Звезда Запада - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Спасибо тебе, Эпона! – Гёндуль низко поклонилась в ту сторону, где мелькнула на миг богиня.
– Спасибо тебе, Эпона, – все как зачарованные повторили эту фразу и положили поклон. Даже отец Целестин.
Он припомнил всё, что когда-либо слышал о таинственной древней богине. Самое потрясающее, на взгляд монаха, было то, что Эпона показалась им сама, – обычно она крайне редко представала пред людьми. Ну а кроме того, отец Целестин считал, что её время давно ушло: Эпона входила ещё в римский пантеон богов, а сами древние римляне переняли манеру ей поклоняться у сгинувших ныне кельтов, почти сразу же после Рождества Христова. Монах видел в Италии остатки её культа – почему-то на редкость стойкого: несмотря на то что богов Олимпа римляне прочно забыли, изображения Эпоны присутствовали почти во всех конюшнях, и даже в обители святого Элеутерия, на балке, поддерживающей потолок, какой-то нехристь нарисовал кельтскую богиню именно в том виде, в котором она предстала сейчас перед отцом Целестином, – стоящей меж двух лошадей. Неужели боги кельтов ещё не ушли за границы этого мира? Видать, не ушли. Да и викинги тоже помнили Мать Лошадей, пускай её имя почти не встречалось в сагах и эпосах.
Эпона просто была. Независимо от богов норманнов, римлян или других народов. Просто была. И может быть, Матери Лошадей люди поклонялись ещё до того, как появились боги самых-самых древних египтян или ашурцев. И сейчас она ответила на призыв дальних потомков тех людей, которые пасли свои табуны на заре мира, в неразделённом царстве Мидденгард, зная, что и судьба Эпоны зависит от удачи нескольких человек, решившихся на доселе небывалое дело. Всё-таки она добрая богиня этого мира и, наверно, как и Один, не хочет покидать его.
Оставшуюся поклажу собрали быстро. Огонь ётунов мало что пощадил, а испорченные дурным пламенем вещи брать с собой нельзя, как и всё, к чему прикасалось злое. Наскоро подкрепились сушёной рыбой и хлебом – отец Целестин заявил, что пускай сюда набежит вся нечисть из Трёх Миров во главе со своим прародителем, но он с места не сдвинется, пока не поест. Ехать с урчащим желудком он не собирается. Гёндуль, кстати, монаха поддержала.
Пару раз проглянуло сквозь тучи холодное солнце, и, по счёту монаха, светило едва перевалило зенит. Ветер, безостановочно дувший с запада, слегка утих, и теперь можно было не ёжиться от холода, как только холодный ветер раздувал полы плаща. Конунг Торир, окончив трапезу, неожиданно преклонил колени у костерка и, коротко отблагодарив Одина за убежище и защиту, бросил в огонь кусок мяса и хлеба. Пусть жертва и была бескровной, отец Целестин по привычке ругнулся (правда, едва слышно), но, услышав после этой выходки укоризненные слова Видгара: «Один же тебе и нам жизни спас», устыдился.
«Вот, ещё немного, и я стану закоснелым язычником. Ну отчего проклятущих великанов боги да валькирии распугали? Отчего Господь не внял мольбам недостойного раба своего и не послал в заступничество сонм ангелов своих?» – думал монах, пока его с натугой и хриплой руганью Гуннар, Торир и Гёндуль взгромождали на лошадку и сам святой отец судорожно цеплялся одной рукой за попону, а другой – за гриву несчастного животного.
– Вот что, мальчики! – заявила валькирия. – Я вас провожу, пожалуй, паче что у вас один конь считай что без поклажи. – Она ткнула большим пальцем на груду обгоревшего тряпья и меха, лежавшую рядом с костром.
Действительно, теперь на лошадь были увязаны только сумы с оставшейся едой, которой и так много не сохранилось.
Гёндуль прицепила к одной суме обломки своего красивого щита, меч сунула эфесом вверх в правый мешок и удивительно легко вскочила на спину коньку. Монах, тяжело вздохнув, подумал о том, что теперь не только его лошадке придётся потаскать на спине тяжестей.
– Ну, теперь можно отправляться, и да помогут нам в пути боги! – Видгар взял поводья, но всплеск пламени заставил его оглянуться. Костёр Одина, выбросив вверх облако белых искр, словно попрощался с людьми и начал угасать. Последний язычок огня полыхнул в воздухе, когда замыкавший маленький отряд конь Торира уже выступил за пределы чёрного пятна гари, окружавшего исполинский валун.
