Уши в трубочку - Никитин Юрий Александрович (читать книги полностью TXT) 📗
Я рассматривал толпу, одной рукой мял плечи торкессы, очень податливые, мягкие, мятельные, пальцы так и впиваются в эту сладкую плоть, сказал со снисходительностью богатого дурака:
– Все-таки лучше бизнес… Социология – для нее нужна голова, а для бизнеса нужны мозги…
Ковбой фыркнул, сказал уверенно:
– Да какой бизнес возможен без социологии?.. Разве это не мы, социологи, доказали, что в основе всей человеческой деятельности лежат чиста экономические мотивы?
Я сказал коварно:
– А как же, к примеру, крестовые походы?
Он отмахнулся:
– Фигня! Чиста экономические мотивы.
– Крепкая мужская дружба? – спросил я.
– Гомосеки, – определил он уверенно. – Орест и Пилад, Аяксы, Зигмунд и Ганзелка, триста спартанцев – тоже гомосеки, Гастелло пьяный заснул за штурвалом, а Матросов просто поскользнулся на льду…
Я кивал, но последние слова зацепились в сознании, я ухватился за них, как за соломинку:
– Погоди, погоди… А при чем тут Матросов?
Он подумал, пожевал губами, переспросил:
– А что, я неверно излагаю?
– Да вообще-то верно, – пробормотал я. – По-своему. Анна Каренина, она… кто?
– Дура, – отмахнулся он. – Спешила успеть домой до того, как вернется муж. Споткнулась о рельсу перед поездом…
– Муций Сцевола?
– Брехня, – ответил он хладнокровно. – Легенда.
– Филемон и Бавкида? Ну, которые жили долго и счастливо и умерли в один день?
– От оргазма.
– Моцарт и Сальери?..
– Гомосеки. Один другого отравил за измену с Чайковским.
– Непорочная Мать Божья?
– Лесбиянка!
– Ньютон?
– Трахался со своей племянницей, ее собакой и соседскими козами.
Плечо торкессы напряглось, но чувствовал это только я, мои пальцы сдавили предостерегающе, еще рано, ничего не доказывает, точно с такой же предвыборной программой выступают все демократы, кандидаты от западников, а также все сторонники вступления России в НАТО или хотя бы в Европейский Союз при департаменте малых стран США.
Ковбой вздрогнул, улыбка застыла, он всмотрелся в нас внимательнее.
– Что-то, – сказал он с расстановкой, – вы больше похожи на социологов, чем я сам… Кто вы, ребята?
– Догадайся с трех раз, – предложил я. – Но догадывайся тихо, не двигайся. Мой кольт нацелен тебе в пузо. В самый низ, если понимаешь, о чем я.
Он побледнел, глаза забегали, рука очень медленно пошла к барной стойке и опустила стакан. Торкесса предложила деловито:
– Пора выводить на улицу.
Ковбой сказал напряженным голосом:
– Что-то я не вижу кольта.
– Он невидим, – заверил я. – Я его держу в третьей руке. Тоже незримой.
Ковбой затравленно огляделся, все еще не двигаясь с места.
– Вы не подумали, что я здесь не один?
– Ты здесь один, – сказал я, хотя мурашки по спине побежали. – И никто тебе не поможет.
Торкесса сказала с торжеством:
– Двигайся к выходу. Двигайся медленно.
– Хорошо, – произнес он упавшим голосом.
Мы с торкессой переглянулись, аки триумфаторы, в тот же момент я получил сильнейший удар в солнечное сплетение – это у ковбоя из живота выдвинулась третья рука с кулаком, подобным кувалде, торкесса вскрикнула, а ковбой, отпихнув ее, бросился в толпу танцующих. Превозмогая боль, я кое-как разогнулся, дыхание все еще не вернулось, ринулся следом.
Мы проталкивались, впереди меня иногда возникали людовороты, я изо всех сил стремился нагнать, веселые смеющиеся люди хватали меня за руки, за плечи, девушка обняла за шею и поцеловала, я высвободился только для того, чтобы попасть в объятия другой, по дороге к выходу на меня надели гирлянду с цветами, парень в желтой одежде предложил вступить в харю Кришне, а крепкий мужчина с холодными глазами поинтересовался, готов ли я подписать контракт с ограниченным контингентом солдат удачи для восстановления прав президента Чомбе…
Ковбой выметнулся, как наскипидаренный, подозреваю, что у него не только три руки, но и шесть ног, пронесся к стоянке, прыгая, как кузнечик, через попадавшиеся автомобили. Я бросился к своему, по сигналу двери распахнулись навстречу, выхватил из бардачка пистолет, но из дальнего ряда уже выметнулся черный BMW с затемненными стеклами, с огромной скоростью вылетел на улицу, там его занесло, слегка задел колесом бордюр, но выровнялся и понесся стрелой по темной улице, включив дальний свет.
