Каждому своё 3 - Тармашев Сергей (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Чувство жажды не отпускало, и, вернувшись на свою лежанку, Овечкин вновь потянулся за флягой. Чтобы не оказаться виноватым, он нашел глазами Порфирьева и спросил, на всякий случай прибегнув к замученным страданиями интонациям:
– Олег… можно, я допью флягу… тут только половина осталась… жажда мучит ужасно…
– Пей, – капитан укрепил блок капельницы на шее у очередного солдата. – Воды хватает.
Антон с жадностью опустошил флягу и отдышался.
– Это не опасно? – обеспокоенным тоном поинтересовался он. – Ставить капельницу на шею? Ты ему ничего не повредишь?
– Опасно. – Порфирьев проверил надежность крепления медицинской коробочки на коже лежащего без сознания человека и осторожно надел на него шлем. – Но снимать скафандр еще опаснее. Снегирёва обещала, что никто не пострадает, если пациент не будет двигаться.
– А если будет? – настороженно уточнил Овечкин. – Игла не порвет ему сосуды?
– Тебе же не порвала, – флегматично ответил капитан. – Судороги сильно выматывают. Когда люди после них засыпают, никто не двигается. Все лежат бревном несколько часов кряду. А эта капельница всего на полчаса ставится. Зато облегчает мучения. У тебя как самочувствие?
– Легче, чем обычно. – Антон прислушался к себе. – Я думал, это из-за адаптации…
– Адаптация сокращает продолжительность интоксикации и немного снижает ее болевые эффекты, – объяснил Порфирьев, с капельницей в руках направляясь к лейтенанту, спящему с болезненной гримасой на лице. – На полученные от интоксикации повреждения адаптация не влияет. Накопившие радиацию клетки все равно разрушатся и отравят тебя продуктами распада. Эта капельница должна облегчить их выведение.
– Это специальный препарат для противодействия интоксикации? – предположил Антон. – Вроде антидота? Это из противорадиационных запасов «Подземстроя»?
– Нет никакого антидота для антирада, – капитан принялся устанавливать капельницу на шее лейтенанта, – я же тебе говорил. Я не знаю, что в этих капельницах. Снегирёва намешала что-то специально для нашей экспедиции и перезарядила использованные реанимационные блоки.
– Они же вроде одноразовые? – забеспокоился Овечкин. – Это не вызовет проблем?
– Одноразовые, – согласился Порфирьев. – Зато их можно поставить на шею, не снимая скафандра, да еще шлем сверху надеть. Обычная капельница через скафандр до вены не достанет, даже если проколет. А перезаряженный реанимационный блок работает. Насчет проблем – скоро увидим. Если у тебя не начнется заражение крови, значит, Снегирёва не ошиблась.
– Почему именно у меня? – насупился Антон, напоминая себе не злить Порфирьева.
– Потому что я тебе первому ставил такую капельницу.
– Почему именно мне? – Антон насупился еще сильней. Этот отмороженный мизантроп ставит эксперименты на единственном Инженере. Наверное, с точки зрения контуженного вояки, это гениальное решение.
– Потому что самому себе ее на шею не поставишь, – ответил капитан. – А ты первый, кто перестал дергаться после судорог.
– Я первый? – удивился Овечкин. – Мне казалось, меня часов десять ломало!
– Три с половиной часа, – поправил Порфирьев. – У тебя хорошая адаптация. Только хронометр на скафандре отрегулируй, часы спешат. Видать, сбилось что-то в настройках.
Он продолжил возиться с капельницами, и Антон улегся на свою лежанку. Заниматься калибровкой электронных систем скафандра придется по возвращении в бункер, для этого нужно оборудование и соответствующее программное обеспечение. Пока придется просто учесть, что хронометр спешит минуты на две, а еще стоит выяснить, не сбоит ли в скафандре еще что-нибудь. Но этим можно будет заняться позже, впереди почти сутки сидения в спецпалатке. Оказавшись в лежачем положении, Овечкин ощутил, как на измученный интоксикацией организм наваливается усталость, и закрыл глаза, стараясь не обращать внимание на завывания бушующего снаружи урагана.
