Белый Паяц - Угрюмова Виктория (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

И заходились в крике шаманы:

– Хар-Даван! Хар-Даван!!! Айя-я-я!!! Хар-Даван!!!

– Пселлус… – открыл было рот великий магистр.

– Я прекрасно знаю, кто такой пселлус, – скрипучим голосом сообщил Хиттинг. – А вот почему ваши люди не обнаружили его, хотя он умудрился поселиться не где-нибудь, а в самом центре столицы?

– Гус, Гус, – ласково прищурился Монтекассино, – не знал бы я, что вы истинная драгоценность в королевской короне, – отрезал бы вам голову и скормил бы ее Псу Абарбанеля.

Как ни был бесстрашен начальник Сумеречной канцелярии, но и он поежился. С одной стороны, это, разумеется, шутка. С другой, действительно, все при дворе знают, что Гус Хиттинг – человек почти что незаменимый. А все-таки, когда речь идет о мавайене гро-вантаров, кто скажет, как далеко заходит его остроумие.

Король хохотнул:

– Мне всегда говорили, что чегодайцы – люди молчаливые и сдержанные. И что из них лишнего слова клещами не вытянешь.

– Потому-то наш друг и перебрался в Охриду, – невинно заметил падре Берголомо. – На фоне милых и до ужаса красноречивых придворных дам он выглядит почти что безмолвным изваянием.

– От всех ожидал, но чтобы от вас, отец мой… – обиженно протянул Гус.

– Не стоило так опрометчиво посягать на чужую собственность, – сказал Монтекассино. – В ту минуту, когда вы безответственно слопали целую вазочку припасенного другими крема, вы лишились мощной поддержки в лице котарбинской церкви.

– Все бы тебе язвить, – укорил его падре Берголомо. – Однако же, Гус, вы действительно съели весь мой крем. А его больше не разносят.

– Я не понимаю, мы собрались здесь, чтобы обсудить пселлуса или мою скромную персону? – вопросил Хиттинг.

– Риардон, – велел мавайен, – расскажи подробно, что странного ты нашел в этом демоне.

– Ваше величество, благородные господа, – церемонно начал помощник, – разумеется, всем вам отлично известно, что пселлус – это демон, который питается человеческой плотью и пленяет людские души. Обычно он избирает своей обителью заброшенные замки или уединенные дома, но мы еще никогда не слышали, чтобы пселлус мог создавать фантом дома.

– Если это не сделал для него кто-то другой, – вставил Хиттинг.

– Демоны не видят смысла в подобном взаимодействии, – ответил Фрагг Монтекассино, – но нынче наступили такие времена, что я ничему не удивлюсь.

– Не нравятся мне эти ваши отвлеченные рассуждения о нынешних временах, – признался Де Геррен. – Отчего-то они кажутся мне зловещими.

– Не только вам, – согласился король. – Но я готов терпеливо выслушать и длинную, обещанную нам историю, и все эти странные намеки с условием, что в конце нас ожидает развязка.

– Неожиданная, как в старинном романе.

Нужно ли говорить, что это прозвучал голос Гуса Хиттинга?

– Продолжайте, Риардон.

– Подобный фантом обычно создается в уединенном месте, ибо сознание множества людей – мощная сила, и ей весьма сложно противостоять. Даже если допустить, что мы имели дело с двумя демонами, им было гораздо проще создать фантом дома или замка хотя бы на окраине города, где им не пришлось бы преодолевать такое сопротивление разумов. И второе. Пселлусы коварны и жестоки, но не представляют особой опасности, так как им требуется очень мало пищи. Целый год демон просто дремлет в своем убежище и выходит на охоту только в том случае, если очень проголодается. Но ему хватает одной-двух жертв, чтобы снова насытиться. В нашем же случае пселлус истребил множество людей без всякой видимой причины…

– Однако скрытая причина все же существует, и она известна как минимум двум людям, сидящим за этим столом.

– Начальник Сумеречной канцелярии опять прав, – шутливо поклонился ему мавайен.

– А потому давайте оставим несомненно странного, но уже мертвого пселлуса и перейдем к сути дела, – предложил Де Геррен, человек прямой, как все военные.

