Мечи конных кланов - Адамс Роберт (е книги txt) 📗
Так доктор Лилиан Ландор (держательница четырех степеней), которая ненавидела всех мужчин на протяжении почти семисот лет жизни, встретила смерть в теле мужчины.
14
В начале месяца, называемого «текембриос» Милон и Мора лежали на коврах в своей задрапированной шелками спальне и смотрели на пламя очага, пожирающее поленья.
Это был один из редких вечеров, когда они могли вдвоем поесть. Остатки еды еще лежали на столе.
Он попытался проникнуть в ее мысли, но не смог и спросил:
— О чем ты думаешь, и почему скрываешь свои мысли?
Она грустно улыбнулась.
— Извини, Милон. Ты же знаешь, нам так часто приходится скрывать свои мысли. Но я ничего не таю от тебя.
Нет, я просто думала о тебе. Я думала о первой зиме, которую я провела с тобой в той несчастной палатке в Эласе. Господи, это было ужасно: Арктический ветер, дувший с океана, мухи, облепившие каждое существо в лагере, запах — вонь в палатках могла свалить козла, дым, кислое молоко, сырая древесина и потные немытые тела. Тебе следовало бы предупредить меня, на что похожи зимние лагеря. Ничего даже отдаленно напоминающего ванну на протяжении месяцы. Милон, мне казалось, что я никогда не смогу отмыться.
Милон глотнул из кубка.
— Я не слышал ни однрй жалобы от тебя тогда, Мора.
Она засмеялась.
— Конечно нет, глупый. Я любила тебя тогда — безумно. Тогда — холод, вонь, грязь, мухи — все было нипочем, когда ты был рядом. Мы, женщины, похожи в первой вспышке любви.
— А сейчас, Мора? — он перекатился на бок и посмотрел ей в лицо. — Это было сорок лет назад. Как ты сейчас любишь меня?
— Не так сильно, милый. Такая любовь никогда не длится долго: слишком она сильна, поглощающа и обессиливающа для обеих сторон. Но я все еще люблю тебя, Милон. Наши отношения стали удобными для меня. А ты, мой господин?
Прежде чем ответить, он осушил кубок и швырнул его в сторону стола; перевернувшись на спину и положив руки под голову, я смотрел на нее.
— Я не люблю тебя, Мора, и тогда не любил и думаю, ты знала это.
Она кивнула, огонь бросил тени на занавески, свисавшими над ее плечами.
— Я знала, но это не важно.
— Я давно думаю, что не знаю, полюблю ли когда-нибудь тебя. Не потому, что тебя нельзя полюбить. Просто чувство любви атрофировалось у меня. Я боялся полюбить кого-нибудь надолго.
Это ужасно видеть, как любимая женщина стареет день за днем и умирает. Когда любишь — это ужасная пытка. Пережив это пару раз, Мора, я заставил себя не любить.
Но через годы я полюблю тебя, я восхищен тобой, моей верой в тебя и в ту радость, которую ты дала мне. Как ты сказала, наши отношения удобны. Мне хорошо, Мора, я счастлив. Ты сделала меня счастливым и я люблю тебя.
Положив руку ему на щеку, Мора прошептала:
— Я рада, что ты вспомнил, как любить, мой Милон, и сейчас, когда южные эллинойцы объединились и будет мир…
— Ха! — воскликнул он, садясь. — Мир? Подобный мир продлится недолго, до весны, ибо мне и Гримосу слишком много надо сделать.
Мора удивленно подняла брови.
— Гримос? Но он же стратегос короля Зеноса?
— Да, — согласился Милон. — Но только до первого дня Матриоса. В этот день я приму от него, как от нового стратегоса Конфедерации официальную клятву. Затем мы поедем с ним на север изучать земли, где, возможно, будет сражаться армия.
— Но Гавос… — начала она. — Он хорошо служит нам, и когда он услышит…
— Гавос был первым, кто услышал об этом, Мора, и он согласился и одобрил этот шаг. Конечно, он никогда открыто не признает, что становится старым для длительных военных действий. Я представлю его на повышение. Через неделю после праздника Солнца, он получит новый титул. — Тохикс Великой Долины. Старый боевой конь заслужил его.
