, ведь он грелся в стане врагов, которые к тому же и накормили его. Цезарь не сказал, кто на самом деле его спутники, благоразумно решив не нагнетать обстановку. Для всех Тулий и Сурков – клиенты Гая, под чьим патронажем они собственно и находятся, получая защиту и покровительство патриция, служа ему посыльными и личной охраной. Восставшие носили те же доспехи, что и римляне, потому своим внешним видом не вызывали подозрений. Тем не менее, Сурков предпочитал помалкивать, опасаясь выдать себя акцентом или бросив неудачную фразу. Он не торопясь поглощал довольно скудный ужин легионера, поглядывая по сторонам. Тулий охотно беседовал с окружающими, снова обжившись в знакомой роли фермера из Риети, вступившего в армию много лет назад. Подобная версия немного не стыковывалась с позицией клиента Цезаря, но легионеры не придали внимания подобным тонкостям. Им было достаточно, что перед ними такой же простой человек, плебей, как и они.
Обсуждали всё кроме войны и предстоящего сражения: холодную зиму и, вероятно низкий урожай в будущем году, центуриона, докапывавшегося до мелочей, возросшие траты на ремонт кольчуг, который легионеры производили за собственный счёт, семьи и женщин, допуская при этом весьма вульгарные высказывания. Один солдат получил известие, что у него родился сын и не мог решить, что ему предпринять, ведь он не был дома два года и, очевидно, что малец не его. Советовали подать на развод, ведь как мужчина, он имел на это право, учитывая измену жены. Правда, имелись подводные камни, супруга из относительно богатой, по местным понятиям, семьи, её потенциальное наследство поболее будущей пенсии ветерана. К тому же, кто захочет официально прослыть рогоносцем? На данный же момент женщина заявляла, что зачала ребёнка, когда ездила к мужу. Конечно, данное событие не имело места, но опровергнуть это мог только сам легионер. Предлагали поступить в соответствии с древними обычаями: умертвить изменницу и бастарда, а любовника – кастрировать. Как только прозвучал призыв к расправе, все тут же стали предлагать наперебой различные виды наказания: прилюдную порку, сексуальное бесчестье жены, то есть насилие слугами и друзьями в присутствии мужа, закапывание живьём, сбрасывание со скалы.
Внезапно к костру подошёл центурион. Все умолкли, но он, конечно, слышал о чём шумели солдаты. Командир не многословно поставил в обсуждении точку, напомнив, что далеко не все дослужат до пенсии, которая будет ой как не скоро. «Счастливчики», вышедшие в отставку через много лет, будут отнюдь не мужчинами в полном расцвете сил, а может, и инвалидами. Потому надо радоваться, что в семье появился наследник мужского пола, который продолжит род и станет достойным гражданином Рима.
Центурион удалился. Вскоре прозвучал сигнал, и дисциплинированные легионеры мгновенно разошлись по палаткам, готовясь к сну. Сурков и Тулий остались у костра одни. Они молчали, а Игорь думал о своём сыне. У него ведь почти не было сомнений, что ребёнок его. Вика, конечно, изменяла в этом времени, но что можно было ожидать от эскортницы? С другой стороны, она подарила Суркову наследника, не избавилась от плода и, вспоминая последнюю встречу, Игорь не мог отрицать, что она общалась с ним, как с любимым, хотела вернуться и жить вместе, к тому же абсолютно точно высказалась насчёт Лукреции, а он не захотел поверить и бросил. Старый солдат, заставил Суркова, засомневаться в том, всё ли он сделал правильно. И чем больше Игорь рассуждал, тем более в нём крепла уверенность, что он допустил ряд ужасных ошибок, пойдя на поводу эмоций и думая не столько головой, сколько другим местом.
Из тьмы выплыла знакомая фигура. Гай Юлий Цезарь. Он появился из ниоткуда и стоял молча. Первым сообразил Тулий, вскочив со своего места, за ним поспешил подняться Сурков – римлянин ждал, когда к нему будет проявлено достаточное почтение, ведь не гоже, чтобы плебеи сидели, в то время как патриций стоит.
