Лабиринты памяти - Робер Кристина (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
А что же Мари? Они ведь единоутробные. Но она не могла быть чудовищем. Уж слишком много времени они проводили вместе в последние дни – заметила бы хоть что-то. Единственное, что всегда поражало Нику в подруге, так это ее маниакальная страсть к брату и забота о нем. «Я сделала свой выбор и буду с ним до конца, что бы ни случилось» – что-то подобное сказала она тогда у костра. И Нике иногда казалось, что Маркелы вовсе и не родственники. Может, они придумали эту байку для забавы, а сами страстно любят друг друга и собираются пожениться? Может, они всего-навсего извращенцы, и все это – некая игра, понятная только им двоим?
Ника закрутила кран и провела ладонями по волосам. Вода стекала по лицу, одежда насквозь промокла, но ей было все равно. Ника закрыла глаза и в оцепенении просидела несколько минут. Ей было страшно. Чувство, которого она избегала многие годы и которое нещадно глушила таблетками вместе со всеми остальными. Несмотря на все, что ей удалось узнать за последние месяцы, в сегодняшнее открытие верилось с большим трудом.
Нет, Маркел не мог быть вампиром. Он явно что-то другое… что-то, о чем я не знаю, о чем не написано в бабушкиной книге.
В шее резко кольнуло, и это место защипало от воды. Ника притронулась к коже и, нащупав припухлость, тут же отдернула руку: кончики ее пальцев были в крови.
Она с шумом втянула воздух. Новая рана, новый шрам, все началось снова… Ника с ужасом наблюдала, как вода, капавшая с носа, смывает кровь и красная полоса тянется вниз по руке, теряя насыщенность.
Из глаз невольно брызнули слезы, и она заскулила, до боли прикусив губу и уткнувшись лбом в холодную стену душевой. Помнила, хоть и мечтала забыть, что сделала в тот раз. Эту сраную вилку, так удачно оказавшуюся под рукой. Удар, еще удар. Била и била. Но ей было недостаточно. Недостаточно просто наказать его… И сколько крови было. Яркой, багряной и такой пахучей, что разъедало ноздри. Но она даже нос рукой не зажала – только макнула пальцы в эту кровь, понюхала, не отрывая взгляд от месива на его шее, и размазала по своему лицу.
– Я тоже чудовище, – шептала Ника, ударяя кулаком по кафельному полу: кожа на костяшках содралась, раны защипало. – Я чудовище… чудовище…
Слезы градом катились из глаз, и боль в груди была настолько сильной, что ей хотелось кричать. Что-то металось внутри, что-то грозилось вырваться, защитить ее, уберечь рассудок от тех воспоминаний, снова унести в забытье, подальше от реальности.
То, что Ника всю жизнь считала сказкой, то, во что отказывалась верить, то, что и не думала впускать в свои скептические мысли, настигло ее в одночасье. В другом мире живут монстры, о которых не рассказывают детям в бабушкиных книжках. Маркел был таким монстром. И кажется, она тоже.
Следующая неделя превратилась в жуткий кошмар. Хоть рана на шее зажила быстрее, чем те, на спине, которые обрабатывала Мари, Ника больше не могла игнорировать происходящее. Вновь и вновь она возвращалась к тому, что увидела в переулке, и каждый раз фантазия дорисовывала то, что тогда было незримо: как он режет свою кожу, как прикладывается губами к ране…
Раньше, после видения в балетном классе, Маркел все время вился рядом, но теперь стал обходить ее стороной. Не сказать, что Ника расстроилась, но вот что странно: одна ее часть была до смерти напугана и сердце болезненно билось, стоило Алексу оказаться хотя бы в одном помещении с ней. А другая, куда более смелая, – та, которую Ника подавляла годами, – наоборот, словно искала контакта.
Кто он такой? И кто – я?
Ника поняла, что не справляется. Никогда раньше ей не нужно было обсуждать происходящее в жизни с другими, никогда она не искала понимания и сострадания. Потому что никогда раньше так не беспокоилась за свою жизнь. Нет, она не боялась умирать, но вдруг поняла, что боится умереть в неведении.