Это единственный способ, который обезопасит ее. Долина должна быть заселена и развиваться. Я планирую построить там один большой город и два поменьше, жителями которых станут остальные солдаты, как Гавос.
Если они не женаты, то возьмут жен среди горцев. Это помогло римлянам, поможет и мне.
— Римляне? — повторила Мора.
— Весьма воинственный народ, живший двадцать четыре века тому назад. Когда у них появились трудности с защитой, они заселили их старыми солдатами, женатыми на девушках-варварках, что способствовало их присоединению вместо расходов и в то же время способствовало удачному смешению рас для солдат в следующих поколениях.
Внезапно Мора громко рассмеялась.
— О, Милон, я только что представила себе леди Иону деревенской тохиксой, доящей коз вместо того, чтобы сношаться с ними. Она даже не умеет ездить верхом, она потеряется вне города.
— Почему? — спросил Милон. — Она клянчит у Гавоса развод, предлагая ему фантастические суммы за это. Я посоветовал просить у нее максимальную сумму; которую он сможет получить, а затем согласиться. Я уже договорился о женитьбе Гавоса на младшей дочери Великого Вождя Шумата. Я точно знаю, что она достойна этого брака. Она достигла брачного возраста, четырнадцати лет, привлекательна, разумна и Гавос вполне еще в возрасте, достаточном, чтобы иметь нескольких наследников. Говорят, что старик Шумат бережет ее как зеницу ока и она обойдется Конфедерации недешево. Но я думаю, что старый негодяй сдержит свои обещания — усмирить свои отряды и другие племена; он не посмеет грабить земли своей собственной дочери или пытаться разграбить наследство своих внуков.
— Мой муж, — воскликнула Мора. — Конечно, ты был занят все шесть недель, создавая новое герцогство, посылая сокровища Конфедерации, чтобы купить четырнадцатилетнюю невесту для шестидесятилетнего старика, и стараясь заполучить стратегоса к началу новой войны. Скажи мне, мое сердце, с кем мы будем сражаться в этот раз?
Нахмурившись, Милон потрогал печатку.
— Возможно, это будет Харцбурк.
— Харцбурк? — удивилась она. — Но король твой друг и союзник. Он послал вторую по численности армию из всех Соединенных Королевств.
— Король Харцбурк никогда не был моим союзником, и я не думаю, что он когда-либо был моим другом. Единственная причина, почему он послал мне войска, заключалась в его непомерном тщеславии и его ненависти к королевству Питзбурк, которому он ни в чем не желает публично уступить.
В этом виноваты его дворяне, черт бы их побрал! Они превосходили в численности дворян из Питзбурка, и мне пришлось разместить их в разных концах лагеря, чтобы не допустить кровопролития, даже перед приходом армии Застроса.
Затем, когда я и Южный Совет договорились о выводе их войск, эти проходимцы выехали в поле и устроили заранее подготовленное сражение на определенном месте. Если бы я позволил, они изрубили бы друг друга.
— Но это же детство, — заметила Мора. — Почему должны сотни взрослых мужчин драться без причины?
Милон пожал плечами.
— Мора, эти королевства — наследные враги. Думаю, это у них в крови. Почему дерутся собаки и кошки?
— Потому что они оба хищники, — ответила Мора.
— Думаю, тебе придется долго искать, Мора, двух более хищных врагов, чем эти. Я прекратил их схватку, окружив десятью тысячами верховых драгун, в основном Вольных Бойцов, и несколькими Кимбухлунцами. Ранив нескольких, я пообещал стрелу каждому из них, если они не прекратят стычку.
На следующий день я послал питзбуркцев домой, всех — и раненых, и здоровых. Я послал вдогонку капитана Мая с тремя тысячами драгун из Вольных Бойцов, чтобы сопровождать их и проводить до Западной Дороги на Клаксполис.
Не успели они выехать из лагеря, как эти харцбурцы спровоцировали стычку с ээрийским дворянством. Меня не было в это время в крепости, — я поехал с Маем и питзбурками, — поэтому Гримос и герцог Джефри сделали то же, что я сделал накануне, но они были не так осторожны: они не стреляли из луков только в ноги и коней — они сразу убили нескольких человек. Одним из убитых оказался один из многочисленных незаконнорожденных детей короля Кала.