- Красс отклонил предложение Спартака, - сообщил Цезарь, - я сразу говорил, что именно так будет. Откровенно, на месте Красса я бы тоже не стал вступать в переговоры с мятежниками. Как человек и вождь, Спартак вызывает уважение, но он враг Рима и должен быть уничтожен. Пощады не ждите, Марк настроен истребить мятежников поголовно. Я бы сказал «бегите», но трусов не терплю. Желаю доблестно пасть в бою. Это лучший выход. Кстати, послезавтра прибывают легионы Помпея. Я передам предложение Спартака, но уверен, что он также отклонит его. – затем Цезарь повернулся и крикнул кому-то невидимому во тьму, - центурион, прикажи привести их лошадей и лично сопроводи до ворот, хочу быть уверенным, что мои клиенты беспрепятственно покинули лагерь.
- Будет исполнено, господин, - донеслось в ответ.
- И ещё, - Цезарь вновь обратился к Тулию и Суркову, - держите! - он кинул мешочек, звякнувший, когда Игорь поймал его на лету, - выкуп, семьдесят талантов, как договаривались. Все обещания выполнены! Прощайте!
Сказав эти слова, Цезарь, не дожидаясь ответа удалился. Вскоре появился центурион в сопровождении двух солдат, ведущих под уздцы коней. Не прошло и пяти минут, как Тулий и Сурков выехали за ворота, направившись в обратный путь.
Большую часть дороги друзья ехали молча. Миссия провалилась. Мира не будет. Киборг, вероятно, анализировал и прорабатывал новые варианты достижения цели и, судя по всему, не находил. Игорю запали в душу слова центуриона у костра, и Сурков продолжал думать не о восставших, а о Вике и ребёнке. Наконец, он в мыслях «добрался» до прощания с Цезарем и вспомнив одну странность спросил:
- Послушай, Тит, Помпей подходит только послезавтра. Цезарь проговорился. У Спартака есть шанс?
- Игорь, он не сболтнул ничего лишнего. Цезарь не тот человек, чтобы бросать слова просто так.
- Погоди, не понимаю. Зная, что Красс пока один, разве Спартак не попытается напасть, пока римляне не объединили свои силы?
- Обязательно попытается, но это Крассу и надо.
- ???
- Сам подумай. Красс хочет присвоить все лавры себе. Не надо быть оракулом, чтобы предвидеть: утром он снимется с лагеря и, не дожидаясь Помпея, устремится к реке Силар. Спартак занял хорошие позиции на одном берегу, Красс окажется на другом. Что дальше произойдёт?
- Римляне попытаются переправиться…
- Верно. Только Спартак в состоянии отбить атаку. Водная преграда и холмы в помощь. Красс навряд-ли сможет победить. Скорее всего его легионы понесут значительные потери и отступят. Мятежники и римляне так и будут стоять друг напротив друга, разделённые рекой. Такая диспозиция сохранится до тех пор, пока не подойдёт подкрепление – Помпей. Получив громадный численный перевес, римляне снова атакуют и победят. Это невыгодно Крассу, в том плане, что победителем становится Помпей. Потому о приближении последнего и «проговорился» Цезарь.
- Всё-рано неясно, чем это поможет Спартаку или Крассу.
- Мятежникам даст лишь призрачный шанс на победу. Потому римляне и выдали информацию о подходе подкрепления. А вот Крассу польза очевидна. Он не будет атаковать восставших. Более того, скорее всего не станет препятствовать их переправе через Силар. Ведь у Спартака нет выхода. Зная, что приближается Помпей, у него останется единственная возможность победить: как можно быстрее разбить Красса. Восставшие покинут удобные позиции на холмах, переправятся через Силар и в чистом поле сойдутся в битве с римлянами. Уничтожив легионы Красса, они снова отступят за реку и будут ожидать Помпея, дабы разбить и его. Другого варианта действий у Спартака нет. Красс же получает сражение на равнине, где он сможет в полную силу использовать мощь римской армии. Риск поражения есть, но минимальный, вся же слава при победе достанется ему одному.
