Белый Паяц - Угрюмова Виктория (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

– Дался вам этот брат! – вскипел Бобадилья. – Я его не видел больше трех лет, а вы все о нем вспоминаете.

Для злости у него были вполне серьезные основания. Ибо как ни парадоксально считать, что человек может использовать связи в высшем обществе для того, чтобы поступить на службу в отряд смертников, – но многие считали именно так.

Из зависти или из обычной вредности, но за спиной гармоста Хорна часто шептались, что место в когорте Созидателей ему выхлопотал его влиятельный брат. Правда, говорили это не его товарищи по оружию, а вауги и корифоры Клиффа Реддинга – «золотая» молодежь, не нюхавшая крови и проходившая службу в столице. Единственное, на что они годились, – это гарцевать на дорогих скакунах под окнами у своих возлюбленных, блистать на королевских приемах да пить марьягу в «Вислоухом осле». На войну уходили другие.

И хотя Бобадилья знал цену их злословию, но все равно принимал пустые слова близко к сердцу. Причем до такой степени, что во время первого своего сражения стремился проявить отвагу уже до неразумия – пока Картахаль не отвесил ему звонкую оплеуху и не приказал оставаться в живых, вплоть до поступления новых указаний.

– Я не хотел тебя обидеть, – примирительно сказал монах, любовно поглаживая рукоять клевца, который лежал перед ним на столе среди блюд с горячим мясом, плошек с кисло-сладкой подливой и подносов с медовыми крылышками и запеченными свиными ребрами.

– И я не хотел, – широко улыбнулся Хорн.

Он не любил размолвок с другом, пускай даже и мелких.

– Просто ты всегда обещаешь сказку, а на самом деле рассказываешь какие-то странные истории, больше похожие на сон, или чью-то ненаписанную книгу, или – я когда-то уже говорил тебе – на запретные письмена… И не вздумай сейчас вспомнить к слову о моем брате и его занятиях.

– И не думал вспоминать, – обиженно протянул Лио Бардонеро, с уст которого едва не спорхнуло имя Риардона Хорна. – А все-таки это у вас семейное – подозревать в забавном вымысле опасную правду.

– В любой шутке есть доля шутки, а остальное – правда, – процитировал Бобадилья любимое изречение Картахаля. – Думаю, это касается и всего остального, что только сочиняет человек. Нет? Сколько правды в твоей якобы сказке?

Лио Бардонеро выразительно молчал.

– Ну, не хочешь, не говори, – согласился гармост. – Ответь всего лишь на один вопрос: если я вдруг – ну бывают же такие совпадения – увижу пестрые повозки, странных черных паяцев и женщину невиданной красоты; и если выпадет мне такое невероятное счастье, что она обратит внимание именно на меня и помашет мне рукой…

– Беги не оглядываясь, – прошептал монах.

Последние минут десять Гус Хиттинг слушал великого магистра вполуха.

По роду своих занятий он крайне редко сталкивался с мистическими явлениями. Самые необычайные события чаще всего получали в результате простые объяснения, и начальник Сумеречной канцелярии нисколько этому не удивлялся. Конечно, ему нередко приходилось слышать о призраках, вампирах, марбасах и пселлусах, но он пребывал в твердой уверенности, что люди гораздо чаще склонны приписывать нечистой силе собственные грехи и проступки.

Вот недавно его дознаватели расследовали дело о тройном убийстве, которое произошло в мрачном имении графа Лива Ментавайя, где уже три сотни лет собирал свою кровавую жатву призрак – по слухам, юноша-хварлинг, влюбившийся в дочь надменного хоттогайтского вельможи и поплатившийся за это головой. Неверная, возлюбленная вышла замуж, когда и недели не прошло после кончины несчастного, и с тех пор он мстил потомкам предательницы и убийцы.

И что же оказалось на самом деле? Вполне обычная история о том, как наследники не сумели поделить заметно истощившиеся графские доходы и пустились во все тяжкие, желая избавиться от лишних персон. Не брезговали ничем, ни подлогом, ни клеветой, ни ядом, и благополучно извели друг друга, оставив вожделенный замок и окрестные земли далекому престарелому родичу, которого едва удар не хватил на радостях.