Первое время ехали молча, и только Гуннар, по своему обыкновению, насвистывал что-то очень грозное и воинственное. Если все происшествия последних суток и подействовали как-то на него, то германец не желал подавать виду, оставаясь по-прежнему вызывающе невозмутимым. Даже Гёндуль, чье жизнелюбие вчера вечером хлестало через край, сейчас походила на грозовую тучу в золочёном шлеме. Гудмунд смотрел на спутников с невыразимым почтением и боязнью. «Да, досталось нынче парню, – понимающе кивал головой отец Целестин, стараясь покрепче держаться за поводья. – Удивительно, как этот провинциал исландский не рехнулся умом от всего увиденного. Даром что старший сын конунга...»
Лошадки трусили по снегу своим излюбленным аллюром – не то шагом, не то рысью, и скоро далеко слева, на севере, появились чёрные линии скал на краю Скага-фьорда. Некоторое время Гудмунд искал подходящий брод через вчерашнюю речку – тот, через который переходили поток раньше, успели проехать, а возвращаться не хотелось. Только когда лошади осторожно прошли через неглубокую, но очень быструю и холодную воду, Гёндуль решилась заговорить с Ториром.
– Вот что я хочу тебе сказать, конунг... Ой! – Конёк резво перескочил через довольно глубокую яму, и валькирия едва удержалась в седле. – Тьфу, если на четырёх ногах такая тряска, то как же на Слейпнире-то ездить? А, так вот, слушай сюда, Торир. Слух о вашем походе уже по всему Мидгарду прошёл и, похоже, коснулся не только ушей Асов и добрых богов. Иначе что ётунам от вас бы понадобилось? Я с Тором потом парой слов перемолвилась, и решили мы, что не хотели они вашей смерти.
– Как так? – не понял Торир. – А тогда чего же? Зачем великаны на нас накинулись?
– Вот и я про то же! – кивнула валькирия. – Сам посуди, какой смысл нападать на пяток смертных такими силами? Отчего их столько пришло? И заметь, вход в Ётунхейм далеко от места, где мы стоянкой встали. Да захоти они нашей смерти, ни от кого бы и косточек с угольками не осталось ещё в самом начале. Опять же – жидким огнём ётуны только меня пронять хотели, и никого больше. И вот ещё что...
Гёндуль запнулась, будто раздумывая, говорить дальше или нет, но тут вмешался Видгар:
– Говори, воительница. Нам надо всё знать. Догадываюсь, ётуны нас, верно, схватить хотели?
– Похоже на то. Тор сказал, у некоторых бичи с собой были. Такими плетями, если умеешь, кого хочешь связать можно, а ётуны – великие искусники в том деле. В древности огненных великанов «Пламенными Кнутами» ещё именовали. Это когда они ещё Потерявшему Имя служили. Ну а ещё скажу, что, когда мы с Локи над морем сюда, в Исландию, к Одину летели, привиделась нам Ночная Всадница на крылатом волке.
– Ночная Всадница? – прищурился отец Целестин. – Это ещё кто?
– Этим именем боги называют ведьм, которые ездят на волках, – нетерпеливо пояснил Видгар. – Что, уж и в сагах никогда такого названия не встречал? А ещё письменник!
– Извини, вспомнил. Ты продолжай, Гёндуль. – Монах с обидой глянул на Видгара: молод, мол, ещё, чтобы замечания такие делать. Вот кто-кто, а монах-бенедиктинец разбирается в сагах и легендах получше твоего. Недаром девятый год среди норманнов живёт.
– Дело в том, что у богов и валькирий на ведьм чутьё, – рассказывала Гёндуль. – И Локи, и я приняли обличье лебедей, когда он, из Междумирья возвращаясь, меня случайно встретил. Ну, по старой дружбе вдвоём к Одину и отправились, прежде у Тора в Бильскирнире передохнув. А, считай, когда до берегов Исландии и десятка лиг не осталось, Локи тень приметил в облаках и сразу понял, что ведьма это. На запад летела. Мы за ней. Потом как на безоблачное место вышли, оказалось, что старуха на таком чудище восседает, что душа в пятки уйдёт, если увидишь. Волчище чёрный, и с крыльями, как у летучей мыши. Я таких в жизни не видывала. Попробовали мы догнать – не вышло: ведьма снова в облака скрылась, там мы её и потеряли. Вот теперь думаю, что ей на западе надо было? Да ещё и Локи заметил, что такие чёрные крылатые волки – Гармова семени твари – только в Междумирье встречаются. Видел он там таких. Тебя, конунг, это ни на какие мысли не наводит?