Подбежала запыхавшаяся торкесса, глаза как блюдца:
– Это неправильно! Неправильно!
– Что?
– Он не имел права так… Это запрещено!
Я буркнул:
– Садись. Может быть, еще догоним.
– Я подам жалобу в межгалактический совет по правам!
– Да, конечно, – сказал я. Включил зажигание, вырулил на шоссе. – У нас тоже есть такой ковбой с крылатыми ракетами… Но вот только ему по фигу межгалактический совет ООН. Кладет на него совсем не музыку…
Машины шарахались в стороны, я вел свой снаряд, как будто пытался догнать нечто и протаранить. Страшили только перекрестки со светофорами, да еще у гаишников теперь есть карманные радары… хотя и без радара видно, что несемся за сто девяносто, сейчас все дело в том, как себя чувствовать: если струшу и начну оглядываться, искать глазами блюстителей закона, то тут же появятся, остановят, обыщут, опозорят, но если я герой, в самом деле герой, а не простой герой, как Тартарен или Обломов, то…
Я выпятил нижнюю челюсть, постарался смотреть вперед и только вперед: тупо и непреклонно, сосредоточился на мысли, что должен догнать, перегнать, достать и перестать… тьфу, догнать и ликвидировать гада.
Торкесса вскрикнула:
– За нами хвост!
Я хмыкнул суровым мужественным голосом:
– Не хвост, а погоня. Восемь машин. Твой гад явно ухитрился вызвать группу прикрытия. Они за нами едут от бульвара Ушакова.
– И ты мне ничего не сказал?
– А что бы ты сделала? – поинтересовался я.
Она надулась, как мышь на крупу, вжалась в сиденье. Машина проскакивала между ползущими неспешно, время от времени я привычно выскакивал на встречную полосу, гнал, пока навстречу не показывался очень уж могучего сложения грузовик, такой дорогу не уступит, я подавал вправо, там обязательно кто-то шарахнется с воплем: «Подрезают!»
Впереди несколько человек возятся на дороге, что-то роют, идиоты. Стремительно приблизился заборчик, выкрашенный красными и белыми полосками. Я успел увидеть надпись крупными буквами: «Remont dorogi», поздно, удар, в стороны разлетелись щепки заграждения, что-то заскрежетало.
Торкесса вскрикнула:
– Ты кого-то сбил!
– Ну и что? – огрызнулся я. – Их семь миллиардов!
– Надо остановиться и помочь!
– Щас, – ответил я саркастически. – Вот только шнурки завяжу!.. Гуманистка. Уверена, что это настоящие хохлы, а не грокхи?
Она открыла рот, я думал, от возмущения, но внезапно завизжала, а дорога внезапно оборвалась. Я же сдуру нажал не на тормоз, а на газ, машина дернулась и почти прыгнула с края.
В ушах звенел пронзительный визг, машина неслась по воздуху по крутой дуге, я крутил баранку, пытаясь повернуть назад, но колеса почему-то не слушались. Похоже, я все-таки потерял управление, это же третье кольцо, эстакада на огромной высоте…
Впереди появилось и стремительно бросилось на нас огромное здание. Раздался грохот, звон разбитого стекла, колеса ударились о бетонный пол с такой силой, что меня подбросило и шарахнуло макушкой о крышу, а торкесса прикусила язык и умолкла. Мы понеслись по длинной дуге, по обе стороны рядами замершие автомобили, солидные, чопорные, я крутил руль, сбавляя скорость и приноравливаясь, наконец влетел на пандус, ведущий вниз по спирали, понесся, постепенно сбавляя скорость, но все равно выкатили, пожалуй, чересчур быстро.
Охранник гаража укоризненно покачал головой, я приоткрыл окно и сказал нервно:
– Там сквозняк на третьем этаже… Мою машину могло продуть!
– Исправим… сэр, – сказал он испуганно, – наш недосмотр, сейчас же пошлю туда ремонтников.
Железные ворота распахнулись, мы выкатили сразу же на автостраду. Торкесса оглянулась, вскрикнула. Эти ребята, что гнались за мной, успели затормозить перед обрывом, но недостаточно быстро, потому сейчас сыпались, как горох, не долетая даже до фундамента этого восьмиэтажного гаража. Вообще-то не совсем сыпались, они все же пролетали какое-то расстояние по красивой дуге, но неэстетичной, короткой, тупорылой, падение все ускорялось, затем удар об асфальт, треск металла, лязг, звон битого стекла, красные брызги на сером дорожном покрытии, что создает незабываемую цветовую гамму.