Проснулся он от ощущения вздрагивающего под лежанкой пола. Антон испуганно подскочил, принимая сидячее положение, и едва не потерял равновесие от новой вибрации. Ближайшая к нему стена спецпалатки ходила ходуном, словно простыня, вывешенная сушиться на бельевую веревку на ветреной улице. Колеблющаяся стена была жестко соединена с полом, из-за чего ее вибрации передавались напольному покрытию, и размещенная на нем лежанка вздрагивала вместе с Овечкиным. В первую секунду Антон подумал, что спецпалатка сейчас развалится, и ринулся искать Порфирьева, но оказалось, что никто уже не спит, и все молча лежат или сидят на своих местах, напряженно прислушиваясь к завываниям беснующейся стихии.
– Что происходит? – Овечкин постарался говорить спокойно. – Почему нас так трясет?
– Ураган пришел с противоположной стороны, – ответил лейтенант, безразлично косясь на трепыхающуюся стену утомленным взглядом.
– Палатка выдержит? – Антон наспех пытался рассчитать предел прочности базы, учитывая ее немалый вес и усиленный свинцовыми нитями каркас. – Нас не опрокинет?
– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Не должно вроде. Лишь бы якоря на технике не оборвало, а то останемся здесь посреди пустоши…
В этот момент Овечкин понял, что если ураган пришел с противоположной стороны, то сейчас двигающиеся на огромной скорости воздушные массы бьют не в собранный из транспорта рассекатель, а, наоборот, давят ему в тыл, упираясь во внутреннюю поверхность образованного машинами острого угла, грозя разметать держащуюся на примитивных якорях конструкцию.
– Крепления могут не выдержать! – Антон вскочил на ноги и устремился к лежащему у стены Порфирьеву. – Олег! Надо что-то делать! Пока не поздно!
– Что ты предлагаешь? – хмуро посмотрел на него капитан. – Нам еще двенадцать часов нельзя принимать антирад. Без него наружу не выйти.
– Что будет, если принять его раньше срока?
– Отравление, – Порфирьев недовольно скривился, словно вспоминая что-то очень неприятное и болезненное. – По ощущениям такое же, как интоксикация от передозировки. Только наступает сразу. И десяти минут не пройдет, как всех скрутит. Выживут не все.
Полученная информация резко охладила пыл Овечкина, и несколько секунд Антон беспомощно глядел на трепыхающиеся стены базы, каждая из которых весила почти четыре десятка килограмм. Бьющие в них снаружи камни врезались во вздувающийся пузырем резинополимер с такой скоростью, что на секунду их неровная поверхность проступала через толстую фактуру стен.
– Можно как-нибудь усилить базу изнутри? – вопрос Порфирьева вывел его из ступора.
– А? Что… да, наверное… то есть можно! – спохватился Антон. – Солдаты в экзокорсетах весят достаточно много, они могут создать собой дополнительные ребра жесткости, я покажу, где надо встать! Они смогут выдержать удары летящих камней?
– Небольших – смогут, – Порфирьев посмотрел на лейтенанта: – Хам?
– Ну… – Лейтенант настороженно глядел на вздувающиеся стены, на резиновой поверхности которых отпечатывались попадания разогнанных ураганом камней. – Такие камни штурмовой комплект выдержит, это так… Главное, лицевой щиток под удары не подставлять… И чтобы ничего побольше не прилетело… Надо полубоком стоять, так надежнее всего…
– Расставляй людей! – велел Порфирьев, поднимаясь на ноги. – У нас шесть штурмовых комплектов, можешь обойтись четырьмя? Двоих бы оставить на подмену, мало ли что.
– Попробую! – Антон торопливо проводил в уме расчеты, вычисляя точки, в которых импровизированные ребра жесткости будут эффективнее всего.
Через пару минут он расставил закованных в экзокорсеты солдат в нужные места, и палатка стала трястись ощутимо меньше. Зато теперь прилетающие снаружи камни врезались в металл экзокорсетов, издавая зловещий грохот, и Антон вздрагивал от каждого удара, словно он сам был живым ребром жесткости. Получающие удары солдаты непроизвольно сжимались внутри своего снаряжения, но не отступали и терпеливо принимали удары, морщась не столько от боли, сколько от натянутых нервов. Полчаса оборону против стихии удавалось удерживать, и Овечкин даже решил, что опасность миновала, потому что ураганы сейчас не длятся долго, и наверняка с минуты на минуту буйство стихии прекратится по обыкновению столь же внезапно, как началось.