– Да, – сказал падре Берголомо, принимая из рук Керберона очередное лакомство. – Тебе слово, друг мой. До полуночи осталось всего полтора часа, и дай-то бог, чтобы ты уложился в это время.

Печальный король, правивший Охридой в конце прошлой эпохи, оставил по себе разнообразные воспоминания.

Он вступил на престол восемнадцатилетним наивным юнцом, который больше думал о лошадях и миловидных служанках, нежели о государственных делах. Однако отец его, король Тавиан, пал в битве – в то время Охрида вела затяжную, кровопролитную войну с Хатаном и Аэттой и безнадежно проигрывала ее на обоих фронтах, – так что молодого наследника не спрашивали, готов ли он взвалить на свои плечи тяжкое бремя ответственности за страну.

Исторические труды утверждают, что принца Горвенала стащили с яблоневого дерева, в ветвях которого он только что уютно устроился, сбежав от воспитателя, и надели на него королевский венец, из которого король Тавиан успел к тому времени выковырять самые крупные алмазы и заложить их альбонийским ювелирам, чтобы выплатить жалованье армии. Никаких торжеств в нищем и полупустом дворце Альгаррода, где почти не осталось слуг, по сему поводу не устраивали. Такой нелепой и необычной была его коронация. Впрочем, вся дальнейшая жизнь соответствовала этому моменту как нельзя лучше.

Многочисленные советники, подкупленные частью хатанским великим князем, частью – аэттским королем, советовали ему немедленно признать поражение Охриды и согласиться на вассальные отношения с одним из победивших государств. За вполне посильную дань молодому королю обещали беззаботную жизнь в сытости и довольстве до самой смерти.

Каково же было удивление придворных, когда юный Горвенал без колебаний казнил предателей и в считаные дни собрал новую армию, ударной силой которой явилась сформированная им когорта Созидателей, куда без лишних вопросов принимали всякого, лишь бы он был искусным воином. Измученный войной народ уверовал в нового короля, а когда он наголову разбил опытного противника в первом же сражении, понял, что уверовал не зря. Победоносная лавина охридских войск в течение нескольких месяцев полностью очистила страну от захватчиков, перешла границы, докатилась до столицы Хатана и штурмом взяла ее на третьи сутки. Великое княжество Хатанское перешло под протекторат Охриды, а Аэтта сама запросила мира, не дожидаясь нового сражения.

Горвенал Первый эт Альгаррода вернулся в Оганна-Ванк триумфатором.

Конная статуя работы великого Свана Эйстрида, установленная на площади Тернате, была воздвигнута еще при жизни государя, в честь годовщины великой победы в долгой и кровопролитной войне. Это единственное сколько-нибудь достоверное его изображение.

В развевающемся длинном плаще, с непокрытой головой, с летящими по ветру волосами – он всегда мчится куда-то на своем черном коне, молодой, задорный и счастливый.

Двадцати двух неполных лет, презрев все государственные и династические соображения, он отчаянно влюбился в младшую принцессу маленького Дидойского княжества и женился на ней вопреки протестам новых советников. Впрочем, памятуя крутую расправу, учиненную над недальновидными предшественниками, протестовали они очень осторожно и, пожалуй что кротко.

Принцесса Иэн боготворила своего отважного и сумасбродного супруга и в положенный срок подарила ему двух крепких и здоровых красавцев сыновей. Счастью Горвенала не было предела. Страна под его управлением богатела и становилась все сильнее, в королевском дворце раздавался громкий детский смех, а в королевской спальне каждую ночь звучали страстные, любовные признания.

Но судьба, предназначая кому-то особенную историю, выбирая кого-то одного из целого океана людей, никогда не щадит своего избранника. Ей, судьбе, кажется, что ее избранник должен принадлежать только ей и больше никому, и поэтому она отнимает у него все, что могло бы свернуть его с намеченного ею пути. Она опустошает его сердце, чтобы поселить в нем одну только решимость беспрекословно исполнить ее волю. И не оставляет выбора. Ибо нет в мире человека, которого судьба спросила бы, хочет ли он лишиться обычных радостей в обмен на будущее бессмертие, принадлежащее к тому же не ему, а тем, кто его навсегда запомнит.