То, что она сотворила с Сэмом Бэрри, – это всего лишь оборона. Ника защищалась, не знала, как решить проблему по-другому. Но что, если это не так? Что, если то было лишь началом? И тогда где проходит граница ее жестокого безумия?
Нет, ты не такая, как он.
Как мантру, она сотни раз повторяла это себе, но все реже и реже могла игнорировать голос на задворках сознания. Тебе не жаль. Ты бы сделала это снова. Даже если их мотивы были разными, суть от этого не менялась. Оба – убийцы.
Неужели я действительно понимаю его? Неужели я боюсь не того, насколько он жесток, а того, насколько жестока я…
– А ты не знаешь, кто это?
Мари сидела на кровати и рылась в папке с какими-то листами. Один из них она протянула Нике.
– Лицо такое знакомое, но я не соображу… Учились вместе, что ли… – задумчиво добавила она.
Это оказался карандашный портрет девушки. Искусно прорисованное лицо – скулы, едва заметные морщинки на лбу, светлые карие глаза с точкой над правой радужкой, густые волосы, собранные в конский хвост, и глуповатая улыбка. Работа высочайшего мастерства. Ника настолько поразилась точности исполнения, что даже не сразу поняла, кому принадлежит лицо. А когда узнала, то едва не открыла рот от удивления: Дженни Тейлор!
– Подожди-подожди… Откуда это у тебя?
– Да это Саш… в смысле, Алекса, он же у нас художник. Всех рисует, – как само собой разумеющееся ответила Мари и в подтверждение своих слов помахала толстой папкой. – Мы хотели сделать альбом на выпуск, вот я и решила посмотреть, кого не хватает.
Ника напряженно всматривалась в карандашный рисунок и не могла поверить своим глазам. Мари не помнила о существовании подруги Дэвиса, и Ника была уверена, что и другие тоже. Но вот же подтверждение!
– Нет, я не знаю, кто это, – сделав глубокий вдох, ответила она. – Но это очень красиво. Можно оставить?
– Думаю, он даже не заметит, – пожала плечами Мари и принялась дальше разбирать папку.
Ника сложила рисунок в несколько раз и засунула под матрас.
– Ого! – воскликнула Мари. – Здесь и ты есть. Глянь, какая красотища!
Она подскочила к Нике и, с размаху упав на ее кровать, сунула ей рисунок. Сердце резко кувыркнулось в груди. Он сделал его в один из дней, когда Ника сидела на излюбленном месте в библиотеке: сосредоточенный на книге взгляд, кончик карандаша во рту, небрежно собранные волосы, частично спадающие на лоб и щеки, нос с горбинкой и родинка над губой… Каждая мелочь, каждый штрих – в рисунке было все. Судя по ракурсу, Маркел сидел на полу за соседним стеллажом и рисовал, наблюдая за ней через зазор между книгами на нижней полке.
– Челюсть с пола подними, – рассмеялась Мари.
Ника встрепенулась и заставила себя улыбнуться.
– Я просто удивлена, насколько талантлив твой братец, оказывается, – отмахнулась она.
– А я удивлена, – Мари взглянула на портрет, – что он тебя нарисовал. Ты совершенно не его типаж.
– Польщена оказанной мне честью, – буркнула Ника.
Во всей учебной суматохе, мыслях о потустороннем мире, превращениях и тщетном поиске ответов о Дженни Тейлор Ника не заметила, как наступил последний учебный день перед рождественскими каникулами. Школьники уезжали домой утром двадцать четвертого декабря, а накануне по традиции всех ожидал праздничный вечер.
Ни свет ни заря в комнату девочек с громким смехом ворвались Патрик и Доминик. В руках они держали ворох коробок всех цветов и размеров.
– Дамочки, подъем! – воскликнул Доминик. Его занесло, и часть коробок посыпалась на пол, открывая взору заспанных девчонок довольное и не по-утреннему бодрое лицо Алиата.
– Ура, подарки! – крикнула Стейси.