А призрак… Возможно, и обитал в замке какой-то призрак, но дознаватели Сумеречной канцелярии лично его не видели, не слышали и как-либо иначе не ощущали. А может, он просто сбежал оттуда, испуганный бурной деятельностью смертных, обуянных жаждой наживы.

Гус Хиттинг мог бы припомнить и поведать своим знатным собеседником множество похожих историй: о женах, которые под видом вампиров убивали своих обрыдлых мужей; о мужьях, которые пытались развестись с прежними супругами без формальностей – прикинувшись оборотнями. О должниках, которые, вместо того чтобы уплатить долг, убивали несчастных кредиторов, прикрываясь личиной кровожадных демонов. Почему-то эти люди наивно верили, что чем страшнее, безумнее и кровавее будет совершенное ими преступление, тем скорее окружающие поверят, что это дело рук нечисти. Хотя твари Абарбанеля зачастую бывали милосерднее к своим жертвам и уж точно не убивали людей из-за десяти золотых ноблей или старой развалюхи, в которой даже гусей держать – и то стыдно.

По этой же причине мысли Хиттинга были заняты совсем другим.

Войдет ли в устье Аньяна корабль мертвецов – еще неизвестно. Как неизвестно и то, как следует понимать пророчества Печального короля – буквально или иносказательно? Семь печатей, семь чаш гнева, особый знак при рождении…

У дамы Тофалоры, живущей по соседству с Хиттингом, недавно родился одноухий мальчонка – тоже, по-своему, знак. И она немедленно отправила его в деревню, а супругу, прибывшему из Тагастии месяц спустя, вообще ничего не сказала. Его год не было дома, и он не имел к этому событию ровным счетом никакого отношения. Вот вам и особые обстоятельства, вот и тайна.

Как верно заметил Фрагг Монтекассино, при дворе его величества Могадора каждый третий, а то и второй ребенок рождается с этой тайной.

Однако же для Сумеречной канцелярии совершенно не важно, действительно ли дух зла Абарбанель породит сына – разрушителя мира, или просто кто-то воспользуется древним пророчеством и назовется Ардамалехом, чтобы отхватить свой ломоть от такого маленького и сладкого пирога власти. Важно другое – если такой человек отыщется, то его появление неизбежно принесет смуту в Охриду. Что бы ни случилось, зиккенгенские принцы и их приспешники не замедлят воспользоваться ситуацией, чтобы попытаться захватить королевский престол.

А если Фрагг Монтекассино окажется прав и начнут сбываться эти мрачные предзнаменования, народ отреагирует немедленно – и предсказуемо, как любой другой народ, – паникой, смятением и волнениями.

Никаких загадочных черных паяцев для этого не нужно. Достаточно одного ненормального, который первым закричит «Жги!!!» и бросит камень в окно ближайшего дома. Тут же посыплется дождь из камней и палок. Интересно, откуда у толпы, еще минуту тому такой пристойной, берутся камни и палки?

Отчего-то вполне разумные люди, сбиваясь в толпу, обращаются в безмозглое стадо. А это стадо хлебом не корми, но дай ему поджечь пару крепостей, разгромить несколько дворцов и пролить сколько-то бочек крови. И пока толпа эту задачу не выполнит, она не успокоится, как не утихнет бурлящая вода в котелке, пока не выплеснется наружу и не зальет костер.

И он, Гус Хиттинг, знает как минимум одного человека, который ужасно обрадуется, если Охрида будет вынуждена вступить в войну – с неизвестным пока еще врагом, либо с собственными гражданами.

Хварлингский вельможа, дюк Субейран, дорого даст за то, чтобы королевская армия под командованием Гаспара Де Геррена покинула пределы страны и ввязалась в кровавую бойню. Если это произойдет, королю и преданным ему вельможам будет уже не до пришествия Ардамалеха, ибо семь чаш божьего гнева переполнятся одномоментно.

Субейран, которого сейчас удерживают от открытого мятежа только закованные в железо когорты Де Геррена, колесницы Ки Ларго и наемники Гадрумета, немедленно поставит под свои знамена не меньше двадцати тысяч воинов. Верные ему бароны окружат столицу, в провинциях вспыхнет восстание; армия, оказавшись, как между молотом и наковальней, между внешним врагом и повстанцами, неизбежно будет разгромлена. Но даже если и выиграет решающее сражение, все равно не успеет вернуться в Оганна-Ванк.